Глава 11. зловредный министр бэллок

Прохладным весенним утром мистер Томпкинс шагал на работу, хотя еще не было и семи. Когда погода великолепная и утро обещает еще один чудесный день, хорошо пройтись пешком, любуясь окрестным пейзажем и никуда особо не торопясь. От резиденции мистера Томпкинса до места работы было не больше мили, причем дорога пролегала по исключительно живописной местности: с одной стороны простирались виноградники, с другой — журчал ручей. И каждый день по дороге на работу мистер Томпкинс задавал себе один и тот же вопрос: почему развитые страны так преуспели в создании материальных благ, но не могут при этом обеспечить человеку прекрасный пейзаж по дороге из пункта А в пункт Б? Вот в Моровии дороги потрясающе красивы, где бы ни находились пункты А и Б.

Было еще рано, поэтому он, не торопясь, прошел вдоль ручья за поворот, ведущий к комплексу зданий компании. Еще полмили, и он подошел к небольшому пруду, возле которого стояла деревянная скамейка. Мистер Томпкинс очень любил сидеть тут по утрам и размышлять. Подходить к скамейке нужно было осторожно — возле пруда нередко можно было встретить крольчиху с выводком или даже оленей, и мистер Томпкинс не хотел их беспокоить.

Присев на скамейку, мистер Томпкинс блаженно вздохнул. Его охватило чувство спокойствия и удовлетворения. Да, пожалуй, никогда в жизни он не был так счастлив, как за три месяца пребывания в Моровии. Получается, что увольнение стало для него благом, перевернуло всю его жизнь? Нет, не совсем так. В конце концов, многие люди в таких условиях заканчивают куда как хуже, чем он. Но дело все же не в увольнении. Ему повезло, что его похитила Лакса Хулигэн.

Вдруг раздался всплеск, а через секунду — радостное птичье пение из ветвей дерева, что росло у самой воды. Мистер Томпкинс очень медленно и осторожно потянулся к рюкзаку, вытащил оттуда энциклопедию о птицах и бинокль, которые купил как раз для этой цели. Разглядеть певца не составило большого труда — мистер Томпкинс сразу увидел пичугу с ворохом зеленых перьев на голове. Ему даже не понадобилась энциклопедия: конечно же, перед ним опоясанный пегий зимородок. Записав в блокнот «4 апреля, опоясанный зимородок», мистер Томпкинс положил все принадлежности рядом на скамейку на случай, если ему посчастливится увидеть еще кого‑нибудь.

Теперешнее расслабленное состояние вовсе не означало, что у мистера Томпкинса совсем не было проблем. Конечно же, проблемы были — а как же без них, когда ты управляешь командой талантливых разработчиков! Проблемы с руководством программистами есть всегда, и моровийские программисты в данном смысле ничуть не отличаются от своих западных коллег. Более того, хорошие программисты это прекрасно знают и нередко напоминают об этом начальству. Конечно, некоторые из них заставили мистера Томпкинса помучиться, но он уже много лет назад выучил одно полезное правило: уважать любого, даже самого вредного из своих подчиненных.

Разумеется, проблемы были не только с людьми, но и со сроками сдачи проектов. Если считать крайним сроком окончание контракта мистера Томпкинса (который заканчивался в ноябре следующего года), то всем командам нужно было хорошенько постараться, чтобы сделать все вовремя. Мистер Томпкинс считал, что некоторые проекты помельче можно завершить к этому сроку, тогда как для крупных — вроде PShop'a — потребуется еще не меньше года сверх установленного срока. Таким образом, основная проблема, которую ему предстояло решить в ближайшее время, — это где взять еще один год на разработку.

Впрочем, к чему волноваться об этом в такое чудесное утро. Мистер Томпкинс знал, что сегодня они сядут с бывшим генералом Марковым и Белиндой Биндой и начнут решать эту проблему сообща.

