Образ человека в литературе и искусстве Древнего Новгорода -Учебное пособие (Гаричева И.А.)

Глава 5. образ человека в жанре хождений и видений

 

С 11 века начинаются паломничества русских людей по святым местам. Востока. Святынями считаются места, освященные присутствием Христа. Слово «паломник» произошло от слова «пальма». Побывав в Иерусалиме, паломники привозили обычно пальмовую ветвь. Пальмовыми ветвями приветствовали когда-то вступавшего в их город Иисуса Христа жители Иерусалима. Ф.И. Буслаев пишет, что в христианском искусстве пальмовая ветвь стала символом мученичества и Царствия Небесного: с пальмовыми ветвями изображали обычно мучеников. Ю.Г. Бобров утверждает, что пальмовые ветви издавна служили знаком почтения во время торжественной встречи знатных людей, они же были символами мужества и вручались победителям. В христианстве это понимается как победа над смертью.

  Целью паломничества является духовное очищение, исцеление, нравственное преображение человека. Паломник идет по пути Христа, подражая Ему, а путь Христа шел на Голгофу. В Евангелие от Иоанна говорится о том, что после пыток и мук Спаситель нес на Голгофу крест, на котором был распят.

В начале 12 века игумен одного из черниговских монастырей Даниил посетил Святую землю, где был приветливо принят иерусалимским королем Бодуэном Первым, одним из вождей первого крестового похода. В «Хождении» Даниил изобразил себя посланцем всей Русской земли как единого целого. По форме и содержанию его записки напоминают многочисленные итинерарии («путешественные книги») западноевропейских пилигримов. Даниил подробно описал маршрут, увиденные достопримечательности и святыни, а также связанные с ними предания. Вот как описывает он гору Фавор, на которой произошло Преображение Господне: «Место же святого Преображения крепко ограждено вокруг каменистой оградой. Железные ворота у той ограды… А перед оградой той польце красивое получилось на верху той горы. Чудесно и удивительно устроено Богом, что на такой высоте имеется здесь вода; ибо много воды на той горе, на самом ее верху. Потому на той горе есть и нивы, и виноградники хорошие, и деревьев плодовых много. И видно с нее очень далеко». Паломника поражает красота, которую он увидел на святой горе. Говоря иначе, он впустил в свое сердце красоту, испытывая состояние преображения.

В новгородской словесности первая «Книга Паломник» была написана Антонием, ставшим впоследствии (с 1211 года) архиепископом Новгородским. Антоний, до пострижения в монахи, Добрыня Ядрейкович, был сыном воеводы, другом настоятеля Спасо-Преображенского Хутынского монастыря Варлаама. В 1200 году он отправился в Царьград или Константинополь и побывал там до того, как он был захвачен крестоносцами в 1204 году. Его записки остались как единственные свидетельства того, каким был «новый Рим», построенный св. Константином, и святая София, до того, как были разграблены крестоносцами.

         Паломник Антония  дошел до нас в пяти списках. Первый список (Строевский) показывает, что Антоний не знал еще о предстоящих трагических событиях. Он был свидетелем, как в храме Святой Софии малый Юстинианов крест с тремя лампадами чудесным образом поднялся сам собой выше великого креста и затем опустился на свое место при горении лампад. Чудо 21 мая 1200 года он воспринимает, как пророчество о будущем, где «святым житием начнут жить люди» и где воцарится на земле мир и добро. В следующих редакциях это чудо трактуется как конечное торжество Православия после поругания Константинополя.

Можно предположить, что испытал Антоний, узнав о разорении Константинополя крестоносцами. Он пережил состояние преображения в храме святой Софии, о котором поведал в своей книге:  «Пение же воспоют калуфони, аки аггели, и тогда будет стояти в церкви той аки на небеси или аки в раю; Дух же Святый наполняет душу и сердце радости и веселия правоверным человеком». Он видел в малом алтаре золотое и жемчужное блюдо княгини Ольги с изображением Христа. Возможно, это блюдо русская княгиня передала в дар храму после крещения. Он, единственный на Руси, мог свидетельствовать о популярности в Византии русских святых Бориса и Глеба: их «велика» икона находилась на правой стороне алтаря, и художники переписывали икону для всех желающих. Наконец, он вывез из Царьграда несколько святынь, в том числе «гроб Господень» (вероятно, речь идет о мере Гроба Господня, которая хранится в новгородском Софийском соборе).  И вот храм осквернен и разорен! Чувство ответственности за происходящее, возможно, заставило его задуматься о преемственности Русской и Византийской Церкви. Может быть, именно этим объясняется византийская традиция, которой придерживались в Хутынском монастыре? Не только шитье на поручнях преподобного Варлаама об этом свидетельствует. Как показали археологические раскопки, фрески 12 века, которыми был расписан Спасо-Преображенский храм монастыря, построенный в 1192 году преподобным Варлаамом, аналогичны фрескам церкви св. Климента в Старой Ладоге и росписям храма Спаса Преображения на Нередице: они повторяют систему росписей и мозаик святой Софии константинопольской.

