Миф в системе культуры - Учебное поcобие (Пивоев В.М.)

Потребность в иллюзиях

 

Очень часто люди устремляются не к подлинным ценностям, а к мнимым, иллюзорным идеалам и утопическим идеям. Об этом писал современный грузинский философ З. М. Какабадзе: «...Самопознание человека осложняется... тем, что человек в известной мере склонен к самообману: люди не всегда хотят знать всю правду о себе, о тенденциях и возможностях собственного бытия. Люди иногда убегают от правды. Они, ища опору, оправдание и облегчение бытия, проявляют склонность создавать иллюзии на этот счет и предаваться им. Человек часто обманывает себя в оправдание и облегчение своего собственного бытия... Конечно, человек способен преодолевать эту склонность к самообману. Но дело в том, что она, эта склонность, всегда присутствует в нем и ему, его честности, его честному самосознанию всегда приходится проходить через этот барьер" (94, 17).

Человек, склонный к самоанализу, легко обнаружит, что этим он тоже грешил, что это о нем тоже. Если мы обнаруживаем в себе нечто нехорошее, неприятное, то мы стараемся скрыть это даже от себя, закрываем на это глаза или отводим в сторону, делаем вид, что этого нет. Но коль скоро это проделываем мы сами, то должны отдавать себе отчет, что это маска на нашем лице. Но она может случайно сорваться с него, поэтому мы только делаем вид, что все в порядке, но все время настороже, чтобы не оказаться обнаженными перед самими собой и окружающими(94,18-19). Это так похоже на страуса, спрятавшего голову в песок и вследствие этого уверенного в своей безопасности,

В этом самообмане люди ищут поддержки других, ищут кривое" зеркало, которое говорило бы то, что им хочется. Поэтому "самообманщики" нередко объединяются в группы, корпорации». Восхваляя других, они надеются на ответное восхваление, подогревая мифологию собственной значительности (94, 22). Чем менее состоялся человек, чем больше у него комплекс неполноценности, тем вероятнее его склонность к самообману, тем нетерпимее его отношение к возможному разоблаче-

50

нию. "Склонность к самобману составляет одну из характерных слабостей человека. Однако эта самая слабость далека от того, чтобы быть безобидной или просто забавной, хотя порой и выглядит именно таковой. Можно без преувеличения сказать, что самообман, в конечном итоге, составляет основное орудие злого начала в человеке. Как было сказано, в социальном масштабе этот самый самообман выступает как ложная идеология реакционного класса и служит его преступным целям в качестве мощного оружия. Но самообман достаточно вреден также и в плане личностного бытия" (94, 23). Откуда же берется эта потребность в самообмане, в иллюзиях? в чем ее причины?

Проблема иллюзии осознается достаточно давно. Еще в "Ригведе", одном из древнейших памятников мифологического сознания, появляется слово "майя" для обозначения неподлинной, иллюзорной видимости, причем в гимнах она восхваляется как поддерживающая мир сила. Концепция "майи" была позднее развита в философии "веданты" (см.:187, 508-536).

Словари определяют "иллюзию восприятия" как "неадекватное отражение воспринимаемого предмета и его свойств" (183, 133). Одной из фундаментальных потребностей человека является потребность в безопасности. Напомним еще раз, что писал 3. Фрейд: страх - это эмоция по поводу нашей неготовности к опасности. Чем менее мы готовы к ней, тем больше наш страх перед ее угрозой (см.: 282, 251). Действие этого страха может быть или мобилизующим, или парализующим. Включение первого или второго механизма реакции не опирается на сознание, оно совершается на основе интуитивного (инстинктивного) выбора, на основе предшествующего опыта. Сильный человек с крепкой нервной системой, активным темпераментом, с достаточным опытом преодоления опасностей будет мобилизован страхом на сверхнапряжение. Человек со слабым типом нервной системы, пассивным темпераментом и без навыков активной борьбы с опасностями вероятнее всего будет парализован страхом. Наибольший страх вызывает новое, неизвестное, поскольку мы не можем оценить нашу готовность к возможной опасности. Гораздо меньший страх вызывает освоенная опасность, знакомый враг зверь, о чем уже шла речь выше.

 

51

Какую стратегию выбрать человеку в условиях постоянно возобновляющихся опасностей со стороны чужого мира? На первый взгляд, разумнее всего преувеличить опасности, чтобы обеспечить максимальную мобилизованность, готовность встретить любого врага во всеоружии. Но тогда эта сфера жизнедеятельности займет слишком большое место, потребует чрезмерного перерасхода энергии и времени, что приведет к падению активности в других сферах и к свертыванию процесса освоения мира, к деградации культуры. Древний человек избирает другую стратегию, преуменьшает опасность и преувеличивает в своих глазах свою собственную вооруженность и готовность к опасностям. Конечно, это чревато срывом, если полное игнорирование опасности переходит в беспечность и отсутствие бдительности - такое не останется безнаказанным со стороны чужого мира. Тем не менее, некоторая доля превышения уверенности в   себе над действительной боеготовностью - формирует потребность престижа (положительного самоопределения), которая стимулирует подтягивание до намеченного уровня самоидентификации. Поэтому необходимо поддержание в потомках памяти о подвигах и славе отцов, которая предъявляет к сыновьям, потомкам требование - не посрамить ее, эту память и славу. Возникает социальное нормативное требование - традиция, которую хранили певцы, рапсоды, кобзари, ашуги. В связи с этим и формируется потребность в "иллюзии", в некотором приукрашивании (хотя бы и бессознательном) картины мира, эту главную задачу и решает мифология.

