Организационная психология - Учебное пособие (Занковский А.Н.)

Власть и повиновение

Анализ диалектической взаимосвязи власти и свободы тем не менее не снимает вопроса о мотивации повиновения, которая, как уже отмечалось, коренным образом противоречит современным представлениям о свободе личности. Как же сочетаются в человеке стремление к независимости и мотивация повиновения, свобода и согласие с произволом или давлением власти?

Эти вопросы оказались в центре пристального внимания психологов, изучающих проблемы деструктивного повиновения, т. е. повиновения власти даже в том случае, если она преследует преступные, аморальные цели, игнорирует общечеловеческие ценности и нормы. XX век стал свидетелем применения насилия в невиданных масштабах. По количеству жертв, последствиям разрушений, по мощи и разнообразию средств насилия современная эпоха несопоставима с предшествующими веками. Совершенствование и рост объемов производства самых современных видов вооружений, бесконечные международные конфликты, активизация деятельности террористических организаций и рост преступности наводят многих исследователей и политиков на мысль о наступлении века сверхнасилия. Культ насилия, несомненно, стал одним из основных пороков современного общества.

Почему и при каких условиях люди выполняют указания власти, даже в том случае, если они носят преступный, аморальный характер и противоречат их личным убеждениям и желаниям? Эти вопросы задавал себе С. Милграм, с именем которого связаны классические эксперименты по изучению деструктивного повиновения[122]. «Повиновение, как детерминанта поведения, является чрезвычайно актуальным сегодняшнему дню,— пишет С. Милграм.— Документально установлено, что в период с 1933 по 1945 год по приказу были казнены миллионы невиновных людей. Были построены газовые камеры, созданы лагеря смерти, ежедневно с эффективностью промышленных предприятий «производились» тысячи трупов. Эти нечеловеческие замыслы возникли в голове отдельного человека, но они смогли приобрести массовый характер только при условии, что очень большое количество людей послушно выполняло приказы»[123]. Нетрудно увидеть, что проблема массового повиновения людей в определенных условиях очень близка проблематике конструктивного повиновения в организационной психологии, когда психологи пытаются содействовать консолидации усилий членов организации в направлении общей организационной цели (даже в тех случаях, когда работники не разделяют этой цели, отдают предпочтение другим целям, ленятся и т. д.).

В экспериментах С. Милграма испытуемым, приглашенным в психологическую лабораторию Йельского университета, было сказано, что они участвуют в важном научном эксперименте, исследующем влияние наказания на обучение.

В эксперименте испытуемый должен был в соответствии с инструкциями и указаниями экспериментатора исполнять роль «учителя». Ему следовало выполнять определенные «обучающие» воздействия по отношению к другому участнику эксперимента — «обучаемому», который размещался в соседней комнате в специальном кресле. Его руки, зафиксированные на подлокотниках кресла, были обвешаны датчиками и электродами. Он должен был правильно воспроизводить (повторять) наборы слов. В случае ошибки «учитель» наказывал «обучаемого» с помощью электрического шока.

На рабочем месте «учителя» находился внушительный прибор с множеством тумблеров, кнопок и индикаторов. Шоковая стимуляция осуществлялась в широком диапазоне от 15 до 450 вольт с помощью тумблеров, снабженных соответствующими надписями: «легкая стимуляция», «легкий шок», «болезненный шок», «травмирующий шок», «опасно для здоровья». Отметки в 435 и 450 вольт были обозначены «XXX», что могло даже привести к смерти обучаемого.

На самом деле реальным испытуемым в эксперименте был только «учитель». «Обучаемые» являлись конфедератами экспериментатора (т. е. людьми, играющими определенную роль, заданную экспериментатором). Их роль в эксперименте состояла в том, чтобы имитировать своим поведением и голосом (а если нужно и агонизирующими криками) соответствующий уровень шокового воздействия, хотя в действительности никаким болезненным воздействиям они не подвергались. При уровне в 150 вольт «обучаемые» не только старательно изображали болевые реакции на ток, но и начинали требовать прекратить эксперимент и отпустить их.

