6. добро и зло

В своей отрицательной форме золотое правило устанавливает минимально низкую планку или границу морального отношения человека к другим людям, запрещает делать зло.

В своей положительной форме оно устанавливает максимально высокую планку морального отношения человека к другим людям, побуждает к добру, добродеянию.

Таким образом, золотое правило охватывает весь диапазон нравственных поступков и служит основой для различения и определения моральных категорий добра и зла.

6.1. Отличие моральных понятий добра и зла от общих понятий блага и зла

Благо и зло — наиболее общие понятия, употребляемые для обозначения положительной или отрицательной ценности предметов и явлений окружающего мира. Благо — положительно оцененное явление, положительная ценность (то, что приносит людям пользу). Зло — отрицательно оцененное явление, отрицательная ценность (то, что приносит вред людям).

Человек взаимодействует с другими людьми и с природой, поэтому положительную или отрицательную значимость имеют для него не только действия людей, но и природные явления, вещи (в т. ч. элементы второй природы, созданной трудом человека). Бывает так, что одни и те же природные явления в одних случаях — благо для людей, а в других случаях — зло. Например, дождь: в пору восхождения семян благо, а во время уборки урожая — зло.

Насколько абсолютно/относительно различие между благом и злом? Может ли благо быть злом, а зло благом? Одно и то же явление-действие может быть в одном отношении благом, а в другом — злом. Однако, если мы оценили что-то как благо, то в качестве блага это что-то не может быть злом, и наоборот, если мы оценили что-то как зло, то в качестве такового это что-то не может быть благом. В этом смысле различие между благом и злом абсолютно. Благом является всё, что «служит сохранению и развитию жизни»[59]. Злом — всё, что разрушает жизнь и препятствует ее развитию. (Под жизнью здесь имеется в виду прежде всего жизнь человека и человечества, и,  далее, жизнь как таковая, в частности, жизнь на Земле.)

Моральные добро и зло — это благо и зло в отношениях между людьми; это действия одних людей, имеющие положительную или отрицательную значимость для других. Если субъектом-носителем природного блага или зла является то или иное природное явление, то субъектом-носителем морального добра или зла всегда является человек как обладающее разумом, сознательно действующее, выбирающее существо.

———————

Отношение человека к природе, к тем или иным природным явлениям может быть оценено как нравственное или безнравственное в том случае, если это отношение косвенным образом затрагивает интересы других людей, общества в целом.

6.2. Что такое добро?

Общее определение морального понятия добра складывается из “внешнего” и “внутреннего”.

“Внешнее” определение морального добра отвечает на вопрос: какова функция (или назначение) добра в жизни людей? Для чего нужно людям делать добро друг другу?

“Внутреннее” определение отвечает на вопрос: что такое добро и какое деяние человека следует считать добродеянием?

“Внешнее” определение: добро есть такая форма отношения между людьми, которая осуществляет нравственную связь, духовное единение между ними.

Зло, будучи антидобром, препятствует возникновению духовной связи или разрывает уже существующую.

Такие виды нравственной связи, как дружба, товарищество, братство были бы невозможны, если бы люди не делали друг другу добро.

“Внутреннее” определение: добро — сознательная установка на служение жизни и само это служение жизни, понимаемой не только как личная жизнь, но и жизнь других, жизнь человечества и жизнь вообще. Конкретно добро выступает в виде бескорыстного благодеяния, за которое человек не ожидает вознаграждения.

Это определение добра вытекает из положительной формулировки золотого правила поведения. В самом деле, пожелание поступать так, как ты хотел бы, чтобы поступали с тобой, относится исключительно к тем случаям, когда возникают условия-предпосылки для бескорыстного благодеяния. Все остальные формы благодеяния не требуют соблюдения этого правила.

Зло в моральном смысле — это неспровоцированное нанесение вреда, ущерба кому-либо вплоть до убийства, уничтожения.

Характеристика добра состоит из двух частей: 1) бескорыстное и 2) благодеяние.

Смысл первой части ясен. Попробуем объяснить, что такое благодеяние. В самом общем виде благодеяние — любая деятельность, направленная на достижение блага. Это может быть и отдельный поступок, и ряд поступков, и сложная форма деятельности, такая например, как творчество. Благодеяние может быть чисто бескорыстным, например, бескорыстная помощь кому-чему-либо. Оно может быть и частично бескорыстным, например, творческий труд, за который человек ожидает получить некоторое вознаграждение. Вообще всякий добровольный, добросовестный труд (на благо людей) содержит в себе и элемент бескорыстного благодеяния.

Одной из форм благодеяния является помощь. Она весьма многообразна. В словарях русского языка значение слова “помощь” раскрывается различными поясняющими словами:

1. Содействие в чем-либо, в какой-либо деятельности.

2. Поддержка в чем-либо.

3. Защита, выручка, спасение.

Из этих пояснений видно, что помощь имеет различную степень значимости для тех, кому она предназначена.

Наиболее значимой является помощь-спасение. Такая помощь предотвращает трагический исход. Как правило, она совершенно необходима спасаемому и без нее он не смог бы предотвратить трагический исход. Элементарный пример помощи-спасения: помощь утопающему.

Тревожно настроенные, мнительные люди, алармисты склонны преувеличивать значение помощи-спасения в отношениях между людьми и вообще в жизни человека. Некоторые из них просто одержимы идеей-манией спасения — себя и других, всего человечества. Именно такие люди в свое время развили идею индивидуального и всеобщего спасения до масштабов целой религии — христианства. Центральный персонаж этой религии — Иисус Христос — физически воплощает, олицетворяет идею спасения.

Преувеличенное отношение к спасению ничего кроме вреда принести не может. Ведь оборотной стороной идеи спасения является представление о чрезвычайщине, о том, что люди якобы живут ненормально, подвергают себя смертельной или иной губительной опасности. Конечно, чрезвычайные (ненормальные) обстоятельства порой случаются в жизни людей. Но они достаточно редки. Об этом свидетельствует опыт человечества. Две тысячи лет прошло со времени возникновения самой спасающей религии, а люди живут — и живут более или менее нормально. Более того, они развиваются, плодятся, размножаются, улучшают свою жизнь, сами совершенствуются. Так кого же спасал Иисус Христос? Идея спасения в христианской религии давно девальвировалась до довольно-таки обыденной вещи, такой как спасибо (от Спаси Бог до спасибо!). Этого можно было ожидать. Нормальные люди, придерживающиеся христианских представлений, не могут жить в постоянном напряжении-ожидании (конца света, чуда спасения и т. п.). Только некоторые из них, фанатики спасения, время от времени будоражат общество своим кликушеством. Маленькие христосики способны повести за собой лишь небольшие группы людей, презрительно именуемые в народе сектами (отколовшимися). Широкий путь жизни несовместим с узкой идеей спасения.