Другой источник потребности в иллюзиях можно обнаружить в связи с первым страхом, "травмой рождения" и памятью о существовании в утробе матери, где все потребности ребенка удовлетворялись автоматически, "ведь внешний мир в собственном смысле для зародыша не существует - это организм матери, непосредственно продолжающий его собственный организм. Все характеристики будущей мировой гармонии в философских системах и религиозных откровениях и, наконец, социально-экономический рай политических утопий - явно выдают черты своего происхождения из той же тяги к внутриутробной жизни однажды пережитой человеком" (50, 96). Спроецированное

 

52

в будущее, это воспоминание и формирует ожидание и надежду  возвращение состояния гармонии со средой.

Третий источник связан с переживанием неудовлетворенной потребности, о котором писал Л. Фейербах (см.:255, 2, 580). Это переживание, если оно становится устойчивой и сильной страстью, может по закону доминанты Ухтомского генерализовать и подчинять родственные, соседствующие ощущения, искажать их в угоду основному стремлению: "Страсти вводят нас в заблуждение, так как они сосредотачивают все наше внимание на одной стороне рассматриваемого предмета и не дают нам возможности исследовать его всесторонне... Иллюзия - непременное следствие страстей, глубина которых измеряется степенью ослепления, в которое они нас погружают" (57, 1, 158).

На поверхности сознания потребность выступает чаще всего в виде интереса. З. М. Какабадзе писал, что человека можно рассматривать как совокупность различных интересов. Одни из них фундаментальны и имеют объективное значение. Их реализация обеспечивает настоящее, подлинное счастье. Другие имеют меньшее значение, менее фундаментальны и являются чаще всего производными, поверхностными интересами. И все же они могут приобретать самостоятельный вес и мешать реализации основных интересов. В качестве примера Какабад-зе приводит интерес к созданию объективных ценностей, являющийся фундаментальным, поверхностным же интересом он называет интерес к удобно-благополучной жизни. Проблем» реализации фундаментальных интересов, обеспечивающих подлинное счастье, трудности в процессе преодоления поверхностных интересов порождают потребность облегчения, склонность к поискам более легких и "дешевых" путей самореализации и счастья. На этой почве формируется потребность в самообмане, в иллюзиях (94, 17-18).

Э. Фромм указывает на потребность в выработке и усвоении схемы ориентаций в мире, которая тесно связана с потребностью в иллюзиях: "Интенсивность потребности в ориентации объясняет тот факт, который удивлял многих исследователей человека; тот факт, что человек легко попадает под влияние Различных иррациональных доктрин (политических, религиоз-

 

53

ных и др.), хотя для "неверующих" они кажутся плохо и неубедительно построенными. Отчасти это происходит в результате идейного влияния лидеров, отчасти связано с внушаемостью человека. Но это, конечно, не все. Человек, вероятно, не был бы таким внушаемым, если бы у него не было потребности во взаимосвязанной системе ориентаций. Чем более идеология претендует на то, чтобы быть ответом на все вопросы, тем более она привлекательна. Здесь, возможно, лежит причина того, что иррациональные и очевидно безумные умозрительные системы так просто привлекают человеческий разум" (284, 113). Действительно, привычка к целостному, монистически выстроенному мировоззрению заставляет принять всю систему, даже если некоторые части ее не согласуются с нашим опытом.

В массовом сознании, как отмечает Б.А.Грушин, достаточно распространенным является такое положение, когда не совпадают реальные потребности людей и формы их внешнего выражения. Он выделяет три группы таких фактов. Первая связана с замещением желаемого невозможного сходным возможным; вторая - с извращенным замещением; третья - с престижными средствами удовлетворения недостаточно развитых потребностей, которые получают неподлинное удовлетворение (см: 61, 318-319).

Выдающийся отечественный психолог Л. С. Выготский назвал игру "иллюзорной реализацией нереализуемых желаний" (см.: 297, 289). Ребенку не дают какую-то дорогую и хрупкую вещь, но ему хочется поиграть, чтобы освоить ее. Тогда он берет другую вещь, какую-нибудь палочку, дощечку, присваивает ей имя желаемой вещи и играет с нею, удовлетворяя таким превращенным образом свое желание. Аналогичная ситуация возникает и в общественном сознании: люди удовлетворяют свои потребности в идеалах, ценностях, образцах попавшимися под руку, доступными и часто ловко подсунутыми суррогатами. Но если дети осознают, что они играют, что это "понарошку", то взрослые могут не отдавать себе отчета в том, что они делают. Входя в игру, дети принимают условные правила игры, где игрушка выполняет функции подлинной вещи, но, выходя из игры, откладывают ее в сторону и забывают. Взрослые часто не осознают, что пользуются суррогатами, иллюзиями.

