История развития социологии в России - Учебное пособие (Новикова С.С.)

Становление социологических исследований

В первые годы советской власти в нашей стране важной задачей было формирование подлинно научных знаний социологии, опирающейся на научно достоверные факты. Ленин отмечал огромную роль социальных и гуманитарных наук, в том числе и социологии, для понимания объектив­ных законов общественного развития.

Во время проходившей дискуссии о профсоюзах он пред­лагал провести ряд опросов и обследований, т.к. их сравне­ние с данными статистики поможет выработать практические, деловые предложения для будущего. Соц­иологические исследования могли послужить обоснованию политики, проводимой государством. Следуя этим указани­ям, советские социологи-марксисты в 20—30-х годах, наря­ду с серьезными шагами, сделанными в области теоретического социологического знания, также провели ряд социальных и социологических исследований.

Переписи населения, проведенные в СССР в 1920 и 1926 гг., помогли получить интересную социальную статистику по проблемам классовой структуры страны, культуры, об­разования и т.д. Большое значение имел появившийся жур­нал «Статистика труда» и ряд других изданий, связанных с экономической и социальной статистикой. В них печатался большой фактический материал о произошедших измене­ниях в социальной структуре общества, о социальной структуре рабочего класса и крестьянства.

Специализированные социологические исследования, направленные на изучение социально-классовой и соци­ально-профессиональной структуры нового общества, опи­рались не только на материалы переписей населения. Часто для этого в разных регионах и отраслях промышленности использовались чисто социологические методы: анкетиро­вание и интервью. Многие государственные мероприятия в этот период нередко обеспечивались предварительными социологическими и экономическими исследованиями. Но при этом необходимо отметить, что проводимые конкрет­ные исследования носили не столько социологический, сколько социально-экономический и общественный харак­тер. Это было связано с тем, что в тот период основной задачей Советского государства было создание социалистического способа производства в условиях многоукладной экономики и классовой борьбы. Именно 20-е годы, с пол­ным на это правом, могут быть названы периодом станов­ления конкретных социологических исследований в СССР.

В это время много внимания уделялось проблемам труда. В 20—30-е годы выходило около 20 журналов по проблемам управления и организации труда — «Хозяйство и управле­ние», «Производство, труд и управление», «Организация груда», «Система и организация» и ряд других. В «Вестнике Социалистической Академии» с начала 20-х годов для об­суждения этих тем специально была выделена особая руб­рика. Переводились на  русский язык работы западных ученых по проблемам труда. Например, только в 1923 г. было опубликовано около 60 монографий отечественных и зарубежных ученых по этим проблемам.

Было проведено значительное число социологических исследований в сфере труда. Результаты проведенных исс­ледований широко публиковались. В них содержались цен­ные социологические подходы и идеи, часть которых не потеряли своего значения и до настоящего времени. Боль­шой вклад в развитие социологии, научной организации труда, производства и управления внесли такие ученые, как А.К. Гастев, С.Г. Струмилин, П.М. Керженцев, О.А. Ерманский и др. В этот период были заложены основы социологической теории трудового коллектива. Формирование теории научной организации труда, одного из наиболее мощных направлений в социологии труда, происходило на фоне острой дискуссии вокруг системы Тейлора.

Гастев, первый директор Центральною института тру­да, известный ученый-марксист, основное внимание в сво­их работах уделял вопросам нормирования, рациональных методов и приемов работы, организации рабочего места, трудового обучения, но в то же время он развивал интерес­ные и самобытные социологические идеи, которые не поте­ряли актуальности для социологии труда и в настоящее время.

Основным в его теории было утверждение о том, что никакая техника или машина не помогут, если не появится, не воспитается новый тип работника. В связи с этим все свое внимание он уделял развитию трудовой культуры в самом широком понимании этого слова. По его мнению, она явля­ется важнейшим фактором организации труда.