Можно предположить, о чем беседовали Варлаам Хутынский и Антоний, почему в Особой редакции Жития 17 века появляется сказание о «сугубей» любви этих святителей. Оба они видели Фаворский свет: Антоний в храме святой Софии, а Варлаам в своей обители на месте будущего храма. Когда в 1706 году из Москвы в Новгород прибыли греческие монахи Софроний и Иоанникий Лихуды и взялись за исправление Жития святого Варлаама, они сразу поняли, на чем была основана духовная близость друзей. Поэтому они ввели в третью главу Жития богословский трактат о Фаворском свете, который соединяет человека с Богом, позволяет видеть силою Божественного Духа: «И явившийся Антонию свет был свет Божий, «бе сам Господь». Такой свет явился и преподобному Варлааму».

Антоний, как и Варлаам Хутынский, понимал непостижимость божественного существа. В свой рассказ Паломника он не случайно включил предание о дерзновении человека: «И том же утвердив и на степени, написан образ Спасов велик мусиею; и у правыя руки не написал палца, а весь написав, рекл писец зря на ни: «Господи, какое си жив был, како же тя есмь написал». И глас от образа глаголя: «А когда Мы еси видел?» И тогда писец онемев и умре. И тои перст не писан, но скован серебрян и позлащен». Любопытно, судьба архиепископа Антония повторила судьбу византийского художника: в конце жизни он онемел, «лишился языка». А, может быть, мудрый архиепископ, подражая молчальникам, взял обет молчания? Возможно, лаконичность стиля писания Антония связана с ощущением невыразимости откровения.

Необычным вариантом «хождения» можно считать «Слово о путешествии Иоанна Новгородского в Иерусалим на бесе». Этот рассказ назван «Словом вторым», хотя до него нет «Слова первого». Это дало основание Л.А. Дмитриеву предположить, что данный эпизод существовал самостоятельно до включения его в Житие. Архиепископ Новгородский Иоанн занимал кафедру владыки с 1165 по 1186 год. В миру он носил имя Иоанн, после пострижения в монахи принял имя Илия, после того, как принял схиму, вернул себе имя Иоанн. Он первый стал носить титул архиепископа (до него кафедру владыки занимал епископ).

В повести рассказывается о том, что Иоанн однажды заключил беса в медный рукомойник. Когда бес стал умолять выпустить его из заключения, Иоанн согласился это сделать лишь при условии, что бес в течение ночи свезет его в Иерусалим, ко гробу Господню, и обратно. Превратившись в коня, бес это делает, но на обратном пути предупреждает Иоанна, чтобы он никому не рассказывал о происшедшем, под страхом, что бес наведет на него искушение. Однажды Иоанн в беседе с честными игуменами рассказал о поездке на бесе в Иерусалим, но так, как будто это случилось с другим человеком. И с этого времени «попущением Божиим нача бес искушение на святого навадити». Жители города неоднократно стали замечать, что из кельи архиепископа выходит блудница; городские же начальники, приходившие в келью к Иоанну за благословением, видели там женское монисто, сандалии и женскую одежду. Смущенные и оскорбленные всем увиденным,  они решили изгнать Иоанна из Новгорода. Когда его посадили на плот и отправили по Волхову, молитва святого превозмогла дьявольское ухищрение: плот поплыл не вниз по реке, а против течения. В этой части есть отражение новгородского обычая: Иоанна на плоту сажают с Волховского моста после того, как он был якобы уличен в прелюбодействе.  Но плот пошел против течения в Новгород – это стало свидетельством невиновности Иоанна. Самобытной чертой новгородского варианта легенды о заключенном чуде является стремление подчеркнуть его достоверность: подробно описан медный рукомойник, куда по молитве Иоанна, был заключен бес.