По моему мнению, никого не надо спасать. Правильно сказал один философ: пока нас спасают — будем погибать. Спасители человечества — самые опасные люди.

Если кого-то действительно надо спасать, то это очень плохо. Это значит, что спасаемый попал в чрезвычайные обстоятельства и сам уже не способен вырваться из их лап.

Добро и зло в отношении к Богу

Служители культа на вопрос «что такое добро» нередко отвечают: «добро — это то, что приближает нас к Богу». Соответственно, зло по их мнению то, что отдаляет нас от Бога.

Такие характеристики добра и зла имеют широкое хождение среди верующих христиан. Насколько они отвечают моральному смыслу этих категорий?

С одной стороны, они кажутся неоспоримыми. Если Бог — всеблагое существо, идеал добродетели, то, естественно, приближение к нему есть добро, есть приближение к идеалу добра. Соответственно, отдаление от того, что является добром в высшей степени, означает зло.

С другой стороны, есть много вопросов и много «но». Во-первых, как быть с неверующими, с атеистами? Их всех зачислить в разряд служителей зла? Ведь они не признают Бога (т. е. как бы бесконечно удалены от него). Во-вторых, как быть с верующими немонотеистических религий (индуизма, африканских верований и т. п.)? Ведь они верят не в одного Бога, а во многих или вообще не знают Бога (богов), а верят в духов, в различные «силы» и т. д., и т. п. Зачислить их в разряд второсортных и не вполне моральных верующих? Ведь они не знают единого Бога и, следовательно, вроде бы не знают, что такое добро и что такое зло.

В-третьих, если даже отвлечься от атеистов и всех немонотеистических верующих, то и в этом случае характеристики добра и зла в отношении к Богу не кажутся такими уж бесспорными. Что считать приближением к Богу и отдалением от него? Монах и мирянин — кто из них ближе к Богу или дальше от него? С точки зрения служения Богу монах ближе к нему, чем мирянин. Соответственно, он вроде бы более добродетелен и менее подвержен злу. Однако можно ли считать, что тот, кто ближе к Богу по образу жизни (истово верит, молится, соблюдает обряды, служит ему), более добродетелен (точнее, более добр), чем тот, кто живет обычной, нормальной жизнью, помогает другим людям по мере своих возможностей, никому не делает зла, имеет семью, детей, любимую работу, одним словом, полноценно выполняет свой человеческий долг? Ответ неочевидный и неоднозначный.

В Новом Завете мы находим примерно такую же дилемму: с одной стороны, в знаменитой притче о самарянине (самаритянине) говорится, что ближним для людей и, соответственно, угодным Богу является тот, кто делает добро; с другой, имеются жесткие слова Иисуса Христа, обращенные к людям: «Кто не со мною, тот против меня» (Матф. 12:30). Вот как их объясняет один верующий: «Иисус Христос если говорил эти слова, кто не со Мной, тот против Меня, то имел в виду, если человек, не стремится к Нему, то он автоматически оказывается в руках дьявола и творит всякую ложь и зло. Ведь, если человек пребывает в руках дьявола, то он хочет или не хочет, а творит всякую ложь и зло. И поэтому, я прошу вас раскаяться перед Христом – Богом в грехах своих. Ибо чистосердечное раскаяние, это есть поворот от дьявола к Богу» (взято из Интернета). Простой вопрос: а как быть с теми, кто верит в другого Бога (богов) или вообще не верит ни в какого Бога? На этот вопрос верующие христиане не могут дать приличного ответа. Могут быть даны только неприличные ответы, унижающие достоинство верующих-нехристиан и атеистов.

6.3. Добро и зло в аспекте соотношения действительности и возможности

Весьма опасно порой рассматривать конкретные проблемы лишь в аспекте действительности, существования, сосуществования. В качестве примера можно привести то, как трактуют некоторые моралисты и ученые извечную проблему добра и зла. Утверждая неустранимость морального зла из жизни людей, общества, они аргументируют, как правило, по схеме: "добро существует лишь постольку, поскольку существует и зло".

Приведу несколько характерных высказываний:

Августин Блаженный: "Из совокупности добра и зла состоит удивительная красота вселенной. Даже и то, что называется скверным, находится в известном порядке, стоит на своем месте и помогает лучше выделяться добру. Добро больше нравится и представляется более похвальным, если его можно сравнить со злом"[60].

Я. Беме: "Зло — необходимый момент в жизни и необходимо необходимый... Без зла все было бы так бесцветно, как бесцветен был бы человек, лишенный страстей; страсть, становясь самобытною, — зло, но она же — источник энергии, огненный двигатель... доброта, не имеющая в себе зла, эгоистического начала, — пустая, сонная доброта. Зло враг самого себя, начало беспокойства, беспрерывно стремящееся к успокоению, т. е. к снятию самого себя"[61].

Мандевиль: "...то, что мы называем в этом мире злом, как моральным, так и физическим, является тем великим принципом, который делает нас социальными существами, является прочной основой, животворящей силой и опорой всех профессий и занятий без исключения; здесь должны мы искать истинный источник всех искусств и наук; и в тот самый момент, когда зло перестало бы существовать, общество должно было бы прийти в упадок, если не разрушиться совсем”[62].

Гете: "все, что мы зовем злом, есть лишь обратная сторона добра, которая также необходима для его существования, как и то, что Zona torrida должна пылать, а Лапландия покрываться льдами, дабы существовал умеренный климат"[63].

О.Г. Дробницкий: "все то, что представляется нам безусловным благом, оказывается имеет смысл лишь постольку, поскольку существует еще и зло"[64].

Ю.М.Лотман: «Добро без зла не существует. Если мы полностью уничтожим зло, то уничтожим и добро[65]».

Е. Ясин: «Если Вы убиваете зло, то Вы одновременно убиваете добро»[66].