Значит, пока что можно расслабиться, ведь у него в команде так много замечательных людей, работать с которыми — одно удовольствие. Отличный состав программистов, превосходные руководители среднего звена, замечательные условия работы, а главное — двое напарников, лучше которых он даже не мог себе вообразить: Белинда и Гэбриел. Да, на них можно положиться; они вовремя дадут нужный совет, вовремя подскажут блестящую идею.

А кроме того, впервые в жизни ему дали вести интереснейший проект, в котором не было высокопоставленного идиота, который постоянно вмешивался в управление, менял сроки сдачи проекта и отменял чужие распоряжения. ВВН показал себя с лучшей стороны (с тех пор, как мистер Томпкинс поставил перед моровийским тираном собственные условия и настоял на их выполнении, тот был тише воды, ниже травы). Похоже, его вполне устраивало то, что мистер Томпкинс предпочитал делать свою работу сам. Чего же еще желать? Поддержка руководства, профессиональная команда, интересная и сложная задача.

Мистер Томпкинс сложил снаряжение обратно в рюкзак и пошел в офис. Шел он весело, и с каждым шагом росло его желание поскорее окунуться в работу.

Вальдо встретил его у двери и потащил за рукав куда‑то в сторону.

— Босс, тут кое‑что произошло, я бы хотел вас предупредить, — прошептал он.

— Что еще такое?

— ВВН уехал в Штаты, у него там какие‑то дела. Очевидно, его не будет довольно долго.

— Ну и?

— А в свое отсутствие он оставил управлять страной некоего мистера Бэллока.

— Ох‑хо‑хо…

— Вот и я говорю, — Вальдо кивнул в сторону кабинета мистера Томпкинса. — Он уже здесь и хочет вас видеть.

Мистер Томпкинс кивнул Вальдо и направился к своему кабинету. Там, за его собственным рабочим столом, восседал какой‑то самодовольный коротышка. На какую‑то секунду их глаза встретились, но тут внимание мистера Томпкинса привлек «счетчик», висевший на стене, — тот самый, который Вальдо обновлял всякий день, чтобы все видели, сколько еще осталось дней до конца проекта. Вчера, когда мистер Томпкинс уходил, этот счетчик показывал 607 дней, значит, сегодня он должен был показывать 606. И тем не менее там красовалась совсем другая цифра:

Осталось всего 420 дней до «дня Д»!

— Что за черт! — вырвалось у мистера Томпкинса.

На карточке, которую протянул мистеру Томпкинсу коротышка, значилось: «Аллэр Бэллок, министр внутренних дел, и. о. Тирана».

— Думаю, вам это поможет быстрее сориентироваться, — добавил человечек.

— Чего ради я должен на что‑то ориентироваться? Я работаю на ВВН и только на него.

— Как видите, это не совсем так, — министр явно был чрезвычайно доволен собой. Улыбаясь, он провел рукой по жирным волосам, а потом машинально обтер ее о штаны. — Не совсем так, как вы думали.

— Что ж, пусть тогда сам ВВН скажет мне об этом.

Какое‑то время коротышка пристально изучал собственные ногти. Выбрав самый грязный, он тщательно очистил его о нижние зубы, посмотрел еще раз и, видимо, оставшись доволен результатом, обратился к мистеру Томпкинсу, даже не поднимая головы:

— О, на вашем месте я бы не стал ждать, когда ВВН вернется. Видите ли, он уехал, уехал надолго… и когда вернется, никому неизвестно.

— Где же он?

— Далеко. Мистер Томпкинс! Вебстер… — Бэллок простер руки, как будто хотел продемонстрировать всю широту и доброжелательность своей натуры. — Я не вижу причин, из‑за которых мы не могли бы успешно работать вместе. И мы будем работать вместе, обязательно будем. Вам просто нужно узнать меня получше, и вы увидите, что я весьма и весьма разумный человек.

— Ну, допустим.

