1. теорІя полІтики макса вебера

Видатний німецький соціолог, економіст, філософ, історик, правознавець Макс Вебер своєю діяльністю сприяв суттєвому поступу в розвитку теорії та методології суспільних наук, більшість його праць є класикою політичної теорії. З огляду на масштабність охопленої ним проблематики і глибину її пізнання його вважають «великим буржуазним антиподом Карла Маркса».

Довідка

Макс Вебер народився 21 квітня 1864 року в м. Ерфурт. Вивчав у Гайдельберзькому університеті право, історію, економіку, філософію. Викладав у Берлінському університеті земське право, аграрну історію. Там отримав вчений ступінь (1889), а згодом — доценту­ру. Мав неабиякий авторитет серед тамтешніх науковців, які не скупилися на похвалу, визнаючи його навіть «беззастережно геніальним».

У 1894 р. М. Вебер почав роботу на кафедрі національної економіки у Фрайбурзі, де глибше познайомився з німецькою школою неокантіанства, солідаризуючись із її бороть­бою проти історичної школи в науках про право і державу.

У 1897 р. переїздить до Гайдельберга. Того ж року, відчувши психічне і фізичне ви­снаження, Вебер припиняє викладацьку діяльність. У 1904 р. побував у Америці, став співвидавцем часопису «Архів соціальної науки та соціальної політики», в якому у 1909 р. опублікував свій знаменитий трактат «Протестантська етика і дух капіталізму». Брав участь у редагуванні третього видання «Підручника-словника з державних наук» та під­готовці 13-томника «Основи соціальної економії», третім томом якого мала бути праця «Господарство та суспільство», що стала головною у науковій спадщині Вебера.

У 1913 р. наукова діяльність Вебера сягнула піку своєї продуктивності. Він пише праці з соціології права, соціології релігії, соціології господарства, соціології музики, го­тує історично-релігійно-соціологічну серію статей про конфуціанство, даосизм, індуїзм, буддизм та іудаїзм. Стежить за політичним життям. На основі аналізу внутрішніх і зов­нішніх політичних процесів у 1917 р. зробив висновок про військову поразку Німеччини у Першій світовій війні. Активно виступав за демократичне виборче право та парламент­ську реформу, вважаючи їх украй необхідними для Німеччини.

Останнє висловлювання Вебера щодо проблеми політичного лідерства містить його публічна доповідь «Політика як фах» для мюнхенського вільного студентства в револю­ційному 1919 р. У ній Вебер окреслив і свої погляди на сучасну державу як на «монопо­лію легітимної фізичної примусовості», і типологію пов'язаних із цим «фахових політи­ків».

Останні півтора року життя Вебер цілком присвятив науковій роботі, зрідка читаючи лекції або виступаючи в періодиці стосовно політичних подій. Помер від запалення леге­нів 14 червня 1920 року в Мюнхені.

Внесок М. Вебера в політичну науку вкотре підтверджує неспростовну тезу, що багато відкриттів було зроблено на межі різних галузей науки. Особливість його політичної теорії полягає в застосуванні соціологічних методик, інструментарію для аналізу суспільно-політичних процесів, завдяки чому в нових вимірах постали проблеми сутності й організації влади, особливості взаємодії її суб'єктів та об'єктів, на новому рівні пізнання кристалізувалася формула влади. Усе це суттєво вплинуло на розвиток методології науки про політику.

