Аграрны  е преобразования в странах атр

Невозможно учесть все особенности и нюансы социальных процессов в деревне Азиатско-Тихоокеанского региона, важно отметить общее: в процесс экономической модернизации дальневосточная деревня (за исключением КНДР, где была воспроизведена, по сути, колхозная система сталинского типа) включилась, опираясь, прежде всего, на фундамент мелкого и мельчайшего земледельческого крестьянского хозяйства. Только в Японии, Республике Корея и на Тайване это было сделано сразу в результате послевоенных реформ, а в Китае – лишь в начале 1980-х годов, после четверти века драматических экспериментов с коллективизацией и народными коммунами. Одна из существенных особенностей большинства стран Дальнего Востока – быстрота перехода от аграрных обществ к урбанистическим. Но в Китае стихийная сельско-городская миграция усилилась лишь в пореформенные 80-е годы. Сельское население здесь продолжает составлять абсолютное большинство, почти не изменяясь в процентном отношении (79,8\% в 1970 г. и 78,6\% в 1990 г.). В то же время в Японии сельскохозяйственное население сократилось с 17,8 млн. чел. в 1947 г. (52,4\%) до 4,3 млн. (6,6\%) в 1991 г., в Республике Корея – с 6,2 млн. (61,4\%) в 1960 г. до 3,1 млн. (16,3\%) в 1991 г. На Тайване за 30 лет после аграрных реформ доля сельскохозяйственного населения снизилась с 56,1\% (1952 г.) до 18,6 \% (1983г). В КНДР доля сельского населения (включая и несельскохозяйственное) за 1970 – 1990 гг. снизилось с 59,3 до 28,0 \%. При этом в Японии, например, удельный вес лиц наемного труда в общей численности занятых в сельском хозяйстве не превышал 9,5\%, в Республике Корея – 7,3\%. Одновременно, вследствие жестких законодательных ограничений размеров землевладений и землепользования для одного хозяйства, установленных во всех без исключения странах региона, сильно ограничена сфера арендаторского сельского хозяйства. Она захватывает по преимуществу группы сельского населения, приарендовывающие небольшие участки земли из-за нехватки семейной рабочей силы для ее самостоятельной обработки.

Уравнительно-перераспределительные земельные реформы в странах Дальнего Востока вскоре после Второй мировой войны проводились в неодинаковых политических условиях и в различной социокультурной среде. Япония, Южная Корея и Тайвань уверенно двинулись по пути быстрой индустриализации, которая уже в 1960-е годы привела к рассасыванию аграрного перенаселения. Тем самым были созданы необходимые социальные предпосылки для ускорения трансформации традиционного мелкого крестьянского хозяйства в фермерское. В Северной Корее стратегия социалистической индустриализации по экстенсивному варианту предусматривала закрепощение аграрных трудовых ресурсов в системе огосударствленного сельского хозяйства, кооперированного по производственному принципу. И наконец, в Китае исключительно высокий уровень политизации низших социальных слоёв сельского населения стал мощным катализатором всеобщей коллективизации, а затем принудительной уравнительной коммунизации крестьянства. Будучи элементом общегосударственной стратегии модернизации, аграрная политика коммунистов в Китае придала социальным процессам в деревне весьма своеобразный импульс.

Ко времени образования КНР на всем облике страны лежал отпечаток многовековового колоссального давления быстро растущего сельского населения на землю и другие природные ресурсы. В среднем на крестьянина приходилось менее 0,2 га обрабатываемой земли, при этом более чем половиной ее владела сельская верхушка – местные чиновники, главы кланов, ростовщики, состоятельные крестьяне. Над многомиллионной массой безземельных сельских пауперов постоянно нависала угроза голода, поэтому имел место скрытый и открытый антагонизм не только с зажиточной верхушкой, но и с мелким землевладельческим крестьянством. Эгалитаристские настроения огромных бедняцких слоев крестьянства оказали мощное влияние не только на аграрную политику, но и в целом на стратегию развития, принятую коммунистической партией. Важнейшей основой данной стратегии явилось уравнительное перераспределение земли и основных средств крестьянского производства и тотальный контроль государства за крестьянством, хозяйственными ресурсами деревни и продовольственным фондом страны.