— Уж поверьте. Ведь я уже давно работаю с ВВН.

— Нашли чем удивить.

— А кроме того — я здесь, а он — нет. Вы понимаете намек?

— Нет, — потряс головой мистер Томпкинс. — Не понимаю. Но вы не стесняйтесь, намекайте дальше.

— «Намекайте дальше», — зло повторил министр и вперил яростный взор в собеседника. Весь его вид говорил о том, что только святой человек (такой, как он) может выдержать мерзкое поведение мистера Томпкинса и что даже ангельскому терпению есть предел. Пожевав губами, он обратился к мистеру Томпкинсу, и в его речи не осталось и следа притворной любезности:

— Скажу вам прямо: я — единственный правитель Моровии. В прошлом я заведовал финансами ВВН, всеми его финансовыми интересами. Милый мальчуган — как бы это сказать? — не всегда быстро схватывает финансовую сторону дел.

— И при этом он миллиардер.

— В том‑то и дело. Он не очень разбирается в финансах, но тем не менее стал одним из самых богатых людей в мире. Как вы думаете, откуда такая удача?

— Ваша заслуга, вне всякого сомнения.

Бэллок опять растянул губы в улыбке.

— Скромность не позволяет мне приписать себе все заслуги в этой области. Я хочу сказать, у Самого довольно неплохой нюх на все эти технические штучки. Однако не будь меня, он и по сей день управлял бы какой‑нибудь грошовой компанией.

— А, понятно.

— У него свои таланты, у меня — свои. Все очень просто.

— Угу.

— Один из его недостатков, э‑э‑э, как бы выразиться точнее? — это неспособность внушить своим подчиненным мысль, что они должны работать быстрее.

— А у вас, должно быть, это неплохо получается?

— У меня к этому талант, не побоюсь этого слова.

— Что вы, что вы, конечно.

— Вот видите, мы уже почти договорились. Замечательно, а я‑то боялся, что все будет сложнее.

— Я тоже боюсь, что будет сложнее, но продолжайте, продолжайте же.

— Как я уже говорил, мой конек — финансы. Ну, мы в принципе можем проигнорировать огромные затраты, к которым приводят вы, ваша команда и ваши проекты? Все эти компьютеры, сетевые кабели, модемы, спутниковые антенны! А зарплаты! Нет, все это нужно…

— Проигнорировать. Разумеется, вы как всегда правы. Я думаю, это будет самым мудрым решением.

— Ну хорошо, — напряженно улыбнулся министр Бэллок, — вот теперь вы увидите, насколько я разумен в своих претензиях. Давайте проигнорируем все эти затраты. Пусть так. Но мы никак не можем проигнорировать затраты на задержку проектов.

— Ага.

— Чем позже вы заканчиваете проект, тем дороже он нам обходится. Вас, как руководителя, это не должно удивлять. Те шесть продуктов, над которыми вы сейчас работаете, должны будут принести определенный доход. PShop, к примеру, должен приносить около… — Бэллок заглянул в открытый блокнот, который лежал перед ним на столе, — около тридцати восьми миллионов долларов в год. Американских долларов, разумеется.

Мистер Томпкинс прекрасно знал, к чему идет разговор, поэтому воздерживался от комментариев и только мрачно разглядывал министра финансов.

— Продукт, который будет конкурировать с Quicken'oм, должен приносить около двадцати трех миллионов… так‑так, ну и все остальные тоже. Все вместе эти шесть программ должны дать около ста шестидесяти четырех миллионов в год. Вычитаем затраты на маркетинг, рекламу и сопутствующие расходы, остается чистая прибыль: более девяноста миллионов в год. Вы понимаете, к чему я клоню?

— Конечно, понимаю. Вы бы знали, сколько раз я уже это слышал.

