Языковые правила и их усвоение детьмиЧтобы начать говорить, необходимо овладеть языком как устройством, обеспечивающим восприятие и порождение речи. С точки зрения своей организации язык представляет собой совокупность языковых единиц разного ранга (звуков, морфем, слов, предложений), а также правил их конструирования и употребления. Речевая деятельность есть особый вид деятельности, совокупность действий по порождению и восприятию речи. Она включает перевод определенного содержания в текст (при говорении) и извлечение содержания из текста (при слушании), а также процессы, связанные с производством новых единиц (особый вид деятельности, получившей в последнее время название «лингвокреативной). Чтобы начать говорить на определенном языке, нужно овладеть арсеналом языковых единиц, созданным предшествующими поколениями, а также усвоить правила их использования в речевой деятельности. Правила использования языковых единиц иногда называют «грамматикой». Такое толкование термина «грамматика» предложил в свое время академик Л.В.Щерба, который утверждал, что грамматика есть не что иное, как сборник правил речевого поведения. Однако для речевого поведения, принятого в обществе, необходимо знать также правила выбора и употребления лексических единиц, правила звукового оформления речи, что уже не входит в компетенцию традиционной грамматики, подразделяемой на синтаксис и морфологию. Существуют правила фонетические (например, «конечный звонкий согласный заменяй парным ему глухим» или «произноси повествовательное предложение с постепенным понижением тона»), правила лексические, регулирующие как выбор нужной единицы, так и возможности ее сочетания с другими, и пр. Велико число грамматических правил, относящихся как к морфологии, так и к синтаксису. Может ли взрослый человек эти правила сформулировать? В лучшем случае, если он не очень давно окончил школу, он сможет изложить некоторые правила выбора букв и постановки знаков препинания (т.е. правила правописания). Да и то чаще всего он их уже не вспоминает каждый раз, когда пишет. Что же касается правил употребления лексических единиц, выбора и сочетания звуков, изменения слов и конструирования предложений, то их в школе и не изучают. Более того (некоторых наших читателей это, возможно, удивит), многие из них еще даже не сформулированы лингвистами. Рассказывал ли вам кто-нибудь о том, что слово карий можно употреблять только со словом глаз и больше ни с каким другим? Объясняли ли вам, что нельзя произносить подряд звонкий и глухой, глухой и звонкий согласные? Или что в сочетании звуков СТН нужно выбрасывать средний звук (лестница), а в сочетании ЛНЦ — первый (солнце)! Слышали ли вы, что придаточное предложение, начинающееся словом который, надо непременно ставить после того слова, к которому оно относится? Но вы тем не менее все это и многое другое откуда-то знаете. Это проявляется в том, что вам режут ухо высказывания типа карие волосы или книгу дай маме, которая лежит на столе. Знание правил — результат вашего собственного речевого опыта. Если судьба не сделала вас лингвистом (мы имеем в виду сейчас не только лингвистов-теоретиков, но и многочисленных лингвистов-практиков, к которым относим всех, чья работа связана непосредственно с речью, т.е. школьных учителей-словесников, логопедов, методистов по развитию речи), вы никогда этих правил и не пытались формулировать. Да и лингвисты, как мы уже говорили, успели сформулировать отнюдь не все — может быть, лишь некоторую, очень небольшую часть этих правил. Откуда же их знает рядовой носитель языка? Это результат его собственной языковой (металингвистической) деятельности, протекающей на бессознательном уровне. Оказывается, каждый из нас постоянно анализирует речь других и свою собственную. У каждого человека имеется представление о том, «что такое хорошо и что такое плохо» в языке. Неправильные обороты и конструкции, не соответствующие норме сочетания звуков, просто режут ухо, а происходит это потому, что ухо уже настроено на определенный образец. Мы часто ощущаем, что кто-то говорит неправильно, но сформулировать правило, которое при этом нарушается, можем лишь в редких случаях. Все это происходит потому, что практическое овладение правилами и способность их формулировать — отнюдь не одно и то же. Как говорит известный американский специалист по проблемам детской речи С.Эрвин-Трипп, «чтобы стать носителем языка... нужно выучить правила... То есть нужно научиться вести себя так, как будто ты знаешь эти правила». При овладении родным языком в естественных условиях все эти правила усваиваются ребенком самостоятельно. Помощь взрослого заключается в большинстве случаев лишь в том, что он в повседневном общении с ребенком поставляет речевой материал, из которого ребенок может черпать необходимую для него информацию. Другое дело — иностранец, овладевающий чужим для него языком. Вот тут приходится зачастую формулировать правила, например: «Если хотите показать уважение к своему собеседнику, обращайтесь к нему на «вы»; «Слово ножницы может обозначать как один предмет, так и множество таких предметов»; «Слово окно склоняется, а слово метро — нет» и др. Число правил так велико, что для их перечисления не хватило бы, пожалуй, этой книжки. Особенно велико число правил конструирования речевых единиц. Ведь мы не заучиваем весь набор предложений и словосочетаний ( это было бы практически невозможно), но конструируем их каждый раз самостоятельно, руководствуясь некоторыми правилами. Даже формы слов мы строим самостоятельно, используя известные нам правила сочетания основы и формообразующих аффиксов. Итак, не подлежит сомнению, что овладеть языком — это значит усвоить не только элементы языковых единиц, но также правила их создания и употребления. А чтобы познать эти правила, нужно все время совершать бессознательную (а иногда и в какой-то степени сознательную) работу по анализу, систематизации языковых фактов. Получается, что ребенок в какой-то степени должен быть уподоблен лингвисту, перед которым стоит подобная задача. Только лингвист должен уметь сформулировать результаты работы с использованием имеющегося в его распоряжении понятийного аппарата. Об этом писал, в частности, академик Л.В.Щерба: «...Работа каждого неофита данного коллектива, усваивающего себе язык этого коллектива, т.е. строящего у себя речевую систему на основании языкового материала этого коллектива (ибо никаких других источников у него не имеется), совершенно тождественна работе ученого исследователя, выводящего из такого же языкового материала данного коллектива его языковую систему, только одна протекает бессознательно, другая — сознательно»*. Ребенок поставлен перед необходимостью добывать язык из речи, другого пути овладения языком просто не существует. При этом добываемый мате- Щерба Л.В. Языковая система и речевая деятельность. — Л., 1974. — С. 35.