С.Г. СТРУМИЛИН (1887—1974), экономист, статистик, академик АН СССР, занимался исследованием проблем бы­та рабочих, бюджета и структуры их времени, сочетания материальных и моральных стимулов, зависимости квали­фикации ученых от их одаренности, взаимодействия науки, техники, технического прогресса и производства.

В 20-е годы он активно принимал участие в исследова­нии наиболее актуальных проблем марксистской социоло­гии — труда, образования и воспитания, социальной структуры советского общества, состава рабочего класса и др. Он первым начал проводить социологические исследо­вания рабочего быта с помощью анкетирования. Под его руководством стали активно изучаться проблемы бюджета времени. К середине 20-х годов им был собран значитель­ный материал о быте рабочих как важнейшей составной части их образа жизни. В результате проведенных исследований был получен богатый эмпирический материал, кото­рый позволил Струмилину выявить ряд нетривиальных за­кономерностей. Например, было выявлено, что в семьях рабочих-текстильщиков жена, работающая на фабрике, своим приработком добавляла к семейному бюджету мень­ше, чем в тех семьях, где она все свое время полностью посвящала ведению домашнего хозяйства /138, с.75/.

Струмилин и Гастев подробно рассматривали социоло­гические факторы трудового поведения работников, произ­водительности труда. Но если Струмилин в своих работах в основном ориентировался на макросоциологию (народно­хозяйственный уровень), то Гастев — на микросоциологию ( уровень отдельного работника и трудового коллектива).

Статья С.Г. Струмилина «Состав пролетариата Советской России в 1917—1919 гг.» («Два года диктатуры проле­тариата 1917—1919» М., 1920) была одной из первых работ, выполненных по исследованию структуры рабочего класса. Можно отметить и работу Ф.Н. Заузолкова «К характеристике социального состава рабочего класса» (М., 1925). Ряд своих работ посвятил этой теме А.Г. Рашин: «Численность и состав работников железнодорожного транспорта к концу 1920 г. Материалы по статистике труда работников транс­порта» (М., 1921), «Женский труд в СССР» (М., 1928), «Фабрично-заводские служащие в СССР (Численность, со­став, заработная плата)» (М., 1929), «Состав фабрично-за­водского пролетариата СССР. Предварительные итоги переписи металлистов, горнорабочих и текстильщиков в 1929 г.» (М., 1930) и др.

Большое внимание уделялось также изучению крестьян­ства. Исследователей интересовали как проблемы его внут­реннего расслоения, так и имевшее место расслоение по отдельным группам и регионам. Среди исследований по этой теме можно выделить следующие работы: Ф. Казанский «Социальные группы и экономические группировки в современной уральской деревне» (На аграрном фронте.— 1926. №5-6), С.Г. Струмилин «Динамика батрацкой ар­мии» «Наемный труд в сельском хозяйстве». М., 1926), Л.Н. Крицман «Классовое расслоение в советской деревне. По данным волостных обследований» (М., 1926) и др.

Следует отметить, что высокий уровень развития в это время достигла и сельская социология. В 1923 и 1924 гг. специально по решению XI съезда при ЦК партии была создана комиссия, которая провела в разных концах России ряд обследований. Проведенные исследования имели только теоретическое, но и непосредственно практическое значение.

Среди работ по сельской экономике и социологии, а так­же перспективам развития деревни наиболее интересными и содержательными являются следующие: А.С. Говоров «Монография крестьянских хозяйств. Опыт изучения крестьянских хозяйств с прил. схемы вопросов для наблюдения монографич. методом» (Самара, 1924), «Переустройство современной деревни» (Самара, 1925); А.М. Большаков" «Советская деревня (1917—1925)» (Л., 1925), «Деревня по­сле Октября» (Л., 1925), «Деревня 1917 —1927 гг.» (М., 1927); Н.А. Росницкий «Лицо деревни. По материалам обследования 28 волостей и 32730 крестьянских хозяйств» (М.-Л., 1926); Я.А. Яковлев «Наша деревня. Новое в ста­ром и старое в новом» (М., 1924); А.И. Хрящева «К вопросу о неправильных приемах исследования динамики крестьян­ского хозяйства» (М., 1923), «К вопросу о принципах груп­пировки массовых статистических материалов в целях изучения классов в крестьянстве» (М., 1925), «Доклад А.И. Хрящевой о сельскохозяйственной переписи» (М., 1926), «Группы и классы в крестьянстве» (Изд. 2-е, М., 1926); Я. Шафир «Газета и деревня» (Изд. 2-е, М.-Л., 1924); Я.Д. Кац «Наемный труд в крестьянском хозяйстве Сибири» (Новосибирск, 1926); А.И. Гайстер «Расслоение деревни» (М.-Л., 1928), «Процесс коллективизации» (М., 1931) и др.