— Девяносто миллионов в год, значит, в день… — Бэллок достал откуда‑то калькулятор и теперь считал на нем. — В день получается двести сорок шесть тысяч пятьсот семьдесят пять долларов. И тридцать четыре цента. Если округлить эту цифру, получится четверть миллиона в день, — последние слова он произнес с особым нажимом и улыбнулся.

Мистер Томпкинс зевнул. Улыбка тут же исчезла.

— Каждый день, пока вы тут прохлаждаетесь, Томпкинс, стоит мне четверть миллиона! Вам нужны еще какие‑то намеки?!

— Нет‑нет, какие уж тут намеки. Я все понял еще до того, как вы начали говорить.

— Чудесно. Так вот, сегодня я решил чуть‑чуть подогнать вас и вашу команду… немного живости вам не повредит, и поэтому слегка изменил срок сдачи проектов.

— Нет у нас никаких сроков сдачи.

— О, понимаю. ВВН лично предупредил меня об этом. Он сказал, что вы особо настаивали на этом пункте. Никаких заранее установленных сроков сдачи. Но ведь вы сами установили себе такой срок, именно поэтому вы повесили у себя в кабинете эту табличку, разве нет? Вы просто не хотели, чтобы сроки устанавливали другие.

Томпкинс понял, что эту партию он уже проиграл.

— Мы еще не успели спланировать все проекты детально, но вы правы, я действительно хотел бы, чтобы большая часть проектов была готова к ноябрю следующего года.

— Ага, значит, вы все‑таки установили какие‑то сроки. А теперь эти сроки сдвигаются к 1 июня следующего года.

Мистер Томпкинс побагровел:

— Что за чушь! — зарычал он.

— Не понимаю, почему вы называете это чушью. Честолюбивая цель? Да. Агрессивный подход? Да. Но никак не чушь.

— Полная чушь, от начала до конца. Мы тщательно взвесили объемы работ. Даже если считать, что производительность людей увеличится по сравнению с предыдущими показателями, все равно к ноябрю мы едва успеем закончить мелкие проекты. На крупные, вроде PShop'a, понадобится гораздо больше времени. Сделать что‑то к июню вообще невозможно.

— Ну что вы, — улыбка министра стала еще шире и еще отвратительнее, — вовсе нет. Я абсолютно уверен, что эта задача вам по плечу. Более того, я даже готов вам помочь.

— Смею ли я спросить, в чем будет заключаться эта помощь?

Бэллок поднялся из‑за стола, подошел к стене, на которой висела схема распределения команд по проектам, и обвел кружочками три команды, работающие над PShop'oм.

— Какой интересный эксперимент, а? Три команды делают одновременно один и тот же продукт. А здесь? — он обвел кружочками три команды, работающие над Quirk, — то же самое: три команды и один продукт. А здесь? — продолжал он, рисуя все больше и больше кружочков. — Полагаю, это и есть ваш знаменитый эксперимент — Лаборатория по управлению проектами? Чудесно. Восхитительно… но не тогда, когда это стоит мне четверть миллиона в день!!!

Рявкнув это, министр вернулся за стол. Ему явно стоило больших усилий сдержаться и не дать волю столь очевидным чувствам.

— Прошу прощения. Кажется, я слегка повысил голос. Спокойнее, Аллэр. Спокойнее. Вот так, уже хорошо. Видите ли, мысль о потерянной прибыли может очень сильно расстроить человека столь тонкого и чувствительного, как я.

Мистер Томпкинс готов был застонать.

— Итак, на чем мы остановились? Мне кажется, мы уже пришли к полному взаимопониманию, разве нет? Вы объедините три команды, работающие над Quirk'oм, в одну суперкоманду. Чем больше людей, тем быстрее можно завершить проект. Обратите внимание, я позволил вам утроить команду, при том что требую от вас сократить время разработки всего на каких‑то двадцать пять процентов. Разве я не говорил, что я очень разумный человек? Вы утраиваете команду QuickerStill, команду Paint‑It, команду PShop'a… — Бэллок снова принялся рисовать кружки на схеме, только на этот раз это были большие круги, объединяющие маленькие команды в несколько больших суперкоманд.

