8.2.6. невыразимость духовности в словах:

             Еще одним фактором непонимания наукой феномена духовности является «невыразимость  духовности в словах», В средневековом Православии сильные позиции имело течение «исихазм»,  представители которого общались с Богом только посредством молчания и длительной аскезы.  Православные требования к духовному становлению изложены в учении, которое так и именуется  «аскетика».

             На невозможность описать духовную ситуацию словами обратил внимание профессор Б.И.  Искаков, комментируя факты временного пребывания человека в состоянии «комы», близкое к смерти:  «При изложении обстоятельств «околосмертного опыта», прежде всего, возникает серьёзный языковой  барьер, так как свидетели не могут опереться на привычные для нас понятия и образы. События,  происходившие с людьми в околосмертном состоянии, находятся вне досягаемости нашего опыта.  Поэтому следует ожидать и языковых трудностей в попытке описания этих событий. Люди, о которых  идет речь, говоря о пережитом, не могут выразить его словами: «Нет слов, которыми можно выразить,  то, что я хотела бы рассказать» или «нет прилагательных, превосходных степеней, которыми можно  было бы описать пережитое». (См.,  Библ. № 72,  стр. 7)

             Хотя в религиозной литературе время от времени появляются сюжеты о «голосах,  вещающих с Неба», на деле Бог общается с нами помимо слов. Являясь «волновой структурой», Он и  общение переносит на энергоинформационный уровень, который мы воспринимаем  целостно,  целокупно и эмоционально, а только потом переводим обретенные смыслы в привычный для себя  вербальный план.

            Механизмом общения с   Богом (в том числе и с   ангелами) выступает энергоинформационный резонанс нашего сознания с энергоинформационными структурами Небесного уровня. К различным сторонам существования невербального общения, доказанного наукой, относятся:

                        Инсайд;

                        Просветление;

                        Измененные состояния сознания;

                        Ясновидение;

                        Прозорливость и т.д.

              Значения слов, которые мы используем в быту, не стоят на месте, а постепенно их прежние «божественные смыслы» девальвируются, десакрализируются, и мы получаем то, что отмечено у Николая Гумилева в стихотворении «Слово»:

                     «Но забыли мы, что осиянно только Слово средь людских тревог,

                      И в «Евангелии от Иоанна» сказано, что это Слово - Бог.

                      Мы ему поставили пределом скудные пределы естества,

                      И, как пчелы в ульи опустелом, дурно пахнут мертвые слова.

             Вместе с тем, следует рассмотреть «вербальность - невербальность» как духовную систему, которая, в соответствии с нашей методикой, приводит нас к пониманию функциональной многозначности духовного общения. С Богом мы общаемся на Божественном языке (в России - на церковно-славянском) а в быту - на бытовом языке, давно потерявшем свой сакральный план.

             Истина, однако, не на полюсах, а в «золотой середине». Наиболее семиотически богатый язык, обладающий многозначной символикой, позволяющей изрекать глубинные по смыслу истины, - это язык поэтический, вибрирующий между молчанием « святых гениев» и многословием профанов.

             Эта мысль уже была изречено в поэзии тем же Ник. Ст. Гумилевым:

             «Ни шороха полночных далей, ни песен, что певала мать,

             Мы никогда не понимали того, что стоило понять.

             Но символ гордого величья, как некий благостный завет,

             Высокое косноязычье тебе даруется, поэт».

Идеалом поэзии выступает у Гумилева именно «высокое косноязычье» - метафорический  образ поэтического языка, умеющего включить и невразумительные речи ребенка, и космологические  доктрины современной физики. «Высокое косноязычье» свойственно и тем и другим.

      Заумь свойственна поэзии  в высшей степени свойственно, если обратиться к Велемиру Хлебникову,  или к тому же Н.С. Гумилеву, например, к его стиху «Заблудившийся трамвай». Полная интерпретация  высочайшей метафорической концентрации образов этого стиха вряд ли вообще возможна, учитывая,  что и сам «трамвай» путешествует по загробному миру.

             Поэзия ныне все чаще обращается к инновационному сознанию, получившему в статьях  разных авторов различные названия: «космического», «ноосферного», или «сознания эпохи Водолея» и  т.д. Мы склонны называть его «духовно-инновационным».

             Только поэзия способна выразить духовную космичность мироощущения современного  человека. Проиллюстрируем эту мысль стихотворением Э.М.Рильке «За книгой» в переводе  Б.Л.Пастернака:

       Я зачитался. Я читал давно, с тех пор, как дождь пошел хлестать в окно.

       Весь, с головою в чтение, уйдя, не слышал я дождя.

       Я вглядывался в строки, как в морщины задумчивости, и часы подряд

       Стояло время или шло назад. Как вдруг я вижу - краскою карминной

       В них набрано: закат, закат, закат.

       Как нитки ожерелья строки рвутся и буквы катятся, куда хотят.

       Я знаю, солнце, покидая сад, должно еще раз было оглянуться

       Из-за охваченных огнем оград.

       А вот, как будто, ночь, по всем приметам, деревья жмутся по краям дорог,

       И люди собираются в кружок и тихо рассуждают, каждый слог

       Дороже золота, ценя при этом.

       И если я от книги подыму глаза и за окно уставлюсь взглядом,

       Как будет близко все, как станет рядом, сродни и впору сердцу моему!

       Но надо глубже вжиться в полутьму и глаз приноровить к ночным громадам.

       И я увижу, что земле мала околица, она переросла себя и стала шире небосвода,

       А крайняя звезда в конце села - как свет в последнем домике прихода.

         Мир этого стихотворения - особый космический мир, в котором происходит глубокая концентрация поэтических событий:

- рассказчик так сосредоточился   на чтении, что не замечает за окном проливного дождя;

- закат в тексте вдруг неожиданно соединяется с «покидающим сад солнцем из-за охваченных огнем оград»;

- с наступлением ночи люди собираются в кружок и тихо рассуждают, ценя каждый слог «дороже золота»;

- мир, воспетый в читаемой книге, становится для рассказчика также близок, как и тот мир, который открывается его глазам за окном, если только вжиться в его полутьму и приноровить глаз к ночным громадам;

- при этом все миры - и тот, и этот, приобретают космический масштаб, в котором крайняя звезда равнозначна свету в последнем домике прихода.

            Этот пересказ отнюдь не компенсирует самого поэтического текста, особая мелодичность которого близка необыкновенной красоте и совершенству мира, описанного в стихах.

             «Космическое дыхание» этого мира проявляется не с помощью слов, а как бы между ними в метафорической концентрации оттенков и нюансов глубинного смысла строк, возникающего из пересечений огромного количества метафор, в нем заложенных.

             В заключение этого раздела хотелось бы привести великолепное стихотворение  Ф. Тютчева «Silentium», что означает «Молчание»:

                        Молчи, скрывайся и таи и чувства, и мечты свои, -

                        Пускай в душевной глубине встают и заходят оне,

                        Безмолвно, как звезды в ночи, - любуйся ими и молчи!

                        Как сердцу высказать себя, другому как понять тебя?

                        Поймет ли он, чем ты живешь? Мысль изреченная есть ложь.

                        Взрывая, возмутишь ключи, - питайся ими - и молчи!

                        Лишь жить в самом себе умей, - есть целый мир в душе твоей

                        Таинственно-волшебных дум; их оглушит наружный шум,

                        Дневные разгонят лучи, - внимай их пенью - и молчи!..     

        Тезис о неизреченности нашей духовной сущности в одних словах полностью иллюстрируется этим стихом!