Что и говорить, позиция этих авторов кажется убедительной и даже неоспоримой. Они, действительно, по своему правы. В самом деле, добро и зло могут выступать как полюсы моральной действительности. Однако, можно ли на этом основании считать, что добро имеет смысл лишь постольку, поскольку существует еще и зло (см. выше высказывание О. Г. Дробницкого)?! Нет, нет и еще раз нет! Да, добро и зло соотносительные категории. Но соотносительность их можно понимать по-разному, как соотносительность действительно, в равной мере существующих полярных начал подобно соотносительности северного и южного полюсов, и как соотносительность действительного и возможного подобно соотносительности здоровья и болезни (человек может быть действительно здоровым и лишь потенциально больным, и наоборот, если он действительно болен, то лишь потенциально здоров). Бывают, конечно, эпохи, периоды в истории и просто ситуации, когда добро и зло в равной мере существуют и противоборствуют, когда трудно оценить, что сильнее: добро или зло. В таких случаях можно говорить об этих категориях как полярных началах моральной действительности. Но можно ли на этом основании утверждать, что существование зла всегда, во всех случаях необходимо для существования добра, что добро только тогда является положительной моральной ценностью, т. е. добром, когда оно противостоит реально существующему злу. Безусловно, зло может оттенять добро и как бы способствовать его возвеличиванию, но отсутствие или исчезновение зла из реальных отношений между людьми отнюдь не влечет за собой исчезновение добра, нравственности. Подобно тому, как люди предупреждают наступление болезни, голода, принимая различные меры, они научатся и будут предупреждать появление зла, не позволяя ему перейти из сферы возможности в сферу действительности. Следует иметь в виду, что добро является отрицанием зла не только в том смысле, что оно преодолевает существующее зло или противоборствует ему, но и в том смысле, что оно может выступать как профилактическая мера, как предупреждение возможного зла.

А. Ф. Шишкин справедливо пишет: “положение, что человеческая природа содержит некое врожденное зло, можно — в различных формах и для различных выводов — найти и в Библии, и в политических теориях Макиавелли и Гоббса, и в философских теориях Шопенгауэра и Ницше, не говоря уже о многочисленных современных философских, социологических и этических теориях. Если бы это положение было верным, тогда пришлось бы отказаться от задачи воспитания человека и воздействовать на него только средствами принуждения”[67].

Все утверждающие, что добро без зла не существует, уподобляются Воланду, герою романа М. А. Булгакова «Мастер и Маргарита». По Булгакову Воланд — дьявол в человеческом обличье. Не случайно именно в его уста писатель вложил эти сакраментальные слова: «Что бы делало ваше добро, если бы не было зла?..». В сущности, все те, кто думает подобным образом — дьяволы-черти в человеческом обличье, сатанисты или, мягко говоря, циничные и не вполне умные люди.

Бетховен создал свои гениальные симфонии. Этим он оказал великую услугу человечеству. Разве это его добродеяние имеет смысл лишь потому, что существует еще и зло? Какая нелепость! Добро имеет самостоятельную ценность и не нуждается в том, чтобы зло его оттеняло и возвеличивало. Мы вдохновляемся музыкой Бетховена независимо от того, существует зло или нет. Она зовет нас на борьбу, но это не обязательно должна быть борьба с моральным злом. Есть много на свете проблем и дел, где нужна человеческая энергия, страсть, воля к победе и где моральное зло только мешает.

Нацисты во время второй мировой войны в одном только лагере смерти — Освенциме — уничтожили два с половиной миллиона человек. Разве мы можем хоть в какой-то мере оправдывать это преступление против человечества ссылками на то, что злодеяния необходимы для придания смысла добру, для его оттенения и возвеличивания?!

Итак, ясно, что добро и зло нельзя рассматривать только в плане сосуществования; их следует рассматривать в более широком плане, а именно, в плане возможности и действительности, действительного и возможного существования. Они могут сосуществовать и противоборствовать как полюсы моральной действительности, а могут соотноситься как действительное и возможное (в частном случае, как норма и патология). Ф. М. Достоевский, всегда очень чуткий к моральным проблемам, отказывался верить в то, что зло нельзя победить. "Люди, — писал он, — могут быть прекрасны и счастливы, не потеряв способности жить на земле. Я не хочу и не могу верить, чтобы зло было нормальным состоянием людей".

Кстати, на примере добра и зла мы видим, как важно в методологическом плане не абсолютизировать категорию действительности. Такая абсолютизация может наделать много бед, либо ориентировать людей на пассивность, либо, еще того хуже, толкать их на совершение морального зла.

———————

Итак, повторяю, моральное добро имеет ценность само по себе и вовсе не нуждается в оттенении злом. Людям нет необходимости творить зло, делать зло друг другу, чтобы жить интересной, яркой, нескучной жизнью. На свете много интересных и полезных дел, которые требуют совместных усилий, дерзания, проявления творческой индивидуальности и которым, напротив, мешает злоумыслие отдельных людей.

Иногда, чтобы доказать необходимость морального зла, рассуждают в том духе, что добро без зла как свет без тьмы — уже и не добро. На самом деле сопоставление добра и зла как света и тьмы или порядка и хаоса — ложное сопоставление. Здесь есть определенное лукавство. Это тот случай, когда сравнение хромает. Да, благодаря взаимодействию света и тьмы (света и тени, черного и белого) мы можем видеть. В чистом свете и в чистой тьме ничего нельзя увидеть. То же с порядком и хаосом. Мы живем в мире, в котором порядок и хаос, упорядоченность и неупорядоченность находятся в сложном переплетении. Чистый порядок — порядок твердого тела — неживой, мертвый. И чистый хаос, беспорядок — как инертный газ — безжизнен, мертв. Если же говорить о добре и зле, то трудно представить доброго человека, который для того, чтобы быть полноценным человеком, должен совершать и злые поступки. Тем более трудно представить творческого человека, который для того, чтобы достигнуть результатов в своей деятельности, непременно должен сделать что-то дурное.

Мотив оттенения добра злом — известный мотив. Он звучит еще при сопоставлении жизни и смерти (1), здоровья и болезни (2), богатства и бедности (3).

1. В рассуждениях о пользе смерти нередко используется тезис: смерть нужна, чтобы по-настоящему оценить значимость жизни.

Этот тезис звучит по-разному у разных авторов.

К. Ламонт, например, пишет: “Я убежден, что откровенное признание смертности человека не только не подорвет нравственность и не остановит прогресс, но, при прочих равных условиях, будет действовать как раз в противоположном направлении. Люди тогда поймут, что именно здесь и сейчас, если они вообще собираются когда-либо это делать, они должны развивать свои возможности, завоевать счастье для себя и для других, принять участие и вложить свою долю в предприятия, которые имеют, по их мнению, наивысшую ценность. Они поймут, как никогда раньше, реальность быстротечного времени и осознают свою серьезную обязанность использовать его наилучшим образом”[68]. В другом месте он пишет об объединяющем (!) значении смерти: “Социальное значение смерти также имеет свои положительные стороны. Ведь смерть делает нам близкими общие заботы и общую судьбу всех людей повсюду. Она объединяет нас глубоко прочувствованными сердечными эмоциями и драматически подчеркивает равенство наших конечных судеб. Всеобщность смерти напоминает нам о существенном братстве людей, которое существует несмотря на все жесткие разногласия и конфликты, зарегистрированные историей, а также в современных делах”[69].