Мистер Томпкинс глубоко вздохнул. Скорее всего, ничего из этого не получится, но он обязан хотя бы попытаться.

— Видите ли, министр Бэллок,…

— Аллэр, для вас я просто Аллэр.

— Э‑э, хорошо, — он совладал со своими эмоциями и продолжал. — Аллэр, поймите, мы сами очень озабочены сокращением времени разработки. И приложили немало усилий, чтобы решить эту проблему, — и я, и мои ассистенты. К счастью, у нас есть инструмент, с помощью которого можно с высокой степенью вероятности предсказать результаты организационных решений. И среди прочего, этот инструмент четко показывает, что увеличение количества работников в команде будет не сокращать, а, наоборот, удлинять время разработки. Чем больше людей, тем сложнее им стать одной командой, тем больше времени будет уходить у них на взаимодействие и общение. А если вы начнете их подгонять, получится только хуже. Более того, есть статистика, которая показывает, что от каждого последующего человека, которого внедряют в команду разработчиков, пользы меньше, чем от предыдущего.

Мистер Томпкинс открыл ящик стола и вытащил оттуда несколько распечаток, которые они делали в последние дни на модели доктора Джамида.

— Вот, взгляните… сейчас… кажется, это не тот лист… ага, вот он. Смотрите, — он разложил листки в нужной последовательности, чтобы Бэллоку сразу было понятно, о чем идет речь. Сейчас мы планируем, что команда PShop‑A, состоящая из двенадцати человек, закончит проект за пятьсот двадцать четыре рабочих дня. Теперь смотрите сюда — если мы увеличим команду вдвое, то на ту же самую работу им потребуется больше времени — уже не пятьсот двадцать четыре дня, а все шестьсот!

Бэллок, казалось, с трудом сдерживает зевоту:

— Ну, хорошо. И что с того?

— Как что?! Вместо того, чтобы закончить проект раньше, мы будем делать его гораздо дольше!

— Слушайте, Томпкинс. Меня ничуть не интересует вся эта ерунда. Утройте размеры команд и объявите о новом сроке сдачи проектов. Делайте то, что вам велят. И удостоверьтесь, что все ваши сотрудники в курсе — каждый день просрочки стоит нашей компании четверть миллиона долларов.

— Но это не поможет. Такие меры только усугубят ситуацию. Вы потеряете гораздо больше, если команды будут перегружены. Проект будет сдан не через пятьсот двадцать четыре дня, а через шестьсот.

— Срок сдачи — 1 июня. И это мое последнее слово. Не желаю слышать ни слова о том, что это невозможно.

— Даже если это задержит срок сдачи проектов?

Бэллок мрачно ухмыльнулся.

— Томпкинс, я уже постарался вам все объяснить, но, видимо, сделал это недостаточно ясно. Так вот, я желаю, чтобы сроки сдачи проектов были изменены сегодня же. Я желаю, чтобы разработчиков стали подгонять, и я желаю, чтобы все ваши мелкие команды были объединены в одну. Если из‑за этого проекты будут сданы позже, что ж… Пусть так.

— А как же «четверть миллиона в день»?

— Ну, потеряем немного денег, — пожал плечами Бэллок. — Когда вы сделаете PShop, пусть даже через шестьсот рабочих дней, как вы говорите, денежки потекут рекой. А когда ВВН поинтересуется, чья в этом заслуга, то окажется, что если бы не мое вмешательство с утроением команд, то вы продолжали бы клепать проект никак не меньше тысячи восьмисот дней.

Мистер Томпкинс какое‑то время молча переваривал услышанное.

— Да, теперь вы высказались достаточно ясно. Яснее некуда. Наверное, мне тоже надо быть предельно ясным. Так вот, запихните‑ка свои соображения туда, куда никогда не заглядывает солнце.