В связи с задачами индустриализации, развития науки, культуры и образования исследователи ряд своих работ посвятили изучению интеллигенции, например: Л. Минц «Технические силы СССР» (Статистическое обозрение. — 1928. — № 8); И. Булатников «О кадрах сельского учитель­ства» (Народное просвещение. — 1929. № 8-9); А.Б. Шевелева «Научные кадры в СССР» (Научные кадры и научно-исследовательские учреждения СССР.— М., 1930), Н. Зимин «О научных кадрах партии» (Больше­вик. — 1929. № 13-14), «Инженерные кадры промышлен­ности» (М., 1930) и др.

В 20-е годы стали широко проводиться исследования бюджетов времени трудящихся во всех сферах обществен­ного производства. Благодаря этим исследованиям появи­лась возможность не только развивать сознательное отношение к временным характеристикам человеческой жизни, улучшать самоконтроль, способствовать большей рационализации жизненных процессов, но и на основе пол­ученных результатов делать научно обоснованные реко­мендации, направленные на изменение трудовой и социальной жизни изучаемых групп. В течение 1922 — 1934 гг. было изучено более 100 тыс. суточных бюджетов времени разных слоев населения и на основе этого опубликовано около 70 работ по этой проблеме. Среди них можно отметить работы Струмилина «Бюджет времени русского рабочего и крестьянина в 1922- 1923 гг. Стат.-экон.очерк» (М.-Л., 1924), «Рабочий быт в цифрах» (М.-Л., 1926). Также пред­ставляют интерес и исследования бюджетов времени, отра­женные в работах: Я.В. Видревич «Бюджет времени и заработная плата специалистов. Стат.-экон. очерки» (М., 1930), B.C. Овсянников «Как живет рабочий в СССР (По материалам обследований рабочих бюджетов)» (М., 1928), В. Михеева «Бюджет времени рабочих и служащих Москвы и Московской области» (М.-Л., 1932).

Специально по заданию ЦК РКСМ в 1924—1925 гг. бы­ли проведены исследования бюджетов времени комсомоль­ских активистов, пионеров и школьников. Для изучения бюджета времени детей и подростков даже специально был создан педагогический отдел в научно-педагогическом институте, руководить которым был назначен М.С. Бернштейн. Полученные данные нашли отражение в следующих работах: М.С. Бернштейн «Как поставить учет бюджета времени нашей молодежи» (М.-Л., 1925), «Что школа де­лает для населения. Результаты Всесоюзного обследова­ния» (М., 1927); М.С. Бернштейн, Н.А. Бухгольц «Домашний труд детей и школьников» (М.-Л., 1927); М.С. Бернштейн, A.M. Гельмонт «Наша современность и дети. Педологич. исследование о социальных представлениях со­временных школьников» (М.-Л., 1926); A.M. Гельмонт «Чем занят день пионера и школьника. По материалам обследования Центр. пед. лаборатории МОНО» (М., 1927), «Бюджет времени пионера и школьника» (М., 1933); Н.Н. Иорданский «Культурно-просветительная деятельность кооперативных союзов и объединений. По данным анкеты, проведенной Культ.-просв. подотд. Сов.В.К.С. в янв.-марте 1918 г.)» (М., 1919), «Организация детской среды» (М., 1925), «Черты из быта школьников. По материалам г. Сер­геева, Моск. губ.» (М., 1925). Также они были опубликова­ны в ряде сборников под редакцией Бернштейна «Бюджет времени нашего молодняка. Сб. ст.» (М.-Л., 1927), «Бюджет времени школьника. Сб. ст.» (М.-Л., 1927); под редак­цией Н.Н. Иорданского «Самодеятельность учащихся в трудовой школе. Хрестоматийный сборник» (М.-Л., 1926); под редакцией Гельмонта «Труд и досуг ребенка. Сб. ст.» (М., 1927), «Детская самоорганизация в сельской школе. Из практики мест. Сб. ст.» (М., 1927) и др.