Создатели концепции “гуманистической психологии” ввели в психологию тему смерти. “С их точки зрения, — поясняет Л. А. Петровская, — осознание человеком перспективы небытия формирует у него особое отношение к настоящему. Значимость настоящего возрастает, оно оказывается тем ограниченным временем, которое есть у личности для реализации ее потенциала. Дело не в том, чтобы жить в постоянном страхе или размышления о смерти, но в том, чтобы в полной мере оценить важность настоящего момента, значимость того, что мы делаем сейчас. “Чтобы полностью понять себя, человек должен столкнуться со смертью, осознать личную смерть” (Corey G. Theory and practice of counseling and psychotherapy. Monterey, Calif., 1977, p. 49)”[70].

Все эти мнения исходят из той посылки, что без смерти человек не сознавал бы в полной мере ценности жизни. А теперь подумаем, правильно ли это? Если как следует поразмыслить, то можно увидеть, что есть тысячи способов чувствовать, сознавать, переживать ценность жизни без того, чтобы сознавать “перспективу небытия”, “сталкиваться со смертью”. Когда человек любит и любим, разве он не ощущает величайшую ценность жизни? Когда человек горит творческим огнем и у него получается дело, разве он не сознает ценность жизни? Когда человек видит солнце, видит улыбки людей, когда он здоров, счастлив, разве ему нужно еще что-то другое, чтобы ценить жизнь? Ценность жизни в ней самой и искать ее на стороне — у смерти ли, у потустороннего бессмертия ли — пустая затея, напрасный труд. Сознание самоценности жизни вызывает у всех нормальных людей, не сбитых с толку пессимистической или утешительной философией, жажду жить как можно дольше, жажду не умирать[71].

Конечно, сознание смертности определенным образом влияет на умонастроение человека. Это сознание в отдельных случаях, действительно, позволяет ярче почувствовать ценность жизни. Но, во-первых, сознание смертности может не только оттенить ценность жизни, но и затемнить, омрачить ее и даже потушить свет жизни. Оно обоюдоостро. Во-вторых, совершенно очевидно, что жизнь не нуждается в оттенении смертью. Она, как я уже говорил, самоценна. В ней к тому же хватает своих теневых сторон, которые дают почувствовать ценность жизни и без такой страшной тени как смерть. Жизнь есть борьба и в ней неизбежны потери, неудачи, поражения.

2. В отношении здоровья и болезни также можно слышать разговоры о том, что человек по-настоящему чувствует здоровье тогда, когда он переболеет, когда во время болезни он оценит, как плохо быть нездоровым и как хорошо быть здоровым. Опять ложь. Для того, чтобы ценить здоровье, вовсе не требуется быть больным. Есть люди, которые в жизни очень мало болели, практически всегда были здоровы. Так что же, они несчастные люди, раз не переболели серьезными болезнями? Какая чушь! Положительная сила здоровья достаточно проявляется в кипучей, полнокровной жизни человека, в заботах, радостях, наслаждениях и волнениях, в борьбе, победах и преодолениях. Можно, конечно, понять тех людей, которые живут вялой, скучной жизнью, которые по-настоящему не используют, не эксплуатируют свое здоровье. Когда они заболевают, начинают страдать, вот тогда они начинают чувствовать всю прелесть здоровья. Их можно только пожалеть.

3. Тот же мотив звучит в высказываниях о положительной ценности бедности, нужды для творчества. “Некоторые писатели, — свидетельствует Ян Парандовский, — открыто осуждают материальное благополучие”. По их мнению “нужда не позволяет заснуть, облениться. Держа художника в постоянном напряжении, она возбуждает его энергию, закаляет характер, заставляет быть гордым”[72]. Парандовский справедливо им возражает: “Но что бы ни говорилось бы в похвалу бедности, что ни рассказывалось бы о триумфах гениальных одиночек в их борьбе с нуждой, не следует все же усматривать в изморе голодом наилучшее средство для развития таланта. Как правило, нужда губит, и в ее беспощадных тисках погибли тысячи прекрасных умов, погибли в унижении и отчаянии”[73].

4. В более широком смысле говорят о необходимости страдания. Вот что по этому поводу пишет Ю. В. Согомонов:

«Говорят, например, будто страдания пробуждают силы человека. Но если внимательно разобраться, то окажется, что здесь просто совершается подмена понятий: «страданиями» называются «препятствия». Жизнь состоит в преодолении трудностей, наличие которых бесспорно стимулирует деятельность людей. Страдания же не обладают никакой стимулирующей ценностью, скорее, они толкают к пассивности, убавляют, а не прибавляют силы человека, хотя угроза страдания, очевидно, активизирует человека. Не столько сам голод дает толчок к действию, сколько опасность голода, не сама боль — а ее возможность. Разве человек ненавидит клевету только за то, что она его лично успела опорочить, или он начинает бороться с хулиганством только после того, как его разок пырнули ножом? И разве только страх от ожидаемого страдания побуждает человека к действию и не существует иных стимулов, например желания радости или потребности в творчестве?

Утверждают иногда, что страдания очищают характер. Это возможно в отдельных случаях. Однако зачастую страдающие люди угрюмы, эгоистичны и раздражительны.

Может быть страдание делает человека сострадательным? Безусловно, существо, не испытавшее никаких страданий, не способно понять чужих мук. Но величина страдания совсем не зависит от величины испытанного страдания. Неужели больные люди являются меньшими эгоистами, чем здоровые? Но может, страдание делает людей благоразумными и скромными? Вряд ли! Кант говорил, что страдание без вины бесит, а страдание за вину угнетает.

Ошибочна также мысль, что страдание необходимо как дополнение к радости. Хотя верно то, в общем, что при контрасте радость усиливается, но верно и то, что мы можем испытать радость без предварительного страдания, особенно это касается высших и наиболее прочных радостей, приносимых творческой деятельностью. Как говорил азербайджанский поэт XIX века Мирза Шафи,

Считает лишь дурак или злодей,

Что горе совершенствует людей.

Такое мненье сходно с заблужденьем,

Что старый нож от ржавчины острей,

Что от дождей в ненастный день осенний

Вода в потоке чище и светлей.

Уверяют, будто страдания выявляют таланты, что без них нет творчества и вдохновения, которые не что иное, как «опьянение от несчастья». В этом утверждении молчаливо предполагается, что радость и счастье неминуемо ведут к духовному параличу. Фактически же радость и счастье содержат момент неудовлетворенности, как источника новых целей и желаний, подъема сил и вдохновения. Если же страдания голода и нужды берут верх над человеком, то у него не остается ни времени, ни желания заняться наукой и изобретательством; он расходует свои силы на то, чтобы прожить.»[74]

Во всем можно было бы согласиться с Ю. В. Согомоновым, кроме одного: что жизнь состоит в преодолении трудностей и что трудности-препятствия однозначно стимулируют деятельность людей. Во-первых, жизнь не сводится к преодолению трудностей, и, во-вторых, не всякие трудности-препятствия полезны человеку. Есть такие трудности, которых лучше не было бы. Искусство жизни состоит как раз в том, чтобы преодолевать трудности, которые помогают расти, и избегать такие, которые мешают.

