Информационные реалии повседневности

В мире четко обозначилась устойчивая тенденция к сокращению производства товаров и гигантскому увеличению объемов услуг, главным образом информационных. Как раз они и легли в основу мирового финансового кризиса. Известно, что информационная технологическая революция спровоцировала возникновение информационализма как материальной основы нового общества. При информационализме производство благ, осуществление власти и создание культурных кодов стали зависимыми от технологических возможностей общества с информационной технологией как сердцевиной этих возможностей. Особенно важной была ее роль в развитии электронных сетей как  динамической, саморасширяющейся формы организации человеческой активности. Эта превалирующая, сетевая логика трансформировала все области общественной жизни. Процесс  этой трансформации оказался недостаточно предсказуем, а большинство стран ныне оказалось в тисках мирового кризиса.

В этих условиях чрезвычайно важным оказывается не только  стремление к согласованной на межстрановом уровне информационной политике, но и  осознание необходимости реализации  «рекреационной» функции последней. Она должна быть  направлена на снижение и  преодоление таких явлений в коллективном и индивидуальном восприятии мира, как депрессии, стрессы, апатия, паника и т.п. Стрессогенность современного социума изначально объективно способствовала поиску эффективных механизмов адаптации человека к изменившимся условиям среды. И в этом плане феномен массовой культуры оказался весьма удачной социальной инновацией. Между тем и сегодня этот тезис представляется бесспорным далеко не всем.

Очевидно, что усвоение продуктов массовой культуры, - в отличие от культуры классической, - не требует ни труда, ни особых знаний. Так сформировался взгляд исследователей на современное общество как на Новое Средневековье, либо новое варварство XXI столетия, в котором происходит переход от текстовой к экранной форме передачи информации  и культурных инвариантов. Вектор этого движения характеризуется эволюцией триады «ТВ+радио+газета» в направлении «компьютер+ТВ+видео». Таковы основные постулаты негативных оценок массовой культуры, прочно утвердившиеся в сознании интеллектуалов.

Намного реже воспроизводится  постулат о такой базовой функции массовой культуры как рекреационная, основанный на понимании того обстоятельства, что для восстановления нервно-психических затрат организму человека действительно требуются куда более сильные рекреационные воздействия, нежели при возмещении энергетических потерь вследствие физического труда.

           Кроме того, для большинства населения наступающий «цифровой век» отличается явным переносом акцентов с творческой деятельности на деятельность репродуктивную, причем во всех отраслях человеческого труда: от самого алгоритмизированного до науки и искусства. Они становятся таким же производством, как и производство материальное.               

           Наконец, кризис обострил и еще более рельефно обозначил то обстоятельство, что уже сегодня в развитых странах в широких масштабах идет процесс изменения структуры занятости населения в промышленности и сфере услуг. При этом чрезвычайно уменьшается число рабочих мест для квалифицированных рабочих и рядовых инженеров, т.н. «синих воротничков». Одновременно увеличивается  число рабочих мест в сфере неквалифицированного труда. Ярко иллюстрирует сказанное пример автомобилестроения – отрасли хотя  и порожденной индустриализмом, но не теряющей своего значения для постиндустриального общества Потребления. Так, если ранее автомобили на конвейере собирали квалифицированные рабочие, использовавшие хорошие инструменты и станки, которые ремонтировали и настраивали находящиеся здесь же инженеры, то ныне автомобили собирают роботы. А ими управляют на уровне «включить-выключить» неквалифицированные рабочие, программное же обеспечение для этих роботов унифицировано и произведено небольшой группой интеллектуалов «белых воротничков».           

          Ряд западных авторов утверждает, что средний класс в промышленно развитых странах размывается и тенденция – хотя и отдаленная – такова, что в будущем он исчезнет практически полностью. Произойдет разделение на узкий круг интеллектуалов и всех остальных, умеющих выполнять лишь простейшие в профессиональном смысле мыслительные операции, которых будет вполне достаточно для обеспеченного существования. Таким образом, если средний класс возникал, отчуждаясь от крупной собственности и власти, то в будущем его исчезновение будет инициировано отчуждением от творчества.  О том, что указанная тенденция  вполне может воплотиться в жизнь, свидетельствует, в частности, нынешняя структура безработицы в Западной Европе и США, где наибольшие трудности  на рынке труда испытывает именно средний класс.  Профессиональные навыки  многих его представителей   лишь частично востребованы  - либо невостребованы вовсе – в общественном производстве промышленно развитых стран.