Министр Бэллок захихикал.

— Глядите, какой принципиальный человек. Мне это нравится. Наш принципиальный мистер Томпкинс готов поступиться работой.

— Конечно, готов. В любой момент. А если кто‑то на это неспособен, значит, для него работа вообще ничего не стоит.

Министр Бэллок постучал ручкой о край стола и стал лениво вертеть ее в пальцах.

— Значит, вы готовы поступиться работой… А как насчет жизни, мистер Томпкинс? Ей вы тоже готовы поступиться?

— Что, черт возьми, вы мелете?

— Так, небольшая шутка.

— Вы мне угрожаете?

— У меня своеобразное чувство юмора.

— Да, шутки у вас не смешные. И хочу предупредить, на угрозу у меня тоже найдется чем ответить.

— Ах, да. Наша замечательная мисс Хулигэн. Что ж, она действительно была бы грозным противником, но при одном условии: если бы она была сейчас здесь. А так, увы, ей пришлось сопровождать ВВН в его поездке. Хорошая идея, а? Честно говоря, я ею горжусь. Не думаю, что очаровательная Лакса появится здесь раньше, чем через много, много месяцев.

Вся «команда руководителей», состоящая из самого мистера Томпкинса, Белинды и генерала Маркова, восседала в кабинете мистера Томпкинса за стеклянным кофейным столиком. Уже смеркалось, но никто не потрудился зажечь свет. Они сидели здесь уже очень долго.

Гнетущую тишину нарушил экс‑генерал.

— Этот Бэллок очень опасный человек. Даже не сомневайтесь. Более того, мы в Моровии, а здесь всегда хватало тех, кто с радостью выполнит для него любую грязную работу. Да, грязную работу здесь умеют делать… А я‑то надеялся, что этому уже пришел конец… — эти слова генерал Марков говорил уже не первый раз.

— И самое поганое во всей этой ситуации, — сказал вдруг мистер Томпкинс, — что я было совсем поверил, будто нашел работу своей мечты — одна только работа и никакой политики. Наверное, такого вообще не бывает.

— Да, похоже, так, — согласился генерал. — Политика — основа работы любого руководителя.

— Да ну, Гэбриел, какая же это политика, это чистой воды криминал, — возразила Белинда.

— Все равно, политика существует в любой работе, — повторил генерал. — А криминал — нередко просто одна из ее форм.

— И все равно не могу согласиться, — продолжала Белинда. — Политика — это наука. Аристотель включил ее в число пяти благородных наук, пяти ветвей философии. Помните? Метафизика, логика, этика, эстетика и политика. Политика — это то, чем мы с вами занимались на протяжении последних трех месяцев. Мы строили сообщество людей, которые гармонично работают над общей задачей. Вот это — политика. И, пожалуйста, не надо награждать деятельность Бэллока незаслуженным комплиментом.

— Но ты же понимаешь, что он имеет в виду, — вмешался мистер Томпкинс. — Гэбриел подразумевает ту гадкую склизкую отрасль политики, которую правильнее было бы назвать извращенной политикой.

— Да, — кивнула Белинда. — Это я понимаю. Но давайте хотя бы между собой употреблять правильные слова. Мы занимаемся политикой в аристотелевском смысле этого слова. А Бэллок ведет себя как мразь и бандит‑любитель.

— И тем не менее, эта мразь способна нанести непоправимый урон всему нашему делу, — вздохнул бывший генерал.

— И что же мне делать? — в который раз спросил мистер Томпкинс.

Оба они смотрели на Белинду, которая, конечно, уже знала правильный ответ.

— Вебстер, ты не много достигнешь, если решишь бодаться с паровозом, — мягко сказала она.

— Да, — согласился мистер Томпкинс.

— Да, — эхом подхватил генерал Марков.

В комнате опять повисло тяжелое молчание. Наконец генерал откашлялся и спросил:

— А собственно, почему мы все здесь?