5. Еще можно слышать разговоры о том, что «счастье — через несчастье», что человек по-настоящему чувствует себя счастливым, лишь пережив несчастье (как в поговорке «не было счастья, да несчастье помогло»). См. об этом подробнее ниже, стр. 153.

6. Из той же обоймы утверждение: «мы не замечаем прекрасного до тех пор, пока не лишаемся его» (к/ф «Русский сувенир», 1960 г.).

———————

Во всех этих утверждениях делается попытка уравнять положительное и отрицательное в жизни, поставить их на одну доску[75]. Это негодная попытка. Человеку не нужна смерть, не нужны болезни, не нужна бедность, не нужно зло.

Кроме того, все эти утверждения имеют один логический изъян: в них положительное фактически определяется через отрицательное (добро через зло, жизнь через смерть, здоровье через болезнь, богатство через бедность, счастье через несчастье, прекрасное через его лишение). В логике давно установлено: отрицательное определение понятия не является адекватным, т. е. не является по настоящему определением понятия. Логической ошибкой является отрицательное определение положительного понятия.

Все указанные утверждения своей странностью, парадоксальностью бьют на внешний эффект и не более того.

6.4. Человек по своей природе добр

Добро и зло относятся друг к другу как норма и патология

Чем человек умнее и добрее, тем больше он замечает добра в людях.     

            Б. Паскаль

«Я убедился, что добра больше, в десять раз больше, чем зла… Не только человек, каждое живое существо предпочитает мир войне.»

Я. Корчак. Как любить детей, М., 1990. С. 212.

Существуют разные мнения относительно того, добр или зол человек по своей природе. Одни считают, что человек по природе добр, другие, что он зол, третьи — что он не добр и не зол.

Ф. Ницше, например, характеризовал человека как злое животное[76].

А Ж.-Ж. Руссо в “Рассуждении о неравенстве” [1754] утверждал, что “человек по натуре своей добр и только общество делает его плохим” — антитеза доктрине первородного греха и спасения в церкви.

Своеобразную позицию в этом вопросе занимал И. Кант. Вот что пишет А. Гулыга: "Кант начинает с размышлений о нравственной природе человека. Одни мудрецы убеждены, что человек безнадежно погряз во зле. Иные видят его по природе добрым, а злым лишь под влиянием обстоятельств. И те и другие — ригористы, категоричные в своих суждениях. Им противостоят индифферентисты, которые полагают, что человек по своей природе нейтрален — ни добр, ни зол, — и синкретисты, считающие его одновременно и добрым и злым. Кант в делах морали ригорист, но одновременно он... диалектик. Он и здесь пытается совместить, более того — столкнуть противоположности.

Человек, утверждает Кант, по природе зол. В нем заключена неизбывная склонность творить зло, которая выглядит как приобретенная, будучи, однако, изначально ему присущей. Вместе с тем человек обладает первоначальными задатками добра. Моральное воспитание в том и состоит, чтобы восстановить в правах добрые задатки, чтобы они одержали победу в борьбе с человеческой склонностью к злому."[77]

Еще одно распространенное мнение, повторенное недавно в Вестнике Российского философского общества: “Человек по своей природе не добр и не зол”[78].

С моей точки зрения, человек по своей природе — т. е. изначально, сущностно — добр. Злой человек — это аномалия, исключение из правила, нравственно больной человек. Добро и зло относятся друг к другу как норма и патология, здоровье и болезнь. Добрый человек — нравственно здоровый. Злой человек — нравственно больной, нравственный урод, инвалид.

В правовой практике есть принцип, который опирается на указанное представление — это презумпция невиновности. Согласно презумпции человек считается невиновным до тех пор, пока его вина не доказана в законном порядке. Иными словами, согласно презумпции все граждане изначально, по определению считаются добропорядочными, т. е. соблюдающими определенный (добрый) порядок жизни и вследствие этого не нарушающими права, законов. Человек может быть признан виновным лишь по решению суда. Если бы человек по своей природе был зол или не зол и не добр, то презумпция невиновности не имела бы никакого морального оправдания.

Еще одно косвенное подтверждение того, что человек по своей природе добр, — это понятие и стоящее за ним явление «добросовестность». Никто не станет отрицать, что добросовестность — необходимое условие всякой профессиональной-творческой деятельности и вообще всякой жизнедеятельности, связанной с выполнением обязанностей-обязательств. Всё, что создано людьми на Земле, и они сами — результат их добросовестности. Теперь зададимся вопросом: добро в составе добросовестности — это просто для красного словца или нечто существенное для понятия и явления «добросовестность»? Ответ однозначен: без внутренней направленности на добро, на благо не может быть совестности, честности, честного выполнения обязанностей и обязательств. Люди добросовестны не из-за страха наказания-осуждения, а из-за внутреннего сознания-понимания того, что от их деятельности зависит жизнь и судьба других людей, общества в целом. Конечно, в сознании необходимости выполнять обязательства-обязанности могут присутствовать и, скорее всего, присутствуют другие моменты-мотивы: желание заработать, получить моральное-материальное вознаграждение или боязнь наказания-осуждения. Это, однако, не отменяет того, что люди учатся, работают, растят детей потому, что они более или менее добросовестны. Представим себе на минуту недобросовестного учащегося-студента, недобросовестного работника, недобросовестного родителя: мы увидим плохо выучившегося человека, халтурную работу, несчастных детей. Часто ли мы наблюдаем таких недобросовестных людей? Нет, конечно. Представьте себе, например, плохо выучившегося водителя автомобиля, машиниста поезда, капитана корабля, летчика. Жизнь была бы просто невозможна, если хотя бы люди таких профессий были плохими специалистами. Вывод: большинство людей добросовестны, а следовательно добры по своей сущности.