Соответственно, при освобождении значительных групп населения из сферы труда и значительном числе безработных, человек  стремится заполнить образовавшийся вакуум занятости посредством активности в сфере потребления. С какими ценностями он утверждается в ней? Прежние ценности рационального «общественного договора» современные масс-медиа провозглашают архаичными, апеллируя не столько к логике, сколько к эмоциям. Потребление объявляется сферой свободного выбора.

           Между тем, духовные скрепы общества не могут оставаться прочными в условиях преобладания зрелищности над оценочными суждениями и отказа от свойственных классической культуре противопоставлений прогресса и регресса, высокого и низкого, морального и аморального. Над «человеком потребляющим» безусловно нужен контроль, (необходимость нового «морального капитализма» действительно признали сегодняшние политические лидеры Европы), осуществлять который может либо организованное по бюрократическому принципу, либо самоорганизованное общество. Последнее, безусловно, предпочтительнее, хотя и значительно труднее достижимо, поскольку подразумевает локальность управленческих действий на разных уровнях социума. Но в условиях обвального роста сетевых структур и укоренившейся еще к середине XX века массовой культуры, об этом можно лишь мечтать.

          Носящая откровенно коммерческий характер, массовая культура провозгласила время исполнения желаний. По Делезу и Гваттари, сфера бессознательного (сфера Желания) – это сфера свободы и творчества и не стоит стремиться установить над ней контроль. А ведь именно к этому и призывал основоположник психоанализа Фрейд, хотя и утверждая одновременно, что культура как система нормативных ценностей оставляет на человеческой психике следы ранений. Человек стал таковым не только благодаря биологическому фактору эволюции мозга, но и при посредстве такого элемента социальности как система запретов (табу).

           Вседозволенность неприемлема и для человека современной культуры, желания которого хотя бы в некоторой степени должны регулироваться разумом, а не ангажированными СМИ. Между тем последние, - как утверждает Э. Тоффлер, - все больше пичкают нас короткими модульными вспышками информации – рекламой, командами, теориями, обрывками новостей, какими-то обрезанными, усеченными кусочками, не укладывающимися в  наши прежние ментальные ячейки.

         Именно к такой информационной  нестабильности вынужден адаптироваться современный человек. Одним из ее символов  ровно 50 лет назад, в 1959 г., стала кукла Барби. Тогда впервые было предложено расстаться со старыми, часто служившими нескольким поколениям, куклами, во имя взаимозаменяемой стандартной пластмассовой игрушки. В мир пришла одноразовость, модульность и непрерывная изменяемость, сопровождающая человека на протяжении всей жизни. Ныне от него требуется прежде всего приспособление к постоянным изменениям в обществе и культуре, к «вечному настоящему» (М.Кастельс).

          Таковы реалии функционирования глобального социума в информационном  измерении. Они, безусловно, противоречивы, поскольку не дают возможности           выстраивания эффективного взаимодействия между установками потребительского индивидуализма и социально значимыми ценностями. Однако, объктивности ради, следует заметить: еще Плутарх говорил, что нас делает счастливыми именно излишнее, а не то, что нам необходимо. Между тем, только через рациональное осознание  информационных угроз по отношению к культуре со стороны современного общества лежит путь к сохранению плодов Просвещения в противовес хаосу Потребления.  При этом сегодня  в качестве противовеса информационному манипулированию человеком и обществом в целом выступает постиндустриализм с его технологической доминантой социума, не только построенного на инновациях, но и насаждающего образование в течение всей жизни, в том числе и как форму проведения досуга. А ведь именно оно, - процитируем античного мудреца Диогена, - сдерживает юношей, утешает стариков, бедных обогащает, богатых украшает. Таким образом, в перспективе всевластию Потребления может быть противопоставлен образовательный рационализм постиндустриального миропорядка, без которого общество не выживет.

И, наконец, современному глобальному миру все же не суждено стать Новым Средневековьем еще и потому, что человеческая история к счастью развивается не по кругу, а по спирали. И в этом заключена как высшая мудрость, так и надежда. Последняя становится особенно значимой в переломные моменты человеческой истории. Однако и в эти периоды стратегическое управление социумом не отменяет тактических задач, на способах решения которых и возникающих при этом трудностях мы и остановимся ниже.