Про методологію політичної науки. Веберівський метод ґрунтується на ви­знанні неадекватності понятійних уявлень і об'єктивної політичної реальності. На його думку, жодна теорія неспівмірна з дійсністю. Тому всі його дефініції, а їх він використовує охоче і часто, є приблизно такими висловлюваннями: «Х і V повинні означати...» або «я розумію під Х і V...». Таке дифініювання цілком протилежне сформованій Марксом традиції, який вбачав у наукових поняттях визначення існу­ючих сутнісних реалій. Вебер бере на озброєння соціально-науковий метод, згідно з яким усі поняття є лише мисленнєвими конструкціями, типоутвореннями, які пояс­нюють досліджуваний об' єкт у середовищі мови, але не можуть визначати сам об'єкт, його внутрішню структуру. Ця мисленнєва конструкція є лише розумовим засобом, пошуковим методом, який свідомо уникає відтворення особливостей структури предмета. З таких міркувань Вебер тлумачить державу, товариство, клас лише як певну форму людської взаємодії. Його дефініції влади, держави, політики, інших категорій політичної науки є спробою відмовитися від традиційної теорії природного права. Трактуючи державу як владну спільноту, основу якої становлять специфічні зв'язки людей, орієнтовані на певні історично мінливі розуміння цінно­стей, Вебер дистанціюється, наприклад, від гегелівської ідеї об'єктивного духу, по­путно стверджуючи, що політика не має нічого спільного з прагненнями до справе­дливого людського існування. Свідоме визнання плюралізму цінностей і відмова від оцінок пронизують усі його висловлювання. Реалізована Вебером тенденція розсіювання політичних категорій є своєрідним засобом збереження шансів на ін­дивідуальну свободу в бюрократичному зраціоналізованому світі.

М. Вебер виходив з того, що соціальна наука, як і будь-яка природнича дисцип­ліна, повинна бути вільною від оцінних суджень. Це аж ніяк не означає механічно­го перенесення природознавчої методології на дослідження суспільства і діяльності людини як відмову вченого від власної моральної, політичної позиції, оцінки. Інди­відуальне судження стає об' єктивним, співвідносячись із цінностями, що мають пе­вну значущість для всіх суб' єктів конкретної історичної епохи. Цінність за такого підходу є властивим конкретній епосі спрямуванням інтересу. Вона не може бути надісторичною, позаісторичною, вічною абсолютною істиною, оскільки знання де­терміновані соціально-історичними чинниками.

3 урахуванням цього основою утворення наукових понять Вебер вважав орієн­тацію на цінності, а методологічним інструментом пізнання — ідеальний тип якості теоретичної схеми для вираження інтересу епохи. Це означає, що мислене конс­труювання ідеального типу потребує свідомого абстрагування від усієї повноти ре­альності, виокремлення лише деяких її аспектів. Цей «ідеальний тип» Вебер вважав лише засобом пізнання, покладаючи на нього передусім термінологічні функції. Іс­торик, наприклад, використовуватиме його, намагаючись пізнати генетичні зв' язки між явищами минулого і сучасності.

Стрижневою категорією соціополітичної теорії Вебера є «дія» — поведінка людини як зовнішнє, внутрішнє діяння, бездіяльність чи переживання випробування, пов' язані з певним суб'єктивним змістом (мотивом). Головним суб'єктом (актором) соціальної дії, для якої характерна суб'єктивна мотивація й «орієнтація на інших», є індивід.

Вебер вважав, що дії груп людей (колективів) повинні вивчати психологи, оскі­льки поведінка індивіда нерідко позбавлена суб' єктивних мотивів, їй властивий ефект наслідування, а тому вона не є соціальною.

У сукупності соціальних дій Вебер виокремив такі їх типи:

цілеспрямована раціональна дія. Вона зорієнтована на усвідомлену індивідом конкретну мету. Необхідні для її досягнення засоби обирають, послуговуючись критерієм успіху;

свідомо організована ціннісно-раціональна поведінка. Обумовлена конкрет­ною системою цінностей, непов'язаною з критерієм успішності;

афективна дія. Реалізується «через актуальні афекти і почуття», емоційні збудження;

традиційна дія. В основі її — навички, звички.

Ідеальним типом Вебер вважав цілеспрямовану раціональну дію. Раціоналізація соціальної дії (заміна внутрішньої залежності від буденних навичок і звичок на планомірне пристосування до інтересів) є, на думку Вебера, всесвітньо-історичною тенденцією у європейській цивілізації. Нею охоплені всі основні сфери суспільства: господарська діяльність, управління в економіці й політиці, спосіб мислення, бу­денне життя тощо.

