Приложение 4

НЕКОТОРЫЕ ПРИМЕРЫ ЛИРИКИ РУССКОГО ПРЕДРОМАНТИЗМА

ЕФИМ ЛЮЦЕНКО

Весна (1798)

(Приятное и полезное препровождение времени. – 1798. Ч.8)

В безмолвной, кроткой тишине, Дерев развесистых в прохладе, При тихом сидя водопаде, Желаю дань принесть весне. Среди цветов – в саду природы, Где будто дремлют непогоды

Умолкших в сердце всех страстей; Средь птиц, поющих громко всюду, Среди веселья – я ль не буду Приятных петь весенних дней?

* * *

Люблю хвалить я простоту, Природе мудрой удивляться, Мечтами сердца наслаждаться, Мечтами насыщать мечту.

От сих приятных чад охоты Тогда в груди моей заботы На несколько минут молчат; Тогда, забыв свои судьбины, Я пью у дщерей Мнемозины Забвенья нектар и отрад.

* * *

Но вот младый уж сын весны,

Зефир мою лобзает лиру,

Ея приход вещает миру

От теплой утренней страны.

Ты здесь, младая дщерь востока, Ты здесь, и кротким взором ока Разгонишь мрак и темноту!

Твое дыхание отрадно

Вливает твари в сердце хладно

Животворящу теплоту.

* * *

Во всем несчетны красоты,

Во всем творенья прелесть нова: Вдруг из-под снежнаго покрова Взглянули горни высоты.

Как луч зари, струя кристалла

С вершин к подошве засверкала.

По ребрам скатистых холмов,

Как бархат, зелень разостлалась, Оживши, роща всколебалась, Стрясла уныние с листов.

* * *

По ризе шелковой долин

И се мой взор уже блистает.

То пурпур, то лазурь встречает, То алый там, то сизый крин. Вдали... верьхи свои склоняя

На луг пространный – дебрь густая

Зеленой мантией шумит,

Там кротки резвятся зефиры. Но что моей спокойной лиры Внезапно песни возмутит?

* * *

Я слышу голос средь полей... У берега реки шумливой Сидит, обнявшися под ивой, Филис с пастушкою своей, Зима с которой разлучила

И вновь весна соединила. Он дни щастливые поет, Весну, свой пламень и отраду. А та венок ему в награду

Из алых роз за то плетет.

* * *

На глас его из-за леска Ответствует Орфей пернатый. Его прерывные раскаты

Парят на крыльях ветерка.

То тихим пеньем, разногласным, То трепетаньем крыл всечасным Свою подругу он манит.

А голубок с сучка, со тщаньем

Ощипываясь, воркованьем,

С своей любезной говорит.

* * *

Меж тем, в древесной густоте,

Мешает шум свой в песнь пернатых

Ручей, текущий с гор покатых,

На коих, вижу, высоте

При звуке сельской Терпсихоры Амур пастушьи водит хоры. Подобно гибким стебелькам, Они плетутся друг за другом. Амур над их летает кругом

И ловит милых пастухам.

* * *

Что зрю еще? – прелестный вид! – Внезапно, будто восхищенно, Златое солнце постепенно

Лучи улыбчивы стремит – Разсыпало по всей лазури Струи златые – храм натуры Подобен раю зрится мне.

С землей так будто твердь смесилась,

Вся сфера вдруг глазам открылась,

В багряном плавая огне...

* * * Придите, милые друзья! Взглянуть во блеске на природу, И кротку чувствовать свободу

В драгих объятиях ея.

Здесь истинны живут забавы... Послушайте, шумят дубравы, Ключи и травки в тишине...

И страсти, бурныя во граде, Забудьте в тихой здесь прохладе, Подобно в кротком, сладком сне.

* * *

О! щастлив, кто свой век ведет

В полях, где ясный воздух, чистый, И лес безмолвный и ветвистый Покой и здравие дает.

Когда вокруг его, подруга,

С другой страны десница друга, Меж ними мудрость, Божий страх. Того спокойствие душевно

Не есть химера, чем вседневно

Его считают в городах.

* * *

Сравнима ль градска жизнь с его?

С вещами, многи там отравы, И покупает час забавы Мученьем сердца своего.

Но в простоте спокойства боле, А простота живет лишь в поле, Невинность сердца – только здесь.

Там должно быть одним наружно, Другим в натуре – здесь не нужно Ни лицемерие, ни спесь.

* * *

Но что смущенна грудь моя Трепещет томно? – глас природы!.. О младость, младость! в юны годы Кипят все в царстве бытия...