Особое внимание уделялось исследованию проблем молодежи. Это было обусловлено как тем, что молодежь — это будущее страны, так и тем, что молодежь в возрасте от до 27 лет составляла 1/5 всего населения России (около 31 млн. человек). К тому же перепись населения 1920 г. показала, что грамотность населения самая высокая была среди 14-летних подростков —  649 человек на 1000 человек обоего пола, в возрасте 20 —24 лет — 613 человек, в возрасте 25—29 — 577, а среди 30— 39-летних — уже только 488 /169, с. 18/. Поэтому наиболее важной в этот период была проблема труда молодежи.

Постановлением Совнаркома от 13 окт. 1922 года было решено периодически проводить медицинский осмотр всех подростков до 18 лет, работающих на предприятиях и в учреждениях (государственных и частных) с целью выяс­нения соответствия их здоровья выполняемой работе и, в случае необходимости, перевода на более легкие работы, а также для направления обнаруженных больных в дома отдыха, санатории, курорты и т.п. В связи с этим в 1923 г. было проведено обследование подростков в г. Москве и губернии  и собрано около 20 тыс. личных анкетных данных /75, вып. 1 с.3/.

По данным обследования, проведенного в 1923 г., было выяснено, что для преобладающей массы подростков воз­раст поступления на работу приходится на 3 года — 14, 15, и 16 годы жизни, так, около 74\% юношей и 80,5\% девушек в возрасте 14—16 лет уже начинали работать /75,  вып. 1; с.8/. При этом примерно 30\% этой молодежи вообще не имели никакого образования. Необходимо отметить, что в этой массе 7—12-летние работающие мальчики и девочки составляли значительную группу. Например, по г. Москве и Московской губернии количество работающих такого воз­раста колебалось от 4 до 12\%. Процент подростков, поступающих на работу в детском возрасте 7 — 12 лет, в городе был значительно выше, чем в губернии.

Благодаря проведенным социологическим исследовани­ям Советское государство приняло ряд специальных реше­ний, направленных на преодоление данных проблем. Для подростков 16—18 лет был ограничен рабочий день до 4—6 часов на предприятии, а в условиях ремесленного труда до 6 часов. Оплата за 4-х и 6-часовой рабочий день шла им как за полный 8-часовой. Запрещены были ночные и сверх­урочные работы /159/. Перестали принимать на работу детей моложе 14 лет, а для их жизнеобеспечения было от­пущено 50 млн. рублей, которые распределили по школам. Для граждан до 16 лет была ликвидирована трудовая повин­ность, определен был список вредных работ, на которые молодежь не допускалась, и для молодых рабочих моложе 18 лет установлен месячный отпуск /20, с.29—30/.

Началась переориентация молодежи на образование и профессиональную подготовку. А это, в свою очередь, при­вело к необходимости проведения исследований, направ­ленных на изучение жизненных планов молодежи, выяснения причин выбора будущей профессии, а также изучения их быта и социального состава. Среди работ, посвященных изучению проблем молодежи, можно отметить следующие: С.Р. Дихтяр, Б.Я. Смулевич «Рабочая моло­дежь Белоруссии. Численность, состав, быт, условия труда и физическое состояние. По материалам мед.-сан.обследования 1925 г.» (Минск, 1926); Я.Д. Кац «Труд и быт рабо­чих подростков Сибири. По данным текущей статистики и материалам медосмотра подростков в 1926 г.» (Новосибирск, 1927), Б.Б. Коган, М.С. Лебединский «Быт рабочей молодежи. По материалам анкетного обследования» (М., 1929), А.И. Колодная «Интересы рабочего подростка. Опыт изучения одной анкеты» (М.-Л., 1929) и др.