Послуговуючись критерієм раціональності, Вебер аналізував сучасні йому сус­пільства, виділивши серед них два протилежні ідеальні типи — «традиційно-аграрне» та «капіталістичне» (індустріальне) суспільства, що різняться формою власності, технологіями, ринком робочої сили, способом економічного поділу, природою законів, можливостями. У традиційно-аграрному суспільстві влас­ність пов' язана із спадкоємними соціальним статусом, майже відсутня механізація робіт, закони мають приватний характер, тобто неоднаково застосовуються до різ­них соціальних груп, переважаючі мотивації зосереджено навколо задоволення по­треб на звичному рівні. Капіталістичне суспільство характеризує приватна влас­ність на засоби виробництва, сконцентровані у руках підприємців; механізація праці є провідною технологією виробництва, критерії якого — ефективність, про­дуктивність, раціональність організації; праця — це товар на відкритому ринку, який вільно переміщується між галузями і регіонами відповідно до попиту; ринок є основою розподілу і споживання, а закони мають універсальний характер (принцип рівності громадян перед законом); кінцева мотивація економічної поведінки — не­обмежене накопичення.

Вебер вважав, що сучасний йому світ дедалі більше замикається в «залізній клі­тці» розрахунку, а суспільному життю загрожує бюрократизація як наслідок вклю­чення мас у політику, супроводжуване появою багатьох громадських організацій, раціоналізація діяльності яких і породжує її.

Ці та інші концепції Вебера суттєво вплинули на обґрунтування різноманітних питань політичної теорії ХХ ст.

Про політику, владу і управління. Проблеми політики і влади Вебер аналізу­вав у таких своїх працях, як «Протестантська етика: дух капіталізму» (1905), що принесла йому неабияку популярність, «Політика як покликання і професія» (1919) та «Господарство і суспільство» (1921), яку він не встиг закінчити.

Досліджуючи генезис капіталізму, Вебер робить висновок, що типова для бу­ржуазії поведінка, націлена на збільшення прибутку, може бути зрозумілою лише за розвинутого капіталізму, коли вона зумовлюється очевидною необхідністю виживання у боротьбі з конкурентами, але не може бути виправданою на ранніх стадіях капіталістичного розвитку. Гонитва за прибутком є наслідком індивідуа­льного прагнення нагромаджувати значно більше, ніж необхідно для потреб осо­бистого споживання. Це прагнення з історичного погляду є унікальним. Джере­лом цього прагнення Вебер вважав «світовий аскетизм» реформованого християн­ства з його імперативом методичної праці як основного життєвого обов' язку та обмеженого задоволення її плодами. Мимовільним наслідком цієї етики, підсиле­ної суспільним і психологічним тиском на віруючих задля того, щоб вони підтве­рджували своє прагнення до спасіння, було нагромаджене багатство для інвесту­вання.

Вебер глибоко вивчив матеріальні передумови капіталістичного розвитку і сус­пільні інтереси, які сприяли поширенню нових ідей. Фундаментальним для його вчення було питання, чи здатна оплата праці зробити неминучим необмежене на­громадження; чи слід розглядати протестантську етику як таку, що культивує необ­хідну мотивацію до капіталістичного нагромадження?

Аналізуючи їх, Вебер кинув виклик намаганням розглядати ідеї лише як відо­браження матеріальних інтересів, а не в їх взаємодії, або досліджувати суспільні зміни безвідносно до мотивації включених у них індивідів, попри те, що наслідки цих змін можуть не відповідати їх сподіванням.

Центральною проблемою у праці «Політика як покликання і професія» є сут­ність та особливості політичного керівництва. Вебер приділяє особливу увагу типу харизматичного владарювання, яке від двох інших (традиційного і легального) від­різняється значною прив' язаністю до особи.