риал (как сами языковые единицы, так и правила их использования и конструирования) должен быть определенным образом упорядочен, поскольку «речевая организация человека никак не может просто равняться сумме речевого опыта..., а должна быть какой-то своеобразной переработкой этого опыта»*. Интуитивный, неосознанный характер этой деятельности не снижает ее огромной ценности. Однако правила, добываемые ребенком из речи взрослых, не вполне тождественны тем правилам, которые управляют речевой деятельностью взрослых. Если бы подобное тождество наблюдалось, то не было бы почвы для детских инноваций типа ИСКАЮ, УШОВ, ПОБЕДЮ и т.п. Нормативная грамматика исключает подобные формы; детская грамматика, напротив, их порождает. Значит, несмотря на то, что нормативная грамматика является прототипом детской, различие между той и другой существует и должно быть выявлено. Особенности детской речи во многом обусловлены способностями ребенка к анализу речи взрослых, а именно тем, что он конкретно в состоянии извлекать из воспринимаемой им речи взрослых в плане ее грамматической, лексической, фонетической и другой организации. Независимо от индивидуальных различий между детьми, независимо от речевой среды, в которой они воспитываются, независимо даже от особенностей постигаемого ими языка, общая стратегия усвоения языковых правил является для всех единой: сначала постигаются самые основные, глубинные модели языка и основанные на них языковые правила. «Правила, предназначенные для широких классов явлений, формируются раньше, чем правила, относящиеся к подклассам: общие правила усваиваются раньше, чем частные правила», — пишет известный американский исследователь детской речи Дэн Слобин**. Эта общая тенденция, которую Дэн Слобин справедливо отнес к разряду языковых универсалий, имеет глубокие корни. Фактически ту же важнейшую особенность стратегии овладения языком имел в виду Э.Косериу, который писал, основываясь на предлагаемом им разграничении понятий система — норма: «...с точки зрения языковых навыков постоянно наблюдается несоответствие между знанием системы и знанием нормы. Знание нормы означает более высокую степень культуры, поскольку она предполагает осведомленность не только о возможном, о том, как можно сказать на данном языке, но также и о том, что действительно говорится и говорилось, т е о традиционной реализации. Система заучивается гораздо раньше, чем норма: прежде чем узнать традиционные реализации для каждого частного случая, ребенок узнает систему «возможностей», чем объясняются его частые «системные» образования, противоречащие норме и постоянно исправляемые взрослыми»*. Эти системные или, что фактически одно и то же, сконструированные по общим (без учета частных) правилам образования и составляют главный корпус детских речевых инноваций, о которых мы будем много говорить в нашей книге. Если в нашем взрослом языке речевой факт порождается следующим образом: система—>норма-»речь, то у детей его порождение происходит более простым способом: систе-ма_»речь. Поэтому анализ детских инноваций помогает пролить свет на разного рода сложные отношения между системой и нормой в современном языке и имеет большое значение для теоретической лингвистики. Возможности системы, не использованные языковой традицией, обусловливают существование на уровне языковой нормы так называемых пустых клеток (лакун), о которых подробнее мы расскажем дальше. Говоря о триаде «система — норма — речь», мы несколько упрощаем реальное положение дел. На самом деле многоуровневым строением характеризуется как система, так и норма языка. Внутри системы можно выделить ядро, представляющее собой совокупность самых общих, отвлеченных от конкретных репрезентаций языковых правил, и периферию, которая отражает реализацию и одновременно частичное ограничение действия данных правил (совокупность правил меньшей степени обобщенности). Норма также неоднородна: в ней есть более типичное, регулярное, располагающееся на границе с системой, и уникальное, единичное, то, что Сос-сюр образно назвал «лингвистической пылью». Так что реальный путь порождения языковой единицы еще более сложен, чем мы показали выше: ядро системы—^периферия системы—^пограничный с системой участок языковой нормы-»речь. Между пограничными уровнями располагаются так называемые фильтры, ограничивающие действие модели на более низком уровне. Фильтры могут быть фонетическими (например, запрет на образование форм деепричастий от глаголов с.односложными основами типа мять, жать или невозможность образования кратких форм от прилагательных с основами на мягкие согласные типа синий), фор-