Уделялось внимание и изучению условий жизни, мате­риального положения различных категорий населения в послереволюционный период. Специально для этого с 1918 по 1929 г. Центральное бюро статистики труда проводило регулярные исследования быта рабочих. Эти исследования являются правдивой летописью глубоких социальных про­цессов того времени, радикально изменивших быт совет­ских рабочих. Назовем лишь некоторые работы, посвященные этой проблеме: Г.С. Полляк «Бюджеты рабо­чих и служащих к началу 1923 г.» (М., 1924), A.M. Стопани «Нефтепромышленный рабочий и его бюджет» (М., 1924), E.O. Кабо «Питание русского рабочего до и после войны. По статистическим материалам 1908—1924 гг.» (М., 1926), «Очерки рабочего быта. Опыт монографического исследо­вания домашнего рабочего быта» (М., 1928. т.1), Я.Д. Кац «Иркутский рабочий и его бюджет. По данным бюджетного исследования в мае 1923 г.» (Иркутск, 1923), А.Н. Татарчуков «Воронежский рабочий. Его бюджет и заработная плата. (Материалы по статистике труда за 1922 г.)» (Воро­неж, 1923), «Программа и методы текущих наблюдений за изменениями в сфере труда» (Воронеж, 1926); В.А. Андре­ев «Костромской текстильщик и его бюджет. По обследова­нию 1923 и 1924гг.» (1925), И.Н. Дубинская «Бюджеты рабочих семей на Украине в 1925 - 1927 гг. Данные теку­щего обследования» (Харьков, 1928); Н. Гумилевский «Бюджет служащих в 1922—26 гг.» (М., 1928) и др.

Полученные данные использовались не только в науч­ной работе, они оказывали также большую помощь стати­стическим и планирующим органам при разработке плановых заданий, изменении цен, налогов и т.д.

На основе материалов переписи населения 1920 и 1926 гг., экспедиционных демографических обследований про­водились исследования по социальным проблемам народо­населения. Этим проблемам посвящены такие работы, как: Т.Я. Ткачев «Социальная гигиена» (Воронеж, 1924); З.Г. Френкель «Общественная медицина и социальная гигиена» (Л., 1926); Л.Л. Паперный «Проблемы народонаселения с точки зрения марксистской социологии» (М.-Л., 1926); Б.Я. Смулевич «Заболеваемость и смертность населения городов и местечек БССР» (Минск, 1928); С.А. Новосельский, В.В. Паевский «Смертность и продолжительность жизни населения СССР» (М., 1930); А.И. Гозулов «Влия­ние мощности хозяйства на структуру основных свойств населения» (Ростов н/Д., 1925), «Начальное образование и перспективы всеобщего обучения на Северном Кавказе» (Ростов н/Д., 1926), «Морфология населения. Опыт изуче­ния строения основных свойств населения Сев.-Кав. Края по данным трех народных переписей — 1926, 1920 и 1897 гг.» (Ростов н/Д, 1929); И.Н. Дубинская «Рабочие кадры каменноугольной промышленности Донбасса. Итоги пере­писи 1929 г.» (Харьков, 1930) и др.