Вот насекомое – атома,

Твоею силою влекома,

За неприметным мне бежит. Вот травка травку обнимает, Листок листочек лобызает

И нечто тихо говорит.

* * *

Но юность краткая пройдет, Увянут на ланитах розы, Настанут мглистые морозы, Веселье в чувствиях умрет. Тогда других учить мы станем;

Но в сердце тайно, что уж вянем, Когда на кратком поле сем Цветов приятных не нарвали, Тогда почувствуем печали.

Но, ах! уже не оживем.

* * * Воспользуемся цветом лет, Пока горят еще желанья,

И не потухли воздыханья,

И всякой трогает предмет – Весельем чувствий, их не боем, Но тихим, радостным покоем, Разсудок ко всему ведет,

Пока еще с горячей кровью,

И наконец, скажу ль! ... любовью,

Умолкнем... лето настает.

АНДРЕЙ ЯКУБОВИЧ

Ночь (1798)

(Приятное и полезное препровождение времени. – 1798, Ч.19)

На крыльях черных и орлиных Ночь мрачна, грозная летит, Покров свой разстилая мирный, Твердь голубую неба тмит. Утихло все – едва в реке

Вода колеблется, трепещет, -

А там на юге – вдалеке

Зубчата ала молнья блещет.

На грудь облокотяся сна

Уже природа нежно дремлет;

Рубино-пурпурна луна

Из-за лесу рога подъемлет,

И осклабляяся глядит

В жемчужны ручейки и чисты, Здесь розы, лилии душисты Она улыбкой серебрит.

Там в дремлющей, кудрявой роще, Под кровом сизо-черной нощи, Один быстр водопад лишь с гор Высоких, гордых и кремнистых, Сечется в брызги серебристы,

И с звуком мчится в мрачный бор.

И я простившись с днем, с друзьями,

Иду под свой спокойный кров, Где обитает мир, любовь, - Чтоб сна приятными струями Уныло сердце прохладить, Томящуюсь грудь оживить.

Не сонм забав, не цитры гром Меня там призовет к покою; Но дружба, тишина рукою Меня покроет сладким сном. - Забуду все свое и горе

В объятиях спокойна сна; -

И ты грустить не будешь боле Со мной печальных друг, луна! Губительный твой и тлетворный, О скука! фурия! твой яд

Изсякнет для меня – вид злобный

Твой скроется в стенящий ад.-

Но, ах! Когда я так вещаю, И душу мыслью сей питаю, Почто горючая слеза

Тогда из глаз моих катится, Печалью сердце, дух томится?… О праведныя Небеса!

Уже ли вечно вы судили

Мне в горести сей пребывать? И с тем меня лишь сотворили, Чтоб муке навсегда отдать? Увы! И сон, и сон любезный Уже бежит моих очей,

Когда ночь черна флер свой нежный В эфир разбросив над землей, Покоит тварей, всю природу -

И в красный день, как все свободу

Вкушает – жизнь благословит; -

Мне свет не мил в забытых страшных, -

В печалях горьких и ужасных Все дух тревожит мой, страшит. И что ж вина моей печали? Ужели Небеса мне дали

С рождением сей рок презлой? Ах, нет! О родине драгой Приятна мысль, воспоминанье, Лишение блаженных дней, Отца потеря – вот страданье

Для сердца и души моей. -

И я, как ручеек сребристый,

По травам льющийся пушистым, Спокоен был, - бед злых не знал, Щастливой жизнью наслаждался И дни в веселье провождал,

В восторге сладком восхищался,

Блаженным жребием своим;-

В объятьях родины моей,

И добрых милых мне друзей.

Не думал: все пройдет как дым. -

Природа мощною рукою

Меня образовала там: -

Я мнил: нескользкою стезею

Иду ко щастию во храм. Она звучащими громами Покрывшись, молнией, грозой, И потрясая шар земной,

Как будто громкими трубами:

«Смотри, смотри,- вот власть моя,» -

Иль воздымая вверх моря, Бушуя ветром сизы воды, Затмив лазурны неба своды, Шумящий дождь из туч лиет;

И вдруг ревущий гром бросая, Грудь гор кремнистых раздирая, Тенистыя дубравы жжет,

Иль взбросив холмы к облакам, Грозя вселенной всей паденьем, Планетам, солнцам сокрушеньем, И всем вратящимся мирам,

В руке перуны потрясала, -

«Вот казнь против врагов!»- вещала.

На землю в страхе упадал,

Десницу сильну лобызал,

И чтить добро я вечно клялся, - Мой глас природой повторялся - И я на лоне тишины,

Под кровом щедрыя природы,

В свои весенни жизни дни, И в ведро тихо, непогоды - Чтил добродетель всей душей.