Слово о путешествии Иоанна Новгородского на бесе можно отнести к жанру Паломника или Хождения, поскольку главным в этом произведении является духовное преображение человека. Путь архиепископа Новгородского Иоанна проходит в противоборстве с бесом и заканчивается победой над ним. Описание иерусалимской церкви св. Воскресения в повествовании дает возможность предположить, что архиепископ Иоанн, действительно, совершал паломничество во Святую землю: «Подошел Иоанн к дверям церковным и, преклонив колени, помолился, и сами собой открылись двери церковные и свечи и паникадила в церкви и у гроба Господня зажглись. Святой же возблагодарил в молитве Бога, прослезился, и поклонился гробу Господню, и облобызал его, поклонился он также всем святым иконам и местам церковным. Когда вышел он из церкви, осуществив мечту свою, то двери церковные снова сами собой затворились». Каждый год в Иерусалиме накануне Пасхи, Светлого воскресения Христова, на Гроб Господень сходит благодатный огонь, при этом свечи зажигаются сами собой. Но происходит это при условии, что в сердцах человеческих не оскудевает любовь и вера. Поэтому все верующие с необыкновенным волнением следят за тем, что происходит на Святой земле накануне Светлого воскресения. Многочисленные паломники могут видеть это таинство воочию.

Путь Иоанна Новгородского уподоблен пути Христа. Когда новгородцы поглумились над архиепископом и посадили его на плот, «святой же молился о новгородцах, говоря: «Господи! Не вмени им это во грех: ведь сами не ведают, что творят». В Евангелии от Луки Иисус после распятия говорит: «Отче! Прости им, ибо не знают, что делают» (23:34). Смирение св. Иоанна и приводит его к победе над бесом: «Дьявол же, видев это, посрамился и возрыдал». Слова Христа, прощающего казнящих Его, обычно помещаются в Житии-мартирии, где показано сознательное принятие страсти (страдания) Христовой во имя утверждения христианской веры. Поэтому «Повесть о путешествии Иоанна новгородского на бесе» вошла в состав Жития святого.

Еще одним необычным произведением новгородской литературы является «Послание Василия Новгородского Феодору Тверскому о рае». Написано оно Василием Каликой, который был архиепископом Новгородским с 1331 по 1352 год. В 1331 году он, как сообщает летопись, «заложил город каменный», затем сооружал мосты и храмы, был организатором защиты Новгорода от шведских войск. Белый клобук как знак отличия получил в 1339 году архиепископ Василий Калика от патриарха Константинопольского, а крещатые ризы пожаловал ему митрополит московский Феогност в 1346 году. С этого времени белый клобук и крещатые ризы носят все новгородские архиепископы.   

Послание архиепископа Василия – это его ответ на появление в тверских землях ересей, когда стали говорить о том, что существует только «рай духовный». Василий в качестве аргумента приводит свидетельства своего паломничества в Иерусалим: «Ни одно из дел Божиих не является тленным, но все дела Божии нетленны, я самовидец этого, брат. Когда Христос добровольно шел на страдания, то затворил он своими руками городские ворота – они до сего времени стоят не отворены. А когда постился Христос у реки Иордана – я своими глазами видел скит Его, - посадил он сто фиников, и сохранились они и доныне, не погибли, не сгнили».

Рассказ о рае земном, который видели новгородские мореплаватели, написан яркими красками и драматичен: «А то место святого рая находил Моислав-новгородец и сын его Иаков. И всех их было три юмы, и одна из них погибла после долгих скитаний, а две других еще долго носило по морю ветром и принесло к высоким горам. И увидели на горе той изображение Деисуса, написанное лазорем чудесным и сверх меры украшенное, как будто не человеческими руками созданное, но Божией благодатью. И свет был в месте том самосветящийся, даже невозможно человеку рассказать о нем. И долго оставались на месте том, а солнца не видели, но свет был многообразно светящийся, сияющий ярче солнца. А на горах тех слышали они пение, ликованья и веселья исполненное. И велели они одному из товарищей своих взойти по шегле на гору эту, чтобы увидеть, откуда свет и кто поет ликующими голосами, и случилось так, что когда взошел на гору ту, то, тотчас всплеснув руками и засмеявшись, бросился от товарищей своих на звук пения. Они же очень удивились этому и другого послали, строго наказав ему, чтобы, обернувшись к ним, он рассказал о том, что происходит на горе. Но и этот так же поступил, не только не вернулся к своим, но с великой радостью побежал от них. Они же страха исполнились и стали размышлять, говоря себе: «Если и смерть случится, но мы бы хотели узнать о сиянии места этого». И послали третьего на гору, привязав веревку к его ноге. И тот захотел так же поступить: всплеснул радостно руками и побежал, забыв от радости про веревку на своей ноге. Они же сдернули его веревкой, и тут же оказался он мертвым. Они же устремились оттуда прочь: нельзя им было дальше ни смотреть на это – на эту светлость неизреченную, ни слушать веселья и ликованья».  