Можно и по-другому рассуждать. Добро — это бескорыстная помощь, бескорыстное благодеяние. Имеет ли место бескорыстие в добросовестной деятельности? Я убежден: элементы бескорыстия всегда присутствуют в такой деятельности. Подавляющее большинство людей работают, выполняют свои обязанности-обязательства не за страх, а за совесть. Они вкладывают в дело частичку своей души, своего сердца и это вкладывание ничем нельзя измерить и, соответственно, нельзя компенсировать никаким вознаграждением, ни материальным, ни моральным. Особенно это относится к творческим людям. Разве можно измерить то добро, которое делают ученые, изобретатели, инженеры, менеджеры, художники? Создатель современной автомобильной промышленности Генри Форд стал миллиардером благодаря своей деятельности изобретателя и менеджера. Но разве можно измерить долларами сделанное им? Нет, конечно. Он принес человечеству неисчислимые блага. Благодаря ему и таким как он растет благосостояние человечества, оно поднимается выше духовно и материально, становится более свободным. Тот же автомобиль совершенно изменил ситуацию со свободой передвижения, поднял ее на качественно более высокую ступень. А что такое свобода передвижения — все знают. Это одно из величайших благ.

Некоторые судят о доброте капиталистов по их благотворительной деятельности. Чушь! Настоящая доброта капиталистов — в их основной деятельности, хозяйственной, коммерческой, управленческой. Я привел пример с Генри Фордом. Таких как Форд — тысячи и тысячи.

То же я мог бы сказать о родителях, о матерях и отцах. Они по определению добрые люди. Во всяком случае — подавляющее большинство их. Когда они заботятся о детях, то не потому только, что любят их. Любовь к детям и испытываемые в связи с ней положительные эмоции отнюдь не покрывают, не компенсируют всех родительских трудов и жертв. Да и надежды родителей на помощь детей в старости никак нельзя рассматривать как расчет по принципу «ты мне — я тебе» («ты мне в будущем — я тебе в настоящем»). Ведь надежда лишь указывает на возможность компенсации родительских трудов в будущем. Она не может служить реальным эквивалентом  этой компенсации.

И со стороны мотивов родители вполне сознательно ведут себя как моральные, добрые существа. Утверждать, что они действуют исключительно в соответствии со своим родительским инстинктом, по животному, автоматически — это значит утверждать, что как родители они абсолютно инстинктивные существа, животные, автоматы, роботы. Конечно, это не так.

Иным трудно представить себе обычных, нормальных людей добрыми. У них — идеализированное представление о добре, доброте как о весьма редких поступках, качествах, связанных исключительно с актами самопожертвования, с героическим поведением, с подвигом. Глубокое заблуждение — так представлять добро, доброту.

Я вполне согласен с поэтом К. Н. Батюшковым, который в статье “О лучших свойствах сердца” убежденно говорил о том, что естественным для человека является добро, зло же – “насильственное состояние”.

А вот изречение Конфуция: «Люди по природе своей добры, но если человек не учится, природа его увядает». В этом изречении глубокая мысль: добро заложено в нас природой, но чтобы оно раскрылось, реализовалось, нужно учиться-трудиться (природа заложила в человеке доброе начало, но в то же время он должен учиться-трудиться, чтобы это его начало реализовалось).

Нравственность родилась вместе с человеком, неотделима от него. А она не может быть без доброты, без добрых поступков. Утверждать, что человек по своей природе не добр (и не зол) — все равно, что утверждать, что человек по своей природе ненравственен, не является нравственным существом.

Наличие зла и злых людей в мире вовсе не подрывает основы человеческого добронравия. Если люди болеют, то это не значит, что они не здоровы по своей природе.

Кстати, нравственность человека появилась не на пустом месте. Она, безусловно, имеет биологические корни. Американский биолог Э. Уотсон считает, что поведение всех живых существ от бактерии до человека основывается на одних и тех же принципах, что в жизни человека и животных множество схожих ритуалов, этических норм...  В самом деле, у высших животных есть то, что можно было бы назвать пранравственностью. Ведь что такое нравственность по жизни? Это порядок в межчеловеческих отношениях, выражающийся, в частности, в правилах человеческого общежития, поведения человека в обществе. Подобный порядок жизни есть и у животных.

Попробуем порассуждать на тему: что может следовать из каждого тезиса («человек по своей природе добр, зол или не добр и не зол»)?

1. Если мы придерживаемся мнения, что человек по своей природе зол, то из этого могут следовать два варианта поведения, соответственные преступному и несчастному сознанию. Если я считаю, что человек по своей природе зол, то, следовательно, меня окружают в основном, в большинстве своем злые люди, т. е. люди, от которых следует ждать всяких неприятностей. Как я должен к ним относиться? Настороженно-бдительно, всё время ожидая от них какой-нибудь гадости, подлости. Налицо конфликтное сознание и конфликтное поведение. В этом случае вырабатывается преувеличенная реакция отстранения/отторжения/агрессии на поведение людей (как в случае аллергии, т. е. чрезмерной реакции иммунной системы на тот или иной внешний или внутренний раздражитель). Такую реакцию часто можно наблюдать в современных фильмах — прежде всего, триллерах, боевиках и т. п.

Если ты относишь себя к злому большинству, то у тебя вырабатывается аморальное сознание вплоть до агрессивного и преступного.

Если ты относишь себя к незлому (доброму) меньшинству, то у тебя вырабатывается сознание жертвы, несчастное сознание. Здесь могут быть разные варианты поведения: изоляционистское (человек бежит от людей, общества, на природу, в пустынь, в леса, в монастырь, в книги, в свой узкий семейный мир и т. п.), ноюще-раздражительное, вечно брюзжащее-недовольное жизнью, людьми, порядками в обществе и т. д., и т. п.

В том и другом случае человек настроен на волну конфликта, конфронтации, изоляционизма, постоянного недовольства или агрессии. У такого человека нет в душе гармонии[79] или она искусственная, страусиная, вызванная уходом-бегством от людей, общества (как у страуса: прятанием головы в песок).

«Мир жалок лишь для жалкого человека, мир пуст лишь для пустого человека» — говорил Л. Фейербах. Всякий человек должен иметь в виду: как он представляет мир, таков и он сам. Если он представляет мир полным зла, то он либо сам таков, либо близок к такому состоянию, либо пребывает в состоянии постоянной душевной дисгармонии (тревоги, беспокойства, недовольства)[80].

2. Если мы придерживаемся мнения, что человек по природе своей не добр, не зол, то рано или поздно вырабатывается «скользкий» подход к людям, обществу: вроде бы с ними надо общаться, дружить, сотрудничать, иметь дела, но при этом «держать ухо востро», быть бдительным и т. д., и т. п. (по поговорке «доверяй, но проверяй»).

Из указанного подхода следует такое статистическое рассуждение: если ты считаешь, что человек по своей природе не добр и не зол, то, следовательно, встречающиеся на твоем пути люди равновероятно могут быть добрыми или злыми, т. е. баш на баш, половина на половину. Как ты должен относиться к людям, если ты считаешь, что, как минимум, от половины из них можно ожидать чего-то дурного? Больше недоверчиво, чем доверчиво; больше подозрительно, чем благодушно.