Конкретные социологические исследования проводи­лись и по проблемам брака и семьи. Интерес многих теоре­тиков марксистских партийных лидеров к этому вопросу был связан с тем, что революционное изменение общества в России, естественно, затронуло все сферы общественной жизни, в том числе и семью. Этой проблеме посвятили ряд своих публикаций А.В. Луначарский, A.M. Коллонтай и др. Значимость этих работ заключалась в том, что в них, в отличие от широко распространенного в марксистской соц­иологии в 20—30-е годы абстрактного теоретизирования, часто скатывающегося до простой схоластики, делались по­пытки сочетать как теоретический, так и эмпирический анализ. Хотя, к сожалению, а это было связано с идеологи­ческими установками, факты часто интерпретировались неверно. Например, увеличение числа разводов в стране они истолковывали как показатель распада института семьи вообще. Использование только институционального подхода при исследовании семьи и игнорирование рассмот­рения семьи как малой группы, естественно, привело к тому, что построение семьи приравнивалось к образованию формальной организации, которая была жестко детермини­рована со стороны экономических, правовых институтов и норм.

К числу заслуживающих внимания работ по этой про­блематике относятся следующие труды: И.Г. Гельман «По­ловая жизнь современной молодежи. Опыт социально-биологич. обследования» (Изд. 2-е, доп., М.-Л., 1925); «Семья и брак в прошлом и настоящем» (Изд. 3-е, испр., М., 1927); С.Я. Вольфсон «Социология брака и семьи» (Минск, 1929), «Брак и семья в их историческом развитии» (в кн. К.Н. Ковалева «Историческое развитие быта женщины, брака и семьи». М., 1931) и др. Вольфсон считал делом чести марксистской мысли создать марксист­скую социологию семьи.

Следует остановиться на развитии социалистической мысли в искусствоведении. Так, в Институте истории ис­кусства в 1924 г. был создан сектор социологии. А в Акаде­мии материальной культуры, по инициативе Н.Я. Марра, организована комиссия по социологии искусства.

Было проведено большое количество исследований, на­правленных на изучение средств массовой информации, а также связанных с проблемами образования и воспитания. Изучалось общественное мнение, интересы читателей, а также зрителей театра и кино. При этом, если при анализе читателей использовались традиции аналогичных исследо­ваний, проводимых в дореволюционный период, то исследования, посвященные изучению кинозрителей, появились впервые только в советский период. Проводимые исследования оказывали большую помощь государственным opганизациям в ликвидации неграмотности и культурной отсталости трудящихся.

Чаще всего исследовались читатели массовых библиотек, покупатели книг, подписчики и читатели газет, разные половозрастные и профессиональные группы читателей для  выяснения того, что в основном читают. Полученная ин­формация оказывала большую помощь при формировании  издательских планов, способствовала улучшению темати­ки и структуры газет, журналов, а также влияла на совершенствование работ массовых библиотек. Исследования кинозрителей были направлены как на решение аналогичных целей, так и на изучение роли кино в политическом, идейном, нравственном и культурном воспитании зрителя. Этим проблемам посвящены следующие публикации: Загорский «Театр и зритель эпохи революции» («О театре». Тверь, 1922); В. Федоров «Опыт изучения зрительного зала» (Жизнь искусства.— 1925. № 18); П.И. Люблинский «Кинематограф и дети» (М., 1925); М.А. Смушкова «Первые итоги изучения читателя. Обзор литературы» (М.-Л., 1926), Я.М. Шафир «Газета и деревня» (Изд. 2-е, M.-Л., 1924), «Рабочая газета и ее читатели» (М., 1926), «Очерки психологии читателя» (М.-Л., 1927); А.Д. Авдеев «Опыт изучения спектаклей для детей. ТЮЗ. 1922—1927.» 1927); А.А. Бардовский «Театральный зритель на фронте и в конце Октября» (Л., 1928); А.В. Трояновский, Р.И. Eгиазаров «Изучение кинозрителя. По материалам Исследовательской театральной мастерской» (Калуга, 1928); Ауслендер «МТЮЗ» (Жизнь искусства.— 1929. № 33} A.M. Гельмонт «Кино — дети — школа. Методический сборник по киноработе с детьми» (М., 1929), «Изучение детского кинозрителя» (М., 1933) и др.