Последовательность протестов «обучаемого» выглядела следующим образом:

75 вольт: «Ой!»

90 вольт: «Ой!»

105 вольт (громче): «О-ой!»

120 вольт: «Ой! О-о, это и правда больно».

135 вольт: «Ой!!»

150 вольт: «Ой!!! Экспериментатор! Все, достаточно! Выпустите меня отсюда. Я вам серьезно говорю! У меня с сердцем плохо. О-й! Что это у меня с сердцем. Пожалуйста, выпустите меня отсюда. У меня что-то сердце болит. Я отказываюсь продолжать. Выпустите меня!»

165 вольт (кричит): «Ой!! Выпустите меня!»

180 вольт (кричит): «Ой! Я не могу терпеть боль! Выпустите меня отсюда!»

195 вольт: «Ой! Выпустите меня отсюда! Выпустите меня отсюда! У меня болит сердце. Выпустите меня отсюда! Вы не имеете права держать меня здесь! Выпустите меня! Выпустите же меня отсюда! Выпустите меня! Выпустите меня отсюда! У меня болит сердце! Выпустите меня! Да выпустите же меня!»

210 вольт: «Ой! Экспериментатор! Выпустите меня отсюда. С меня хватит. Я больше не хочу участвовать в этом эксперименте!»

225 вольт: «Ой!»

240 вольт: «Ой!»

255 вольт: «Ой! Выпустите меня отсюда.»

270 вольт: «А-аа! (агонизирующий крик). Выпустите меня отсюда! Выпустите меня отсюда! Выпустите меня! Выпустите меня отсюда! Вы слышите? Да выпустите же меня отсюда!»

285 вольт: «О-оо!» (агонизирующий крик).

300 вольт: «О-оо! (агонизирующий крик). Я категорически отказываюсь отвечать дальше. Выпустите меня отсюда. Вы не имеете права держать меня здесь. Выпустите меня. Выпустите меня отсюда!»

315 вольт: «А-аааа! (очень громкий агонизирующий крик). Я вам говорю, я отказываюсь отвечать! Я больше не участвую в этом эксперименте!»

330 вольт: «А-а-а-ааа! (громкий и продолжительный агонизирующий крик). Выпустите меня отсюда! Выпустите меня отсюда! У меня болит сердце. Выпустите меня, я вам говорю!!! (истерически). Выпустите меня отсюда. Выпустите меня отсюда. Вы не имеете права держать меня здесь. Выпустите меня! Выпустите меня! Выпустите меня! Выпустите меня! Выпустите меня отсюда! Выпустите меня! Выпустите меня!»[124].

Невзирая на истошные крики, «учитель» вел себя подчеркнуто спокойно и, пользуясь своей властью, педантично увеличивал суровость наказания с каждой следующей ошибкой. После 330 вольт «обучаемый» замолкал, но «учитель» требовал продолжить эксперимент, заявляя, что отсутствие ответа должно расцениваться как неверный ответ.

В случае замешательства или возражений со стороны «учителя», экспериментатор произносил одну из четырех побуждающих (принуждающих) фраз:

1) «продолжайте, пожалуйста»;

2) «условия эксперимента требуют, чтобы вы продолжали работать»;

3) «вам абсолютно необходимо продолжать вашу работу»;

4) «у вас нет иного выбора, вы обязаны продолжать вашу работу».

Решительность и жесткость интонации экспериментатора возрастали соответствующим образом.

Когда «учитель» слышал, что «обучаемый» жалуется на больное сердце, экспериментатор успокаивал его ровным голосом: «Удар током действительно может быть болезненным, но он не причиняет организму необратимых повреждений».