«Скользкое» поведение характерно своей неустойчивостью, непредсказуемостью, чревато срывами в сторону добра или зла, любви или агрессии. С человеком, обладающим «скользким» сознанием, трудно общаться, иметь дело. Сегодня он добрый, настроен благодушно, а завтра зол, недоверчив-подозрителен, агрессивен. Иными словами, такой человек постоянно балансирует на грани несчастного или аморального-преступного сознания. Он фактически лишен нравственного стержня, нравственных убеждений. А без убеждений человек подобен флюгеру: куда ветер подует туда и он.

3. Если мы будем придерживаться мнения, что человек по своей природе добр, то, соответственно, будем считать, что большинство людей — нормальные, добрые, порядочные и будем настроены на волну общения, сотрудничества, любви и приязни. Соответственно, будем относиться к людям (изначально, по определению) по-доброму, благожелательно и добросердечно. С таким отношением к людям в душе укрепляется-усиливается гармония, процветает гармоническое ощущение жизни, вырабатывается гуманистическое убеждение, которое можно выразить афоризмом: будем лучше думать о людях и они на самом деле станут лучше.

Когда ты встречаешь человека где-нибудь на улице, в незнакомом месте, общаешься с ним в связи с тем или иным делом, то заранее настроен на то, что перед тобой нормальный, порядочный, добрый человек, такой же как ты. В итоге создается непринужденная атмосфера доверия, взаимопонимания, согласия. Конечно, при таком подходе есть вероятность, что ты можешь нарваться на злого, дурного человека и обмануться в своем доверии, добром благорасположении. Но это лучше, чем если ты заранее будешь предполагать в партнере по общению злого-дурного человека и относиться к нему настороженно-подозрительно. Потому что наша жизнь протекает и дела делаются, как правило, в контакте-сотрудничестве с другими людьми и вечное недоверие-подозрительность только мешают нормальной жизни и делам. Вот почему в человеческом общении лучше ошибиться в сторону доверия, чем недоверия.

Когда ты убежден, что человек по своей природе добр, то и себя однозначно оцениваешь как доброго человека, т. е. относишь себя к доброму большинству человечества. Отсюда и стиль поведения: постоянная готовность делать добро, оказывать помощь людям, открытый и доброжелательный характер, искренность и честность, деликатность и такт.

Я не могу согласиться с Л. Толстым, который считал, что человек не должен считать себя хорошим, если он хочет быть лучше[81]. Считать себя хорошим — это значит жить в согласии-гармонии с самим собой, в ладу со своей совестью, жить гармоничной жизнью. А если считаешь себя плохим, то это уже дисгармония, душевный разлад, раздвоенность сознания.

Считать себя хорошим и стремиться быть лучше — одно не исключает другое, как не исключают друг друга хорошая и отличная оценки в учебе. Ты хорошо учишься, но это не значит, что ты не можешь учиться еще лучше. На этот счет есть мудрая поговорка «лучшее — враг хорошего» [82].

 Далее, кто сказал, что позиция самоуничижения (я — нехороший, плохой) автоматически настраивает человека на волну самосовершенствования? Напротив, иные похваляются тем, что они плохие («Вот такое я ничтожество!») и, того хуже, оправдывают этим признанием свои дурные действия, свое нежелание бороться с собственными недостатками.

Психолог С. Степанов указывает еще на такой недостаток самоуничижения: «Минусы заниженной самооценки очевидны и бесспорны, и было бы неправильно призывать людей к самоунижению. Верно сказано: «Если вы сами невысоко себя цените, мир не предложит вам ни гроша больше». Человек, который сам себя не любит, тем самым невольно провоцирует аналогичное отношение окружающих.»

Толстовская позиция навеяна библейско-христианским представлением об изначальной испорченности, греховности человека. Некоторые представители интеллигенции иначе и не понимают несовершенство человека — только как его греховность. В одном документальном фильме об "Андрее Рублеве" А.А. Тарковского воспроизводятся такие слова кинорежиссера: "Дело не в том, что мир несовершенен и греховен. Важно понимать, что несовершенен и греховен сам человек." Во-первых, меня всегда удивляет, как это некоторые люди могут легко говорить что-то плохое о человечестве, о человеке как таковом. Они что, проводили социологические исследования или как бог всё знают и ведают? А может быть они просто совершают логическую ошибку поспешного обобщения (на основании фактов испорченности, порочности некоторых людей делают широкое обобщение относительно испорченности-порочности всего человечества)? Во-вторых, почему в человеке видят только несовершенство? Это какая-то зашоренность. Ведь, с другой стороны, человек по своему совершенен. Он может много делать такого, что не делает ни одно живое существо на Земле. А уж если говорить о биологии человека, то нельзя не поражаться слаженности и совершенству работы всех его органов[83]. Правильнее говорить так: человек в чем-то совершенен и в чем-то несовершенен. Одностороннее представление о человеке только как несовершенном существе и ведет к представлению о его греховности, порочности и т. д., и т. п.

——————

Критикуя здесь одно из высказываний Л. Н. Толстого, я никоим образом не хочу принизить его значение как мыслителя. В доказательство приведу его замечательные рассуждения о добре и зле. Не соглашаясь с мнением Ж. Ж. Руссо о вредном влиянии наук и искусств на нравы, он писал:

«Первое возражение, которое я сделаю Руссо, будет состоять в вопросе — согласен ли он, что человек, пользующийся свободою, в состоянии сделать более добра и зла, чем человек, лишенной оной, и что люди вообще, разорвав связывающие их узы невежества, в состоянии сделать более добра и зла, чем люди, невежество которых ограничивает их свободу? Я уверен, что всякой рассудительной человек согласится, что чем менее развиты способности человека, тем более ограниченна его свобода и наоборот. Следовательно, чтобы решить этот вопрос, надо сперва решить вопросы, которые при этом рассуждении сами собою представляются нашему рассудку. Имеет ли человек наклонности врожденные? И ежели он имеет оные, то равносильны ли наклонности к добру и злу или одна из них первенствует? (…)

— Ежели врожденных наклонностей человек не имеет, то ясно, что добро и зло зависят от воспитания. Ежели же добро и зло зависят от воспитания, то ясно, что наука вообще и философия в особенности, на которую так нападает Руссо, не только не бесполезны, но даже необходимы, и не для одних Сократов, но для всех.

— Ежели же наклонности к добру и злу равносильны в душе человека, то чем менее будет свобода человека, тем менее будет его доброе и злое влияние и наоборот; следовательно, ежели предположить это верным, науки и художества не могут произвести никакой разницы в отношении между добром и злом.

— Ежели начало добра первенствует в душе человека, то с развитием искусств и художеств будет развиваться и начало добра и наоборот.