Невинность – был мой друг первейший,

Любовь – забавою моей, -

Неправда – враг, злодей лютейший.

Но, ах ! Всегда ли май цветет

В порфире светлой и сапфирной? Всегда ли ароматы льет Прелестна роза, в люльке мирной Как ангел тихий улыбаясь?- Всегда ли холмы усмехаясь Покрыты травкою стоят?

Ручьи кристальные, пенисты Под тению дерев ветвистых Шумят спокойно и журчат? Когда и стены пышны, громки Сатурн ломает, вержет, трет, - Что прежде удивляло свет,

Он превратил то вмиг в обломки. - Где горды грады возвышались, Дымчатых облаков касались Огромною своей главой; -

Где верьх возвыся золотой, Смеясь над молнией, громами, Из мрамора стояли храмы; Сатурн туда лишь бросил взор, - Ступил тяжелою ногою,

Под сильною его пятою

Сей пышности, богатств собор

В мгновенье в прах преобратился;

То щастья, юности моей Любезно зданье, драгоценно, Из хрусталя сооруженно, Могло ли крепостью своей Противостать его могущей,

И косу огненну трясущей, Все низвергающей руке ?- Лишь появился вдалеке – Строенье слабо встрепетало,- Махнул косой – навеки пало. Теперь я в дальней стороне: - Уже не вижу и могилы,

Где в безмятежной стороне Покоится прах сердцу милый; Шумит где томно кипарис; - Недремлюща где филомела

В ночи, при лунном свете пела;

Рекою слезы где лились

Из глаз моих, - где все в печали Участвовало, в муке злой; Дубравы где со мной вздыхали, Где плакал водопад со мной. - Но ах ! и здесь, и здесь судьбам Угодно, чтобы я терзался Печалью, скукой – и слезам

И днем и ночью предавался. И здесь пестрилися поля Травою бархатной, душистой; Зеленой ризою, пушистой

Вся покрывалася земля.

И здесь на троне из цветов Весна во блеске ликовала, Веселие и живость в кровь,

В сердца всех тварей разливала: Блистал в сапфирах неба свод; Зефиры на лугах дышали,

Поверх спокойных, чистых вод Резвились, бегали, играли; - Вся в мире веселилась тварь. Но мне печально все казалось, И грустью сердце раздиралось

Средь поздних и средь ранних зарь.

Где ж скроюся от скуки злой ?

Где ты, мой Гений ! – мир драгой? О ночь задумчива, прохладна ! Блажа ты щастия сынов,

В объятьях тиха сна, приятна,

Среди спокойствия цветов,

В завялы травки жизнь вливаешь, Повсюду бальзам разливаешь, Благотворительной росой;

Омой ты грудь мою, омой !-

Твоею оживясь прохладой,

Под кров спокойной, небогатой,

К друзьям и к матери моей

Я мыслью вокрылюсь своей;-

Увижу их – и в восхищенье,

В сем сладком для души забвенье

Забуду рок нещастной свой,

И в сердце воскрешу – покой.

ЕФИМ СМАГИН

Месяц (1803)

(Новости русской литературы. – 1803. – Ч.8)

И се! из флеров тихой нощи, По синим яхонтам небес, Сквозь частой тополовой рощи Пленяя зрение очес,

Возходит месяц над водою! И луч серебряный волною Лиется долу на предмет:

То слабо вдруг, то устремленно,

То косвенно, то преломленно,

То прямо нам являет свет !

***

О! коль ты кроток и прекрасен, Светильник мрака и любви! Прохладен, чист, блистающ, ясен… Ты мир!- и мир в моей крови

Тебе дивяся возродится. Ах! вся душа не наглядится На гордый твой и милый вид!

Катись путем твоим безмерным, Путем эфирным, гладким, верным… Да будет дух мой твой Друид!

Какое сердцу наслажденье, Когда, являясь из-за гор, – Несешь ты чувствам умиленье, И очаровываешь взор!

Меж облаков прозрачных, чистых,

В упругих воздухах струистых, Сквозь легкую завесу сфер – Для мравиев, как для гигантов,

Из звездных огненных брильянтов

Горишь, как яркий солитер!

***

Взойдешь ли осветить долину, И бархат черватый лугов… Лилеи, розы и жасмины, Благоуханный сонм цветов;

Тут все как будто улыбнется! Куда твой свет, - куда польется, Там искры влажныя росы

Как диаманты заблистают;

И мнится на сердце растают

Твои безценныя красы!