Описанная экспериментальная модель позволила Милграму перенести изучение власти на уровень контролируемых поведенческих наблюдений в систематически изменяемом лабораторном контексте.

Когда С.Милграм только планировал свой эксперимент, он обращался ко многим людям (студентам, врачам, коллегам-психологам и т. д.) с вопросом: «Много ли, по вашему мнению, найдется людей, способных под давлением экспериментатора пройти «весь путь» до тумблера «XXX», фактически означающего смертную казнь испытуемого?». Большинство из них предположили, что испытуемые вряд ли «пойдут» дальше уровня в 150 вольт, когда «обучаемый» начнет требовать прекращения эксперимента. Продолжать шоковое наказание, по их мнению, может лишь один из тысячи, а подвергнуть испытуемого максимальному уровню шока согласятся лишь патологические садисты или лица с серьезными психическими отклонениями.

Что же касается самих себя, то все опрошенные утверждали, что лично они откажутся повиноваться экспериментатору уже на первых этапах эксперимента.

Неожиданное открытие Милграма состояло в том, что почти 70\% участников его экспериментов послушно выполняли приказы экспериментатора наказывать протестующую «жертву» электрошоком, доводя суровость наказания до величин, опасных для здоровья жертвы.

«Я наблюдал как зрелый и полный сил бизнесмен с улыбкой уверенно входил в лабораторию. Через 20 минут он превращался в заикающегося, поддергивающегося старика, быстро приближающегося к нервному срыву. Он часто дергал себя за мочки ушей, и его руки мелко дрожали. В какой-то момент он начинал стучать себя кулаком по лбу и бормотать: «О, Боже, останови все это!» И все же он продолжал реагировать на каждое слово экспериментатора и повиновался ему до конца»[125]

Столь разительное рассогласование между эмоциями и поведением показывает, что, находясь под давлением власти, многие индивиды испытывают значительный стресс от своих действий. При этом они демонстрируют поведение, которое считают не свойственным для себя и которому они никогда бы не стали следовать в отсутствии указанного давления.

Почему испытуемые были столь послушны приказам экспериментатора в условиях, которые по всем внешним признакам, казалось бы, не могли оказать серьезного влияния на их поведение? Ведь они не подвергались насильственному принуждению, и в принципе могли в любой момент отказаться от участия в столь тягостной процедуре. Что заставляло людей делать то, что они не хотят?

Эксперимент поставил не только исследовательские, но и моральные, мировоззренческие вопросы. Можно ли оправдать причинение боли невиновному человеку во имя науки? Должен ли исполнитель нести ответственность за свои действия? Какова природа самого человека, если он так легко готов причинять боль и даже лишить жизни другого человека?

Широта затронутых экспериментом проблем придает ему значительно большее значение, чем простому исследованию. И я согласен с теми психологами, которые считают, что эти эксперименты являются не просто частью психологии, но и частью интеллектуального наследия, разделяемого всем человечеством[126].

Эксперименты С. Милграма часто интерпретируются как свидетельство той огромной роли, которую играет в поведении людей социализация повиновения. С раннего детства и в течение всей жизни человека учат повиноваться власти или авторитету и различными способами поощряют такое повиновение. В воспитании детей родители, как правило, полагаются на свою родительскую власть, используя в случаях неадекватного детского поведения такие методы, как угроза, физическое наказание, лишение ребенка каких-либо привилегий и удовольствий. Они в полной мере используют свое преимущество в том, что контролируют семейные ресурсы, что умнее, образованнее и сильнее своих чад.

Повиновение становится безусловной, не вызывающей сомнения нормой поведения в бесчисленных институтах и сообществах, многие из которых наделены чрезвычайно высоким социокультурным статусом, выступая, по мнению Милграма, «основополагающими идеологиями». Примерами таких институтов и сообществ могут служить армия, системы образования и здравоохранения, правоохранительные органы, церковь, корпоративно-индустриальный мир. В целом успех индивида в жизни жестко детерминирован его повиновением власти. Это касается и формальных званий, и продвижения по службе, и наград, и популярности или признания.