Харизматичними постатями Вебер вважав не лише політиків, а й засновників релігій (Ісус Христос, Мухаммед), теократичного володаря Тибету Далай-ламу та ін. Це свідчить, що поняття «харизма», що виникло на основі досвіду Старого Заві­ту, у Вебера позбавлене лише політичного значення. Нечіткість характеристики ха-ризматичного типу владарювання була підсилена включенням до неї несумісних видів діяльності. У цьому переліку значилися не лише пророки, шамани, чаклуни, заклинателі дощу — «професії», за якими наявність певних харизматичних здатно­стей все ж передбачається, а й пірати, партійні вожді, митці. Всі є носіями специфі­чних надприродних (не всім доступних) здібностей тіла і Духа, намагаються досяг­ти взаєморозуміння серед мас, щоб завдяки цьому мати необхідний захист від бюрократичного апарату. Це свідчить, що харизматичний тип владарювання Вебер вважав політичним ідеалом, породженим напруженням між політичним керівницт­вом і бюрократією. У харизматичному владарюванні він убачав можливість уник­нення небезпеки тотальної бюрократизації.

Насправді обґрунтування харизматичного типу владарювання не позбавлене те­оретичних помилок (визначення того, що має називатися «харизматичним») не мо­же він бути політичним ідеалом, оскільки фундаментально скомпрометував себе в досвідах авторитарних і тоталітарних державних утворень.

Цей ідеал виявився також у впливі Вебера на формування конституції Ваймар-ської республіки. За Вебером, обраний прямим голосуванням народу державний президент має перейняти роль монарха, щоб «формально найвище місце в державі посісти раз і назавжди і таким чином уникнути політичної боротьби за владу». Та­кий принцип вступав у конфлікт з ідеєю парламентаризму. Це виявлялося не лише в його вимозі обрання державного президента, а й у розумінні ролі харизматичних партійних вождів, оскільки акламація (загальне схвалення чи несхвалення без під­рахунку голосів) народу легітимує їх політику, то парламент втрачає свою контро­льну функцію щодо виконавчої влади.

Цю проблему Вебер намагався розв' язати, послуговуючись своєю концепцією «плебісцитної вождистської демократії». Він виходив з того, що віра в законність установленого порядку є для неї недостатньою базою, оскільки авторитет без права особистості не може замінити авторитет особистості. З огляду на це вождь плебіс-цитарної демократії «в силу відданості і довіри своїх політичних прихильників до своєї особи» має бути легітимований для суверенного керування політикою. Плебі-сцитарну вождистську демократію Вебер вважав «видом харизматичного владарю­вання, прихованого у формі легітимності, яка є наслідком волі того, хто владарює, й існує завдяки цій волі». Захист Вебером цієї форми правління зумовлений не його пристрастю до експериментування з диктатурою, а, очевидно, кризою ліберальної свідомості, яка в персоналізації політичної влади (харизматичному вожді) вбачала єдиний вихід некерованої демократії з бюрократичного закостеніння. Симпатії Ве­бера до харизматичної постаті вождя притаманні деякі ознаки пізнього лібералізму, згідно з яким політика має бути справою покликаних до цього особистостей.

З виходом на політичну арену високоорганізованих масових партій, що здобу­вали собі місця у великій політиці на основі рівного виборчого права за пропорцій­ною виборчою системою, яку обстоював і Вебер, традиційна політика знаті пере­стала бути актуальною. Очевидною стала тенденція заміни партій від знаті масови­ми партіями соціал-демократії, які за своїми масштабами, організацією і розподі­лом праці значно переважали недавно ще домінуючі корпорації знаті. У масових партіях провідне місце належить штатним функціонерам, які здебільшого живуть не лише задля політики, а передусім завдяки їй.