Земельной реформой 1949–1953 гг. беднейшему крестьянству было передано примерно 45\% обрабатываемой земли. Затем в 1950-е годы была проведена поголовная коллективизация, а в 1958 г. был осуществлен переход к народным коммунам. В них были обобществлены-огосударствлены все средства производства, практически безвозмездно изымалась продукция в обмен на минимум продовольствия и крайне низкую зарплату. Сельское население было приписано к коммунам, а рабочая сила – к производственным бригадам без права свободного перемещения с обязанностью выполнять многочисленные государственные и местные административные повинности. Жесточайший централизованный контроль над продовольственными фондами преследовал две цели: создать фонд индустриализации и содействовать осуществлению установки на однодетную семью, с надеждой к концу века достичь полного прекращения прироста населения.

Государственная, весьма интенсивная, эксплуатация крестьянского труда позволила за 1960–70-е годы существенно нарастить фонды материальных производительных сил сельского хозяйства. Удвоилась площадь орошаемых земель, возросло применение минеральных удобрений, электроэнергии. Но вместе с тем производительность труда повысилась менее чем на 3\%, а рост производства практически не опережал рост населения. Массовая утрата крестьянами интереса к труду привела к парадоксальным для перенаселенной китайской деревни явлениям: забрасыванию обрабатываемых земель, по темпам чуть ли не превышающим их освоение, и нехватке сезонных рабочих рук. Несмотря на очевидные успехи в снижении рождаемости, обеспеченность крестьянства землей продолжала ухудшаться – примерно по 0,1 га на человека в конце 70-х годов.

В начале 80-х государство вернулось к стратегии опоры на семейное крестьянское хозяйство в результате передачи в прошлом обобщенной земли в аренду крестьянам из расчета 2–2,5 му (0,133–0,165 га) на члена семьи без права отчуждения, но с правом свободного распоряжения излишками продукции сверх части, продаваемой по контракту государству по твердым ценам. Легкость, с которой совершился этот поворот, его яркие экономические и социальные результаты (стремительный рост сельхозпроизводства, резкое повышение жизненного уровня крестьянских масс) с очевидностью показали, что прошедшие десятилетия радикальных социальных экспериментов привели на массовом уровне к уравнению сельского населения страны в бедности, но не разрушили крестьянско-семейной базы китайского сельскохозяйственного и общего уклада деревенской жизни.

Но импульс этих перемен оказался не очень длительного действия. Через несколько лет обнаружилась тенденция к замедлению темпов роста производства, вызванная исчерпанием потенциала трудоинтенсификации малоземельного крестьянского хозяйства (0,5 га), которое не являлось надежной базой для фронтального внедрения в сельское хозяйство достижений НТП. Колоссальный аграрный сектор Китая уступал сельскому хозяйству США по численности тракторов в 5 раз.

Обострилась проблема маргинализации крестьян в результате измельчения крестьянских наделов. Сельское население продолжает быстро возрастать. Цели государственной демографической политики не изменились, но существенно ослаб централизованный контроль государства над общественным фондом народного потребления, а значит его способность влиять на брачное поведение людей. Далее, рост семей стимулировался повышением трудоемкости крестьянских хозяйств и стремлением к поиску дополнительных источников дохода. Наконец, несмотря на то, что в ходе социалистических экспериментов 1950-70-х годов социальная структура деревни претерпела серьезные изменения, возврат к семейной основе крестьянского хозяйства создал определенные предпосылки для возрождения традиционных естественно-социальных институтов, в первую очередь большой семьи, клана, в свое время разрушенных репрессиями в отношении сельской верхушки, государственным закрепощением крестьянства и рестриктивной демографической политикой. Соответственно наблюдается известная регенерация традиционных социокультурных ценностей, одну из важнейших среди которых в Китае испокон века составляет культ продолжения рода по мужской линии. Все это в совокупности дало толчок новому повышению рождаемости в сельских районах и усилению аграрного перенаселения.