Индивида учат повиноваться и ценить повиновение, а социализация повиновения превращается в ожидание того, что кто-то должен им руководить или нести ответственность за него или его поведение. В соответствии с этим подходом повиновение, проявленное «учителями» в исследованиях Милграма, было внедрено в их сознание задолго до участия в экспериментах.

Д. Дарли справедливо отмечает: «Все эти факты еще раз подтверждают всеобщность феномена повиновения власти. Сейчас мы склонны верить, что, если властная фигура приказывает индивиду сделать что-либо деструктивное по отношению к другим людям, включая «наказание» явно опасным и даже потенциально смертельным электрическим шоком, он сделает это; по приказу он может даже убивать других людей; и, наконец, когда индивид находится под воздействием власти, он демонстрирует слепое, роботоподобное повиновение ей»[127]. «Важный и в тоже время пугающий вывод этого и подобных исследований, — отмечают другие исследователи, — состоит в том, что люди будут выполнять любые требования, несмотря на свои сильные сомнения в их правильности, только потому, что фигура, облеченная властью, говорит, что они должны это сделать»[128].

Сам Милграм не относился столь пессимистически к результатам своих исследований. Он считал, что основной вывод его экспериментов состоит в демонстрации того, что люди обладают чрезвычайно широким репертуаром реакций на социальное влияние. По его мнению, все в конечном счете зависит от самого человека, а люди, как известно, очень различны. Выявляя степень подчинения людей власти и изучая условия, вызывающие повиновение, С.Милграм уделял основное внимание тем возможностям, которые позволяют личности сопротивляться социальному давлению, поддерживая стремление индивида противостоять принуждению и отстаивать свою свободу.

Тем не менее Милграм был вынужден согласиться с тем, что «ключом к пониманию поведения индивидов является не прирожденная злоба или агрессия, характер отношения людей к власти (курсив —А.З.). Они отдают себя в руки власти; они рассматривают себя как инструменты осуществления ее желаний; решив так однажды, они не способны стать свободными»[129]. Именно поэтому Милграм делает очень пессимистичный вывод: «Если бы в Соединенных Штатах была создана система лагерей смерти по образцу нацистской Германии, подходящий персонал для этих лагерей можно было бы набрать в любом американском городе средней величины».

Тем не менее Милграм считал возможным наличие у людей не только лояльного, но и критического отношения к власти. За счет этого, по мнению психолога, и существует возможность ограничения и совершенствования власти.

Милграм выявил многочисленные факторы, влияющие на поведение испытуемых, а также описал и проанализировал психические явления, сопровождающие деструктивное повиновение. Так, например, повиновение «учителей» зависело от их близости или удаленности от «обучаемого». Первые действовали с меньшим сочувствием к «обучаемым», когда те находились на значительном расстоянии и не было слышно их жалоб. В этом случае почти все «учителя» спокойно следовали указаниям экспериментатора до самого конца. Если же «обучаемый» находился в той же комнате, то до рубежа в 450 вольт доходили только 40\% испытуемых. Процент подчинения падал до 30\%, когда «учителю» приходилось самому прижимать руку «обучаемого» к токопроводящей пластинке.

Милграм также обнаружил, что, испытывая дискомфорт и сомнения в правильности своих действий, испытуемые-«учителя» пытались снять эти внутренние противоречия, атрибутируя (приписывая) «обучаемому» разнообразные отрицательные характеристики. «Многие испытуемые резко занижали свою оценку жертвы как следствие собственных действий против нее. Такие комментарии, как «он был настолько туп и упрям, что заслуживал наказания», были обычным делом. Решившись действовать против жертвы, эти испытуемые считали необходимым рассматривать ее как малоценную личность, чье наказание было неизбежно из-за дефектов интеллекта и характера самой жертвы»[130].