 

54

Чтобы понять это, необходим большой жизненный опыт, опыт освоения ценностей, опыт верификации и критической рефлексии. Конечно, тот или иной опыт есть у каждого, и многие считают его более чем достаточным. Человек легко распространяет значение своего опыта до космических масштабов, до масштабов истины в последней инстанции, это особенно характерно для мифологического сознания. К. Маркс в одном из ранних произведений писал о противоречии между философией и обыденным сознанием: "Сократовская ирония, как ее понимает Баур и как необходимо понимать ее вслед за Гегелем, а именно в качестве диалектической ловушки, при посредстве которой обыденный здравый смысл оказывается вынужденным выйти из всяческого своего окостенения и дойти - не до самодовольного всезнайства, а до имманентной ему самому истины, - эта ирония есть не что иное, как форма, свойственная философии в ее субъективном отношении к обыденному сознанию" (143, 198). Чем этот опыт больше, тем больше уверенность, что не будет ошибок в оценке идеалов, в их выборе. Но нередко люди удовлетворяют свои потребности иллюзорным образом, вполне осознавая, что они делают (например, алкоголики, наркоманы).

К. Маркс писал, что критикуя иллюзии, человек избавляется от них. Желание избавиться от иллюзий понятно, потому что рациональное отношение к миру нуждается в адекватности, точности его отражения, однако избавиться от иллюзий полностью нельзя. Потребность в иллюзиях слишком прочно внедрилась в культуру человека, в структуру его способов освоения мира. Избавившись от одних иллюзий, мы приобретаем новые. Хотим мы этого или нет, но наши потребности, мечты и надежды с необходимостью формируют эмоционально-ценностные установки и идеалы, которые работают по законам аксиологики, заставляют принимать желаемое за действительное.

Иллюзия, как мы выше определили, - это ошибка восприятия реальной действительности, или, по определению Н. П. Ферстера, "...ил-люзией называется неправильное восприятие, искаженное именно под влиянием находящихся в сознании представлений, но в то же время сопровождающихся уверенностью

 

55

в правильности, то есть в соответствии с действительностью" (258, 81). Существуют также иллюзии, связанные с неверными, недостаточно обоснованными социальными установками и иллюзии как несбывшиеся надежды. При этом воспринимающий (субъект восприятия или сознания) не замечает ошибки, полагает, что он получает достоверную информацию, считает состоявшимся событие, которое должно было, по его мнению, состояться. Или, прогнозируя ситуацию, он относится к ней, как будто она уже реализована, то есть опять же смешивает желаемое с действительным. Иллюзии возникают, когда процесс восприятия искажается внутренними или внешними факторами и условиями, предшествующим опытом, стереотипами, привычками, предрассудками, а также эмоциональными потрясениями и даже просто сильным желанием, страстью. Иллюзии, как заметил Я. Э. Голосовкер, призваны спасти сознание человека от ужасов "неведомого", но и от ужаса неприятной правды (см.: 59, 142-143). У одних это проявляется больше, у других меньше, но только машина лишена иллюзий, человек же с необходимостью включает их в свое мировоззрение. Академик Б. В. Раушенбах называет это"потребностью в чуде" или "геном религиозности", который, по его мнению, есть у многих людей. Если запретить церковь, то они будут верить в "летающие тарелки" или во что-то иное. Причем, любопытно, что как только факт теряет статус "чуда", обнаруживается его физическая природа, интерес к нему сразу пропадает.

Иллюзии способны становиться "реальностью", они приобретают значения реального факта и события, которые вызывают те же чувства, что и реальные. Вспомним Пушкина: "...Над вымыслом слезами обольюсь". Действительно, искусство сознательно пользуется вымыслом, иллюзиями для создания художественной реальности в рамках художественной условности. Но искусство перестает быть искусством, если, как в известном случае - во время показа фильма "Чапаев" в осажденном Мадриде республиканцы начали стрелять в белогвардейцев на экране. Это давно известно, и искусство в течение многих веков хорошо справляется со своей обязанностью удовлетворять потребность в иллюзиях. Сама же потребность связана, поми-

 

56

мо указанного выше, с возникновением второй сигнальной системы, в которой складываются условные рефлексы на слова и другие знаки по ассоциации с реальными событиями и предметами. Но эти условно-рефлекторные связи могут иметь естественный и необходимый характер, и тогда знак выражает сущностное качество предмета, или же обнаруживают мнимые, второстепенные признаки, которые принимаются за первые.