***

Мелькнешь ли в безднах Океана,

Катясь в зерцале гладких вод,

Утешишь горлицу Ливана, Утешишь с нею смертных род – Для всех несешь твою отраду, Прольешь небесную прохладу Полям и нивам на браздах!

Твой свет, в нощи, в лютейши мразы,

Несчетны со сребром алмазы

В Гранландских сыплет в вечных льдах!

***

Светило! что тебе подобно Доднесь во множестве веков – Созданье свыше, благородно, Картина верная богов? –

Так! смертный с чистою душею, Грядущей мудрости стезею Подобен свету твоему.

Твой образ – истинно полезна:

Прохлада – кротость в нем любезна:

Отрада – лирный, звучный тон! Твой блеск – Поэзия гремяща, Изящна сладостна, паряща

От чувств пред вышний Геликон!!!

Саранск с.Константиново

МИХАИЛ МУРАВЬЕВ

Сила Гения

(1785, <1797>) Любимцы гения от самой колыбели Прекрасного заемлют нежный вкус,

И водят граций хор и слышат песни муз.

Тьмой разных он путей ведет их к славной цели

И расточает тьму даров:

И плески множества, и почести дворов,

И душ отменных дружбу.

Дыханьем гения тревожится пиит,

И умствует мудрец, и рвется сибарит

Из рук отчаянной любовницы на службу, И в двадцать лет уже победой знаменит. Но менее сердит,

Сей гений резвости влагает в пустомелю, Который при дворе на службе ту неделю С Темирой томноюна арфе он звенит, Внушает сказку Мармонтелю

И с Бомарше смешит.

Не может тяжкий труд и хладно размышленье

Мгновенным гения полетам подражать,

И сокровенную печать,

Которая его дает благоволенье,

Нельзя искусству похищать.

Сей огнь божественный, сие одушевленье,

Которое творит, -

Он, он его своим возлюбленным дарит;

Он обращает им все средства в наставленье.

Вергилиев, Корреджев колорит,

Иль поражающий и живописный вид

Природы дикой, мрачной,

Иль сердце нежное, которо тонко спит

Под дымкою прозрачной, –

Всё служит гению. Малейшие черты

Источником ему бывают красоты,

Но со счастливейшим души образованьем, Когда бы льстился мирт со лавром соплетать, Сердечный терн быть может дара тать; Душевно здравие владеет дарованьем.

Ах! если дух тесним страстей обуреваньем

И свет покрыт густою тьмой,

Тогда и гений сам светильник гасит свой.

Воспитанник его, оставленный и сирый,

С расстроенною лирой, Заросшей странствует тропой. Соперник дерзостный Албана Иль Тассов ученик,

Произведет ли он дышащих граций лик Или Армидин сад в средине океана? Услышит Духа бурь во песнях Оссиана Иль с Юнгом, может быть,

Он будет слезы лить.

Но сей покров волшебный, Который для него природу одевал, Рукою снят враждебной,

И мир без своего очарованья стал. Не будет боле он в сени уединенной, У тока чистых вод,

Взирати, восхищен, на ясный неба свод

И жить с природою, потерян во вселенной.

Без нужды воздыхать, возможно ль петь любовь?

И между тем как томна кровь Влачится тягостно Меандром, Изобразит ли он любимую Леандром, Уединенную священницу любви, Прекрасну Иро, во крови

У башни, где вела счастливейшу неволю,

С возлюбленным своим делящу горьку долю?

Изобретет ли он волшебный островок

И посреди его лиющийся поток,

Над коим зыблются древесные вершины,

Остановляющий журчание свое Для восприятия стыдящияся Лины, И шорох листвия, пужающий ее?

Ах! должно быть природы милым чадом,

И слышать глас ея,

И в полноте вкушать всю сладость бытия.

Коль беден тот, что скорби хладом Зрел юности цветы поблекшей своея; Неосторожно свел две сцены жития,

Со утром сумерки, надежды с сожаленьем,

И, чашу роскоши стремительно пия,

Все выпил радости и вместе с вожделеньем! Счастливый юноша! прекрасной музы друг! Питомец грации моральной!

Будь доле в обществе небесных сих подруг; Довольно времени для истины печальной. Ах! юношества цвет

Уносит резвости, стыдливость, воздыханья,

Как роз благоуханья,

Которые зефир по воздуху лиет.

Не разгоняй сей рой сияющий и звучный

Веселий резвых, легких снов,

Которых общества желал бы философ

В своей пустыне скучной,

Желал бы суетно; меж тем как весь их строй

Сегодня учится в уборной

У Нины непокорной,

Которой рабствует и пастырь и герой.