— Что?

— Чем мы с вами занимается? Какой эксперимент ставим? Забудьте вы об этой мрази, о Бэллоке, и вспомните нашу конечную цель.

— Ну, в целом, мы хотим хорошо поработать, — ответил мистер Томпкинс. — Нам хочется хорошо поработать самим и дать хорошо поработать остальным.

— Точно, — согласилась Белинда, — но еще мы хотели кое‑что узнать, открыть для себя что‑то новое. Что было самым замечательным во всей нашей работе — по крайней мере, до сегодняшнего дня? Возможность ставить эксперименты по управлению проектами, создать настоящую Лабораторию. Мы так хотели узнать, как решения руководителя меняют динамику развития проекта, что оказывает положительное влияние, а что — отрицательное… Наверное, это и есть главная причина, по которой я согласилась здесь работать. Да и ты, Вебстер, наверное, тоже.

— Правда. Последние две недели мы только тем и занимались, что моделировали результаты различных решений. И мы могли бы добиться потрясающих результатов, создать совершенную модель развития проекта, модель, которая бы помогла нам, да и остальным, работающим в этой области.

Генерал наклонился и положил одну огромную ручищу на плечо мистера Томпкинса, а другую — на плечо Белинды.

— Замечательно! Так давайте продолжать делать то, что делали! Ведь мы поэтому здесь и находимся, верно? Поработаем и поучимся. Нельзя складывать оружие!

— И как же нам это сделать, чтобы не подвергнуть Вебстера риску? — возмутилась Белинда.

— Никакого риска. Вебстер будет делать все то, что ему велели.

— Ты хочешь сказать, что я должен взять восемнадцать отличных команд и сделать из них шесть, причем перегруженных и почти недееспособных?

— Да, потому что иначе никак нельзя. И ты опубликуешь новую дату сдачи продуктов — 1 июня. И доведешь до сведения всех и каждого, что минута задержки стоит компании миллион долларов. И ничего страшного.

— Гэбриел, но как же мы сможем при этом продолжать хорошо работать?!

— И чему мы сможем научиться на шести идиотски сформированных проектах? — подхватила Белинда.

— Мы сегодня все время неправильно размышляли, — сказал им генерал. — Неправильное логическое разделение. Мы говорили: либо мы выполняем эти проекты так, как считаем нужным, и сохраняем нашу Лабораторию по управлению проектами, либо мы уступаем этой мрази и пускаем все на самотек. Вот это и есть наша ошибка. Здесь не может быть «либо». Здесь надо поставить «и».

— Ну‑ка, объясни.

— Да‑да, объясни же скорее.

— Мы объединим команды. Соединим три команды, которые работают над QuickerStill, в одну. Это дает нам одну перегруженную персоналом команду и двух свободных менеджеров… — генерал замолчал и выжидательно посмотрел на своих собеседников.

— О! — сказал мистер Томпкинс. — Я, кажется, начинаю понимать. У нас есть свободные разработчики, которыми можно было бы заново укомплектовать команды для освободившихся менеджеров. Таким образом, у нас опять будет по три команды на каждый проект.

— Точно.

— Только вот начнут они на несколько месяцев позже, чем их предшественники… но что такое несколько месяцев, в конце концов? — Белинда смотрела на вещи более оптимистично. — Мы уже кое‑чего достигли, у нас есть смоделированные результаты нескольких теорий, и мы можем предоставить новым командам то, что было сделано расформированными командами Б и В. Гэбриел, я думаю, это сработает. А ты что скажешь, Вебстер?

Мистер Томпкинс на секунду задумался.

— Да, пожалуй, должно сработать. Вот только надо держать новые команды Б и В в строжайшем секрете, иначе они станут прямой угрозой для Бэллока.

— Предоставьте это мне, — усмехнулся бывший генерал. — Честное слово, друзья, в старой Моровии сокрытие информации было моей специализацией.