Будучи розсудливим аналітиком, Вебер вважав тенденцію домінування масових партій визначальною і зорієнтованою на перспективу, однак свої симпатії віддавав політикам-аристократам, передусім за їх «політичний характер». Крім того, участь їх у владі є, на його думку, гарантією економічної стабільності, зовнішньої і духов­ної свободи. З цих міркувань він вважав бажаним панівний державно-політичний стан, подібний до того, що уславився в англійській історії. Такий стан, за Вебером, є носієм політичних традицій, виховання і такту. Його неможливо сформувати штучно, він повинен історично визріти. Всі інші пов'язані з цим спроби вважав звичайною карикатурою.

Отже, справжній мотив веберівської плебісцитарної вождистської демократії поля­гає у сподіванні вберегти суспільство від засилля масових партій і організованих інтересів з їх універсальною тенденцією до бюрократизації. Альтернативою цьому він вважав творчу силу вольового вождя, харизму великих політиків. З огляду на це плебісцитарний президент держави постає в теорії Вебера певною мірою універса­льним почесним політиком, який має репрезентувати для ще політично безголосого народу надпартійні національні інтереси.

Вебер розглядав владу як відносини, які передбачають дію щодо будь-кого чи будь-чого. Аналіз влади (панування) він зводив не лише до політичних інститутів (держави, партії, профспілок), а й до корпорацій, підприємств, церкви тощо, мисля­чи її в широкому сенсі. Для вияву влади потрібно, за Вебером, дві людини або дві групи людей суб'єкт і об'єкт.

Вебер виходив з того, що влада — це можливість домогтися підкорення групи людей або окремої людини. Розумів її не лише як силовий примус, а в широкому сенсі, в тому числі й через різноманітні мотиви підкорення, підпорядкування, по­слуху, які можуть мати як звичаєві, так іраціональні передумови. Це означає, що будь-які реальні відносини панування передбачають внутрішній або зовнішній ін­терес до підкорення.

Раціональна держава, за Вебером, є поміркованим панівним об' єднанням. Він свідомо відмовляється від дефініції держави, яка базувалася б на її цілях і завдан­нях, оскільки вони є надзвичайно різноманітними, залежать від конкретної ситуації. Беручи до уваги напрацювання своїх попередників про державу, Вебер зосереджу­ється на специфічних засобах, властивих сучасній йому державі. З погляду полі­тичної соціології він виділяє серед них передусім фізичне насильство. Це, однак, не означає, що феномен держави можна витлумачити, послуговуючись лише цим кри­терієм. Однак якщо державу тлумачити як політичне об' єднання, споріднене з усі­ма іншими панівними об' єднаннями, то раціональною державою можна вважати інституцію, яка єдиним джерелом влади має насильство. Держава, стверджує Ве­бер, є такою людською спільнотою, яка претендує на монополію легітимного фізи­чного насилля. Всім іншим спільнотам, окремим особам право на фізичне насилля надається лише тією мірою, якою держава його дозволяє, оскільки вона є єдиним джерелом права насилля. Загалом політичне вчення М. Вебера можна звести до та­ких основних положень:

Погляд на політику як суспільне явище в широкому (політичні відносини пов' язані з керівництвом окремою сферою суспільного життя) і вузькому (керівни­цтво або вплив на керівництво політичною організацією, передусім державою) зна­ченнях. Вебер вважав, що політика — це насамперед участь у здійсненні влади, прагнення впливати на її розподіл усередині держави чи між державами.

Аналіз мотиваційної сфери, що спонукає до заняття політикою (участі в реалі­зації владних відносин).