* Щерба Л.В. Языковая система и речевая деятельность. — Л., 1974. — С. 25. ** Слобин Д. Когнитивные предпосылки развития грамматики // Психолингвистика. — М., 1984. — С.190—191. 12 * Косериу Э. Синхрония, диахрония и история // Новое в лингвистике. — М., 1963. - Вып. III. - С. 237. 13 мально-структурными (например, запрет на образование сравнительной степени прилагательных с суффиксом -СК типа дружеский), лексико-семантическими (например, невозможность образования прилагательных с помощью суффиксов -ОВАТ/-ЕВАТ от производящих, обозначающих положительные качества: ср. наличие прилагательного глуповатый и отсутствие умноватый). Есть запреты совершенно немотивированные. В этих случаях человеку, овладевающему языком, необходимо просто автоматически запоминать, что к таким-то словам данное правило не применяется. В речевой деятельности детей система фильтров до определенного времени отсутствует. Из-за этого оказываются заполненными языковые лакуны, как абсолютные (соответствующие единицы в нормативном языке отсутствуют вообще), так и относительные (соответствующие единицы имеются, но образованы несколько иным способом). Усвоение языка может быть представлено как овладение правилами перехода от ядра системы к речи, усвоение сферы применения правил с учетом разного рода фильтров и ограничений. Приведем в качестве примера, иллюстрирующего различия между детской и взрослой грамматикой, правила соотношения глагольных формообразующих основ. У русского глагола, как известно, две основы: оканчивающаяся на гласный звук (открытая) и оканчивающаяся на согласный (закрытая). Первую называют также основой инфинитива, а вторую — основой настоящего времени. На глубинном уровне системы действует общее правило: открытая основа может быть превращена в закрытую путем прибавления к ней звука/. В соответствии с этим правилом скоординированы основы большей части глаголов русского языка. На поверхностном уровне системы имеется фильтр, который можно назвать фонетическим: он ограничивает действие указанного правила основами на -А и -Е; что же касается основ на -И,-Ы,-О,-У, то они закрываются иным способом — путем отбрасывания конечного гласного (ср. читать — читаю, болеть — болею, но пилить — пилю, мыть — мою, бороться — борюсь). Таким образом, для определения способов корреляции основ необходимо учитывать последний гласный звук основы инфинитива. Ограничение данного рода еще не выработано в практической грамматике ребенка в возрасте двух-трех лет, фонетический фильтр при порождении глагольной формы не срабатывает, и могут быть образованы формы по общему, «глубинному» правилу: «МЫСПАПОЙБОРОЕМСЯ», «Что ты там делаешь?» - «МЫЮСЬ». «Завернуть куклу?» — «ЗАВЕРНУЙ». Во всех этих случаях дети переходят от открытой основы к закрытой, используя/. Глаголы с конечными гласными -А и -Е в нормативном языке минуют этот фильтр, но часть из них застревает на следующем, ко- 14 торый можно назвать формально-структурным. Действие этого фильтра заключается в отсеивании глаголов с суффиксами -ОВ/-ЕВ, предшествующими -А. У них иной способ корреляции основ: кроме прибавления/, следует произвести замену -ОВ/-ЕВ на -У; танцевать -таниую, горевать — горюю. И здесь — богатейшая почва для возникновения детских, не соответствующих норме ^окказиональных) форм. Не зная данного правила, относящегося к поверхностному уровню системы, дети образуют форму по основному правилу, в результате чего возникают формы ТАНЦЕВАЮ, ГОРЕВАЮ. Наконец, большая группа частотных глаголов, минуя указанные выше фильтры, застревает на следующем, который выше мы назвали «списочным». Используя понятие «списочный фильтр», мы хотим подчеркнуть, что слова, на которые распространяется определенная закономерность, вернее, ограничение действия более глубинного правила, не обладают ни фонетической, ни формально-структурной, ни семантической общностью, которая позволила бы объединить их в какой-нибудь единый разряд. Человек, усваивающий русский язык, вынужден запоминать их списком. Этот фильтр целиком относится к уровню языковой нормы. Естественно, что в течение довольно длительного времени подобные списки находятся вне языковой компетенции ребенка. Отсюда фразы типа: ВСЮДУ ИСКАЮ, НИГДЕ НЕ НАЙДУ; СПЕЙ МНЕ ПЕСЕНКУ; ЧТО ТЫ ТАМ ВСЕ ПЛАКАЕШЬ? и т.п. Подробнее о механизме корреляции основ в нашей «взрослой» и детской речи см. на с. 141—146. |
|