Поиск новой стратегии хозяйственного социального развития в Китае проходит в форме дискуссии между сторонниками более решительного и более осторожного подхода к проблеме укрупнения крестьянских хозяйств на пути их фермеризации и добровольного кооперирования. В первом варианте потребовалось бы уже к концу ХХ в. переместить из деревни в город более 350 млн. человек. Между тем, уже сегодня многие крупные города задыхаются от наплыва сельских мигрантов, выталкиваемых из деревни малоземельем и развалом прежней системы гарантии физического минимума средств к существованию. Тем более, что в самой городской экономике прогресс рыночных реформ подрывает господствовавший прежде принцип гарантированной всеобщей занятости – «работу троих делают пятеро».

 В настоящее время китайское руководство осуществляет острожный курс аграрной политики, очень постепенно либерализуя условия перераспределения земли среди крестьян и сочетая поиск новых возможностей увеличения числа рабочих мест для сельского населения вне сельского хозяйства в деревне с неспешной приватизацией в секторе городской государственной промышленности. Перераспределение земли производится отчасти в целях поощрения специализированных фермерских хозяйств. Соответственно либерализируется законодательство об использовании чужой рабочей силы. Но в целом крайне ограниченные возможности маневра хозяйственными ресурсами оставляют маргинализацию крестьянства одной из острейших проблем социального развития Китая.

 Существенные отличия от Китая приобрели социальные процессы в деревне в тех странах Дальнего Востока – Японии, Республике Корея, Тайване, – где радикальные аграрные реформы были проведены вскоре после окончания Второй мировой войны под политическим контролем американской военной администрации. Они проводились по единому проекту, предложенному известными тогда американскими специалистами (В. Ладежинский).

Аграрные реформы 1940–50-х годов, последующая аграрная политика в этих странах отличались не только однотипностью, но и существенным совпадением в деталях. Например, в Японии и Южной Корее были перераспределены земли: абсолютный потолок площади землевладения и землепользования для одного хозяйства – 2,7 га, запрет купли-продажи земли, ограничение аренды земли ее приарендовкой в пределах установленного потолка для одного хозяйства, а арендной платы – четвертью урожая. Сделано это было исходя из представления о том, что в основу развития трудоинтенсивного орошаемого дальневосточного земледелия – тем более в условиях аграрного перенаселения и нехватки земли – должен быть положен принцип всемерной поддержки семейного крестьянского хозяйства.

В то же время переход к более крупному землевладению и земплепользованию стимулирует главным образом возникновение системы кабальной рентной эксплуатации крестьян-арендаторов, а не формирование предпринимательского товарного хозяйства. Более того, в последнем случае эффективность использования дефицитной земли оказывается значительно ниже, чем у крестьян-землевладельцев. Не говоря о крайне негативных социальных последствиях концентрации земли в условиях аграрного перенаселения.

В результате перераспределительной реформы в руки крестьянства перешла значительная часть обрабатываемой земли, до того принадлежавшей землевладельцам-рентополучателям – представителем старого чиновничества, торговцам, ростовщикам, верхним группам крестьянства, главам местных кланов. В результате этого основной экономической и социальной фигурой пореформенной деревни стал мелкий и мельчайший крестьянин-землевладелец.

Дальнейшая судьба крестьянства в данных странах определялась следующими факторами: 1) сохранением приверженности власти принципу мелкого крестьянского землевладения; 2) последовательным курсом всесторонней поддержки крестьянского хозяйства государством – непосредственно и через содействие развитию сельской кооперации, системы государственного кредитования и т.д.; 3) широкомасштабной индустриализацией и урбанизацией, вызвавшей волну сельско-городской миграции и уже в 1970-е годы превратившей крестьянство в этих странах в социальное меньшинство. Взаимодействие этих факторов в последствии оказалось весьма положительным в плане развития сельскохозяйственной экономики, прогресса производительных сил аграрного сектора, установления и поддержания в деревне и обществе социального мира, быстрого роста благосостояния и качества жизни сельского населения. Но, естественно, были на этом пути и проблемы, и противоречия.