Интересные идеи о связи педагогики и социологии были высказаны А.В. Луначарским. В своей статье «Социологические предпосылки советской педагогики» (1927) он писал: «Марксист-педагог является необыкновенно типичной фигурой марксиста-социолога вообще. Марксист-педагог не смеет шага ступить без социологического образования, без социологической оглядки, они нужны ему отнюдь не в меньшей степени, чем знакомство с педологией или рефлексологией, чем знакомство с методикой и т.д.» /84, с.191/.

Изучением теоретических вопросов взаимодействия социологии и педагогики в 20-е годы занималась и Н.К. Крупская, так, например, она разрабатывала вопросы со­циальной детерминированности воспитания.

Тесная связь теории и прикладных исследований на сты­ке педагогики и социологии привели к тому, что они подня­лись на новый более качественный уровень, чем во многом определяется их актуальность в другие периоды развития общества, требовавшие реформы школьного образования. Интересными становятся проведенные во второй половине 20-х годов исследования, посвященные системе образова­ния и ее роли в обществе. В 1928—1930 гг. как раз происхо­дила реформа системы народного просвещения, поэтому исследования, проведенные в тот период, особенно интерес­ны. В 20-е годы проводились также различные социально-психологические исследования детей, направленные на изучение их социальных представлений, уровня знания, взаимоотношений друг с другом, а также культурного уров­ня работников просвещения.

Среди исследований, проведенных на стыке педагогики и социологии, наиболее интересными были работы, осуще­ствленные коллективом 1-й Опытной станции по народно­му образованию под руководством С.Т. Шацкого, организованной в 1919 г. В основе этих исследований лежа­ла плодотворная идея Шацкого о том, что эффективное воспитание невозможно без знания всех условий среды как материальной (экономика, быт, природа), так и социаль­ной (семья, школа, внешкольные детские учреждения, не­формальные детские сообщества и т.д.). В свою очередь, социальную среду он делил на фабрично-заводскую и дере­венскую.

Шацкий считал, что для того, чтобы школа более эффек­тивно выполняла свои воспитательные функции, необходи­мо найти формы наиболее оптимального влияния школы на социальную среду. Главная задача исследователя заключа­лась в том, чтобы, изучив условия-жизни и личный опыт детей разных возрастных групп, установить, что должна была сделать школа в этой области, чтобы внести новое, полезное в жизнь ребенка, сделать его жизнь более здоро­вой, интересной, содержательной. Научные работники под руководством Шацкого, на основе анализа полученных педагогических документов, делали обобщения и выводы о методах работы учителя, сопоставляя их с достигнутыми результатами. Для проведения исследований использовал­ся довольно широкий круг социологических методов, в ос­новном, метод социального эксперимента.

Ряд работ был посвящен изучению религиозности и ан­тирелигиозных установок населения: Е.Ф. Федоров «Рели­гия и быт в коммунистическом обществе» (М., 1925); А.И. Клибанов «Классовое лицо современного сектантства» (Л., 1928), «Комсомол на фронте безбожия. Как вести комсомолу антирелигиозную пропаганду» (Л., 1929) и др. Особо следует отметить Белоруссию, в этот период там проводи­лись многочисленные конкретные социальные исследова­ния религиозности крестьянства и состояния отдельных религиозных вероисповеданий, в частности сектантских объединений протестантского направления, число которых с начала 20-х годов стало увеличиваться. С.Я. Вольфсон «Сучасныя рэлтйныя настро! на Беларус!» (Полымя.— 1929. № 10), «Современная религиозность» (Минск, 1930), М. Завьялов «Сектантство в губернии и формы антирели­гиозной пропаганды» (Известия Гомельского губкома РКП.— 1925. № 3) и др.

Проводились исследования и в области социологии пре­ступности. В их ходе использовались обширная статистика преступлений, а также богатый опыт отечественной и зару­бежной криминологии. Среди наиболее крупных центров, осуществлявших изучение социальных проблем преступ­ности особо следует отметить организованный в 1925 г. при НКВД Государственный институт по изучению преступно­сти и преступника. Этим также занимался Всеукраинский кабинет по изучению личности преступника и ряд юриди­ческих вузов страны.