— Ежели же начало зла первенствует в душе человека, то только в этом случае мысль Руссо будет справедлива. И я уверен, что со всем своим красноречием, со всем своим искусством убеждать великий гражданин Женевы не решился бы доказывать такую утопию, всю нелепость которой надеюсь я доказать после.» (Л. Н. Толстой. Философические замечания на речи Ж. Ж. Руссо).

6.5. Добродушный

Добродушный — не то же самое, что добрый. Добродушный готов по доброму относиться к каждому встречному, излишне доверчив к людям. Вследствие этого он закрывает глаза на зло, не хочет видеть зла. Излишняя доверчивость может обернуться злом и для самого добродушного, и для окружающих его людей.

Пример: выдающийся ученый Н.И.Вавилов позволил человеку без образования, авантюристу и демагогу Т.Д.Лысенко занять крупные научные должности. В итоге он жестоко поплатился за это свое добродушие: сначала был отрешен от должности президента ВАСХНИЛ, а затем арестован и погиб в тюрьме. Мало этого, пострадала вся биологическая наука. Генетика была объявлена лженаукой. На десятилетия были остановлены исследования в целом ряде научных направлений и, напротив, гигантские средства тратились на лысенковские обманки.

6.6. Как бороться со злом и надо ли с ним бороться?

Правилен ли толстовский тезис о непротивлении злу насилием или прав И. А. Ильин со своим антитезисом — о сопротивлении злу силою? И нужно ли вообще бороться со злом?

Л. Н. Толстой прав вообще, в общем контексте жизни. Жизнь в большинстве случаев нормальна, т. е. люди, как правило, не делают друг другу ничего плохого по злому умыслу. Поэтому зацикленность человека на теме борьбы со злом не вполне нормальна. Человек, тратящий все свои силы на борьбу со злом, живет негативной, отрицательной жизнью, вынужден отказываться от простых человеческих радостей, от любви, творчества, вообще лишает себя нормальной жизни. Он живет как бы со знаком минус. Такая жизнь может быть оправдана только в очень немногих случаях, например, если она продиктована профессией (уголовный розыск, обвинение в суде...) или конкретными обстоятельствами борьбы с вопиющей несправедливостью.

Лучший способ борьбы с болезнями — не лечиться от них, а предотвращать, не допускать их, вести здоровый образ жизни. Лучший способ борьбы со злом — не допускать его в принципе, предотвращать его. Толстовское "непротивление злу насилием" основано на убеждении, что человек по своей природе добр и если совершает зло, то большей частью не по злому умыслу.

Ясно теперь, что если И. А. Ильин и прав со своим антитезисом (о сопротивлении злу силою), то лишь в отдельных случаях. Что говорить, ведь злодеи все-таки есть и с ними как-то надо бороться.

————————

Человек, делающий зло другим, прежде всего наносит вред себе, точнее, себе как человеку вообще, как общественному существу, причастному к жизни человеческого общества. Всякие оправдывающие аргументы, вроде “другие делают зло и я буду” (“если другие делают зло, то почему я не могу делать зло?”), “мне плохо и пусть страдают другие”, “мне наплевать на других” и т. п., при внимательном рассмотрении не выдерживают критики. Ведь они основаны на том, что нет человеческого общества, что люди — это шайка грызущихся друг с другом, воюющих друг с другом (по известному древнеримскому "человек человеку волк" или по гоббсовской формуле "война всех против всех"). Вся история человечества свидетельствует против такого взгляда на отношения людей.

Во-первых, рост народонаселения. Люди плодятся и размножаются.

По данным науки в начале верхнего палеолита (полмиллиона лет назад) было максимум 100 тыс. человек; в начале неолита — 1 млн человек; в начале новой эры — 200 млн человек; к 1200 г. — 400 млн человек; в начале 17 века — 500 млн человек; в 1800 г. — 600 млн человек; в середине 19 века — 1 млрд человек; в 1890 г. — 1,6 млрд человек; в 1999 г. (ноябрь)— 6 млрд человек. Прогноз на середину XXI века — 15 млрд человек. (С.П.Капица).

Если бы люди постоянно враждовали, убивали друг друга, то их численность должна была уменьшаться. (Это, кстати, и происходит в отдельных случаях, когда вражда-война преобладают, одерживают верх в отношениях между людьми, народами, странами).

Во-вторых, рост продолжительности жизни. Первобытный человек жил в среднем не более 30-и лет. Сейчас продолжительность жизни во всем мире выше 50-и лет, а в наиболее развитых странах выше70-80-и лет. Рост средней продолжительности жизни свидетельствует о том, что люди направляют усилия не на уничтожение друг друга, а на взаимную поддержку.

В-третьих, прогресс материальной и духовной культуры. Вражда и война всегда сопровождаются разрушениями, уничтожением культурных ценностей. Разрушения могут быть весьма значительными и даже превышать созидательные усилия людей. А что мы видим в общем и целом? — Безусловное преобладание созидания над разрушением. Люди строят, производят сельскохозяйственные и промышленные продукты, изобретают, открывают новое, творят искусство. И делают они это в большинстве случаев совместно, сотрудничая и кооперируясь, оказывая друг другу поддержку-помощь. Даже если они соревнуются-конкурируют (в экономике, в спорте, на выборах и т. д.) — это не вражда-война, а борьба, ведущая к более высоким достижениям, способствующая развитию-прогрессу жизни.

Зло означает разрушение. Не случайно то, что литературные образы-символы зла — гётевский Мефистофель и лермонтовский Демон — несли с собой смерть и разрушение. В частности, Мефистофель погубил Маргариту, а Демон — Тамару.

Если созидание преобладает над разрушением, то, следовательно, добро побеждает зло, добра больше, а зла меньше.

*       *       *

6.7. Гений и злодейство — две вещи несовместные

Как соотносятся гений и злодейство, могут ли гении быть злыми? Вслед за А. С. Пушкиным я утверждаю, что гений и злодейство — «две вещи несовместные». В самом деле, что такое гений? Это творческая, а, значит, созидательная, конструктивная способность. Злодейство же, любое злодейство — это, безусловно, разрушительное, деструктивное деяние. Гений не разрушает, а созидает. Зло не созидает, а разрушает.

Злой гений — нонсенс. Это всё равно как мать, убивающая своего ребенка.

Если гений и злодейство порой и соединяются в одном человеке, то это говорит не об их совместимости, а о раздвоенности данного человека как личности. Такое, к сожалению, иногда бывает.

Парафраз пушкинского утверждения недавно прозвучал в устах замечательной русской киноактрисы Ии Савиной: «Мое глубочайшее убеждение, что злой, недобрый человек не может быть хорошим артистом».