В целом, можно выделить две основные тенденции экономических и социальных изменений в деревне дальневосточных стран. 1. Формирование социальной структуры сельского общества в соответствии с направлениями современных технологических и экономических изменений. 2. Усиление экономических и социальных трудностей, порождаемых массовой городской миграцией наиболее активной части сельского населения. Деревня этих стран, опираясь на мелкое, но интенсивное крестьянско-фермерское хозяйство, сравнительно быстро прошла этап трудоинтенсификации производства и уже в 1970-е годы вступила в новую стадию развития – она обратилась к использованию капиталоинтенсивных факторов производства, которые может дать НТР: достижения агробиологии, новые технологии и средства механизации. Продуктивность сельского хозяйства находится на очень высоком уровне. Одновременно крестьянские хозяйства интегрированы в систему агропромышленного комплекса кооперативного и частного кредита, сбыта, государственных программ экономического и социального развития деревни.

Соответственно эволюционирует и социальная структура сельского общества. Уже аграрные реформы внесли в нее существенные изменения, подорвав экономическую силу и престиж прежней сельской верхушки, нарушив многие традиционные естественные социальные связи, прежде всего клановые и общинные. В дальнейшем быстрое формирование новой институциональной структуры деревни, связанной с государственной стратегией развития, дало постоянный импульс перестройке социальных связей на современный гражданский лад, наполнению новым содержанием традиционных деревенских социальных институтов. Одновременное сохранение в процессе модернизации опоры на семейное хозяйство постоянно создает важные предпосылки для поддержания в деревне социального мира. Этому служат не только институты государственной поддержки мелкого крестьянства, но и интегрированность в деревенское общество немногочисленной прослойки сельскохозяйственных рабочих.

Вместе с тем постоянное вымывание значительной части активного населения деревни миграционными процессами порождает ряд проблем. Быстро увеличивается прослойка хозяйств, для которых работа на земле дает лишь меньшую часть общего дохода в различных сферах занятости. Повышается процент престарелых людей, деревня испытывает трудности с рабочими руками, усиливается дробление землепользования. Определенное качественное ухудшение демографической и социальной структуры сельского населения создает тенденцию его излишней атомизации с точки зрения интересов экономического прогресса и поддержания социальной гармонии. Деревенский социум становится более раздробленным, и это вызывает беспокойство в обществе, в котором коллективистские ценности и дух сыграли весьма важную роль в тех огромных успехах – экономических и социальных, – которых оно достигло за последние полвека.

В таких условиях стратегия модернизации, ориентированная на вхождение этих стран в ХХI в., продолжает сохранять в качестве одной из своих основных опор всестороннюю поддержку мелкого и мельчайшего крестьянско-фермерского хозяйства. Приверженцам данной стратегии приходится при этом (особенно в Японии) выдерживать сильное давление, в первую очередь со стороны крупных корпораций. Последние, заинтересованные в удешевлении производства продовольствия ради снижения издержек на рабочую силу, добиваются перехода от государственной поддержки мельчайших хозяйств к политике укрупнения фермерских хозяйств и сельскохозяйственных предприятий. Однако до настоящего времени правящие политические силы продолжают в целом твердо придерживаться давно избранного курса, исходя из того, что повышение производительности труда и дешевизна продукции далеко не единственные, а в условиях Дальнего Востока и не главные, проявления прогресса сельского хозяйства. Важное значение имеют и другие факторы: высокая продуктивность дефицитной сельскохозяйственной земли, сохранение окружающей среды и, наконец, преемственность социальных и культурных традиций нации в процессе технологической и социальной модернизации общества.

Вопросы и задания:

Каковы причины и показатели процесса раскрестьянивания в восточной деревне?

Как вы считаете, почему в странах АТР государство сознательно идет на ограничение размеров крестьянского землевладения?

Выделите основные этапы и социальные последствия реформирования китайской деревни во второй половине ХХ века.

В чем заключалась специфика аграрных преобразований в Японии, Республике Корея и Таиланде?

Почему последствия уравнительно-распределительных реформ в странах Дальнего Востока были столь разительны, и от чего это зависело?

Сформулируйте основные проблемы развития сельского общества Востока на современном этапе и определите возможные перспективы их разрешения?