— К сожалению, в новой Моровии без этого тоже никак, — добавил мистер Томпкинс, — в чем мы имеем возможность убедиться.

— Итак, переводим менеджеров всех команд Б и В в здание, где работают программисты Гэбриела, потом укомплектовываем команды новыми разработчиками. И держим все в тайне.

— Правильно. Вот только есть одна проблема.

— О чем это ты, Вебстер?

— Дело в том, что одна из наших тайных команд закончит проект быстрее, чем соответствующая команда А. Мы это знаем из результатов моделирования. И когда это случится, все воочию убедятся, каким кретином был Бэллок, когда утроил команды и начал всю эту гонку с изменением сроков сдачи проектов. И мне кажется, он этого так не оставит.

— Так не будем же его разубеждать, — воскликнула Белинда. — Заканчиваем разработку и говорим всем и каждому, что это благодаря стараниям министра Бэллока суперкоманды успели сделать работу так быстро. В противном случае они бы работали в три раза дольше.

— Но это же ужасно! — застонал мистер Томпкинс. — Все почести достанутся совсем не тем, кто это заслужил!

— Ну и что? Мы знаем правду, наши разработчики — тоже. Так кому интересно остальное? Лишь бы Бэллок не устраивал нам пакостей.

— Она права, Вебстер, — вступился генерал Марков. — Вспомни еще раз, почему мы здесь: чтобы работать и учиться. А то, что мы не прищучили при этом этого подлеца министра‑финансиста, — ну ей‑богу, это не самое главное. Все равно придет день, и он за все расплатится.

— Ну… убедили, — улыбнулся мистер Томпкинс. Жизнь, кажется, налаживалась. Конечно, нет гарантии, что у них все получится именно так, как они сейчас спланировали. Зато они будут бороться, а не просто подчинятся обстоятельствам.

— Вы правы, именно так мы и поступим, — сказал он наконец. — И сохраним нашу Лабораторию в неприкосновенности. Кстати говоря, я чувствую, что жизнь преподнесет нам урок, на который мы не рассчитывали: она покажет нам, как в действительности влияет чрезмерное увеличение команды на разработку проекта. Так, ну‑ка включим свет. У нас впереди еще масса работы.

Спустя несколько часов мистер Томпкинс добрел кое‑как до своих апартаментов, надел пижаму и уже собрался было лечь спать (около двух ночи), но задержался у письменного стола, чтобы записать кое‑что в дневнике.

Из дневника мистера Томпкинса

Извращенная политика

1. В любой момент нужно быть готовым отказаться от работы и попросить расчет…

2. …однако это не означает, что тем самым вы сумеете избежать последствий извращенной политики.

3. Извращенная политика достанет вас везде, даже в самой здоровой и чистой организации.

4. Главный признак извращенной политики: во главу угла ставятся личные цели и влияние, а не общие интересы компании.

5. Это может произойти даже тогда, когда личные цели напрямую противоречат целям организации.

6. Один из побочных эффектов извращенной политики: иметь хорошо укомплектованную команду становится небезопасно.

Мистер Томпкинс остановился и перечитал написанное. Последний пункт расстраивал его больше всего. Чем больше они работали с моделями доктора Джамида, тем сильнее убеждались, что маленькие команды могут творить чудеса, в то время как большие за то же самое время едва ли успевали как следует сработаться и набрать темп. Но в обстановке извращенной политики маленькие команды становились несбыточной мечтой. Более того, в такой обстановке руководителю становится небезопасно делать проект силами маленькой команды. Если что‑то пойдет не так, обязательно найдутся люди, которые в один голос заявят, что виной неудачи было ваше нежелание добавить в команду десяток‑другой программистов. И в такой обстановке рядовой руководитель, скорее всего, согласится набрать в свою команду лишних людей, даже если в глубине души он уверен, что надо делать с точностью до наоборот.