Д.С. Лихачев в этом послании архиепископа Василия видел «наивный реализм», обусловленный буквальным чтением Библии. А то, что на райских горах был изображен Деисус, по его мнению, свидетельствует об особом живописном мышлении новгородцев вообще. Память о послании Василия Калики осталась в иронической поговорке: «Нашли рай новгородский».

Архиепископ Василий Калика, действительно, был иконописцем – мышление у него было образным. Однако обращает на себя внимание мотив, который повторяется в воспоминаниях новгородских паломников Антония, Иоанна и Василия: мотив молчания, невыразимости откровения. Нарушение молчания может привести к смерти (как это произошло с художником Антония и мореплавателем Василия) или торжеству злой силы (как это произошло с Иоанном). Возможно, авторы этих произведений были знакомы с исхазмом.

Можно предположить, что сочинение Василия Калики носит иносказательный характер. Он утверждает: «Тот рай, что посажен, - не погиб, и ныне существует. В нем свет светит самосветящийся». В христианской традиции Царством Божиим, Градом Небесным является Церковь. Деисус – это моление, которое возносят Богоматерь и другие святые к Христу как Судии с просьбой о прощении грешников. Деисус является частью росписей в православном храме, выражающих идею Евхаристии, причащения святых даров, оставленную Христом как заповедь апостолам. Кроме того, повторяется мотив «света самосветящегося». В следующей части своего послания Василий пишет о нетленном Фаворском свете, который видели апостолы, создатели Церкви Христовой. Обращаясь к переведенному тогда сочинению «О небесной иерархии» Дионисия Ареопагита, Василий перечисляет 9 чинов ангелов, соединяющих видимый и невидимый мир: ангелы, архангелы, начала, власти, силы, престолы, господствие, херувимы с многими очами, шестикрылые серафимы. Вероятно, сам автор пережил духовное преображение и видел нетварный свет, испытал действие благодати Божией. В Евангелии от Луки есть слова «Царствие Божие внутри вас», которые С.С. Аверинцев переводил по-разному: «Царствие Божие в каждом человеке» и «Царствие Божие между людьми, в согласии». Обретя Царствие Божие в своей душе, архиепископ Василий мечтал о том, чтобы и на земле воцарилось Царствие Божие. Для преображения же личности важно участие в церковных таинствах. Так, видимо, можно понимать смысл послания архиепископа Василия. 

 

                            ЛИТЕРАТУРА:

Бобров,  Ю.Г. Основы иконографии древнерусской живописи / Ю.Г. Бобров. СПб., 1995.

Буслаев,  Ф.И. Древнерусская литература и православное          искусство /     Ф.И. Буслаев. СПб., 2001.

Давыдова,  Н.В. Евангелие и древнерусская литература / Н.В. Давыдова. М., 1992.

Дмитриев, Л. А. Житийные повести русского Севера как памятники литературы 13-17 веков / Л.А. Дмитриев. Л., 1973.

 Книга Паломник. Сказание мест Святых во Царьграде Антония Архиепископа Новгородского в 1200 году / под ред. Хр.М. Лопарева // Православный Палестинский сборник. Т. 17. Вып. III. Издание Императорского православного Палестинского общества. СПб., 1899.

Никольский, А. Житие Преподобного Варлаама Хутынского Лихудиевой редакции / А. Никольский. СПб., 1911. С.8.

Памятники литературы Древней Руси 14-сер.15 веков. М., 1981.

Руди, Т.Р. Топика русских житий (вопросы типологии) / Т.Р. Руди // Русская агиография. Исследования. Публикации. Полемика. СПб., 2005. С. 59-101.

 

                                         ВОПРОСЫ:

Что означает понятие «пути» в Евангелии? Каков итог жизненного пути каждого человека, по Евангелию?

Как идея паломничества к святым местам связана со странствиями Христа? Какие путешествия можно назвать паломничеством, а какие – нет?

В чем своеобразие книги Паломник архиепископа Антония?

Как идея паломничества воплощена в произведении 15 века «Путешествие Иоанна Новгородского на бесе в Иерусалим»? В каких произведениях русской литературы есть похожий сюжет?

О каком рае пишет в своем произведении архиепископ Василий? Каким образом человек может пережить состояние религиозного преображения?

 В каких произведениях русской литературы путешествия героя сопровождаются его духовным преображением?