Работы сотрудников Института были опубликованы в 4 выпусках сборника «Проблемы преступности» (М.-Л., 1926—1929), специальном сборнике «Растраты и растратчи­ки» (М., 1926) и ряде других сборников и брошюр. Статьи посвящались самым разнообразным темам, имеющим теоретический и практический интерес, благодаря разносто­ронним фактическим и научным данным отражали действительную динамику преступности в ее многообраз­ных проявлениях.

В составе института было образовано 4 секции: социаль­но-экономическая, пенитенциарная, биопсихологиче­ская, криминалистическая. Социально-экономическая секция занималась выяснение причин и условий, вызыва­ющих или благоприятствующих развитию преступности вообще и отдельных преступлений в частности; изучала количественные и качественные изменения преступности, выясняла их социально-экономические причины и подвер­гала социологическому рассмотрению меры борьбы с пре­ступностью.

Сотрудники Института в своей работе опирались не только на соответствующие статистические материалы, на одно из первых мест при изучении преступников был вы­двинут анкетный метод. Для более целесообразного иссле­дования анкетного материала секции тесно сотрудничали друг с другом в работе по собиранию и разработке анкет и установлению первоочередности тем, подлежащих разра­ботке анкетным путем.

Так, например, социально-экономической секцией бы­ло осуществлено массовое социологическое обследование растратчиков. Для этого Статистическим бюро института была разработана специальная анкета и разослана в места заключения, где были проанкетированы 2200 человек, полученные данные были опубликованы в специальном сбор­нике «Растраты и растратчики» (1926).

В опубликованных в сборниках «Проблемы преступно­сти» можно отметить следующие работы: В. Куфаев «Де­тские убийства» (Вып. 1, 1926), Е. Тарновский «Сведения о самоубийствах в Западной Европе и в РСФСР за последнее десятилетие» (Вып. 1, 1926), С. Укше «Женщины — коры­стные убийцы (социологические характеристики)» (Вып. 1, 1926), Б. Змиев «Преступления в области половых отношений в городе и деревне» (Вып. 2, 1927), Г. Манне «Дере­венские убийства и убийцы» (Вып. 2, 1927), Б. Утевский «Рецидив и профессиональная преступность» (Вып. 3, 1928), А. Пионтковский «Убийства селькоров и рабкоров» (Вып. 4, 1929), Т. Кремлева «Воры и воровки больших ма­газинов» (Вып. 4, 1929) и ряд других.

Итак, в 20—30-е годы появляются первые зачатки раз­личных отраслевых социологии, и широкое распростране­ние получило проведение эмпирических исследований. Эти годы с полным на то правом можно назвать периодом становления конкретных социологических исследований в СССР.

Необходимо отметить, что, несмотря на наличие в исс­ледованиях, проведенных советскими социологами-марксистами, ряда недостатков (слабая разработанность программ, понятийного аппарата, частые нарушения в методике сбора первичной информации и др.), все же они имели большую научную ценность и внесли большой вклад в развитие социологии.

Таким образом, в 20-е годы интенсивно, правда, не всегда последовательно, шел поиск методического арсенала социологии. Благодаря ему накапливался и отрабатывался методический инструментарий науки, ее исследовательская база, шел активный процесс накопления опыта организации проведения социологических исследований, очень жаль, что данные поиски надолго были прерваны, тем самым было приостановлено развитие социологической науки. Предстоит еще изучение и оценка этого опыта в исторических исследованиях. Эмпирический материал, собранный в те годы, в своей основной массе является отражением своеобразия той эпохи. Конечно, к некоторым исследованиям необходимо подходить осторожно, например, к оценке исследований социально-классовой структуры деревни, так как они проводились в 1928—1930 гг. под флагом борьбы с правой оппозицией.