Обґрунтування політичної категорії «панування «, яку Вебер ототожнює з ка­тегорією «влада». Щодо цього досить цікавим є такий його висновок: той, хто нака­зує, очікує, що йому будуть підкорятися, а той, хто підкоряється, хоче отримати та­кий наказ, якого очікує. Вебер детально розглянув легітимне панування, вирізнивши три його політичні типи: раціональне, традиційне і харизматичне. Ра­ціональне панування поширене в індустріальному суспільстві, що потребує раціо­нальності людини, яка усвідомлює свою мету і свідомо обирає необхідні для її до­сягнення засоби. Певною мірою індустріальне суспільство і виховало таку людину. Притаманне воно європейським державам і США, передбачає підпорядкування не так особистостям, як законам, потребує професіоналізму владних структур. Вебер сформулював цілісну концепцію бюрократії, що орієнтується на панування за до­помогою знань. Традиційне панування спиралося на віру не лише в законність, а й у святість існуючих порядків, системи влади. Його Вебер називав ще патріархальним пануванням, за якого управління набуває певних сакральних рис, відсутні розподіл влади, професійне управління. Владні відносини вибудовуються на основі особис­тої відданості. Харизматичне панування, на думку Вебера, спирається на віру під­даних у надзвичайний дар політичного лідера. Цей дар повинен був постійно живи­ти віру — здобувати перемоги, робити видатні вчинки. За таких умов владне управління здійснюється на основі особистої відданості, а підставою для прийняття рішень є власний досвід. Здебільшого таким є авторитарний тип політичної влади. Як і традиційне, харизматичне панування діє поза законами, має на меті створення нового порядку, руйнування існуючих норм і традицій.

У реальному політичному бутті рідко реалізується певний тип панування у чис­тому вигляді, найчастіше домінують особливості одного, доповнюючись елемента­ми всіх інших або більшості з них.

13 ПЕРШОДЖЕРЕЛ

М. Вебер

Политика как профессия

Государство, равно как и политические союзы, исторически ему предшествующие, есть отношение господства людей над людьми, опирающееся на легитимное (т.е. счита­ющееся легитимным) насилие как средство. Таким образом, чтобы оно существовало, люди, находящиеся под господством, должны подчиняться авторитету, на который пре­тендуют те, кто теперь господствует. Когда и почему они так поступают? Какие внутрен­ние основания для оправдания господства и какие внешние средства служат ему опорой?

В принципе имеется три вида внутренних оправданий, т. е. оснований, легитимности (начнем с них). Во-первых, это авторитет «вечно вчерашнего»: авторитет нравов, освя­щенных исконной значимостью и привычной ориентацией на их соблюдение, — тради­ционное господство, как его осуществляли патриарх и патримониальный князь старого типа. Далее — авторитет внеобыденного личного дара (харизма), полная личная предан­ность и личное доверие, проявляемое наличием качеств вождя у какого-то человека: отк­ровении, героизма и других, — харизматическое господство, как его осуществляет про­рок, или — в области политического — избранный князь-военачальник, или избранный всеобщим голосованием выдающийся демагог и политический партийный вождь. Нако­нец, господство в силу «легальности», в силу веры в обязательность легального установ­ления и деловой «компетентности», обоснованной рационально созданными правилами, т. е. ориентацией на подчинение при выполнении установленных правил, — господство в том виде, в каком его осуществляют современный «государственный служащий» и все те носители власти, которые похожи на него в этом отношении. Понятно, что в действите­льности подчинение обусловливают чрезвычайно грубые мотивы страха и надежды — страха перед местью магических сил или властителя, надежды на полустороннее или по-всюстороннее вознаграждение — и вместе с тем самые разнообразные интересы. К этому мы сейчас вернемся. Но если пытаться выяснить, на чем основана «легитимность» такой покорности, тогда, конечно, столкнешься с указанными тремя ее идеальными типами. А эти представления о легитимности и их внутреннее обоснование имеют большое значе­ние для структуры и господства. Правда, идеальные типы редко встречаются в действи­тельности. Но сегодня мы не можем позволить себе детальный анализ крайне запутанных изменений, переходов и комбинаций этих идеальных типов: это относится к проблемам «общего учения о юсударстве». [...]

В данном случае нас интересует прежде всего второй из них: господство, основанное на преданности тех, кто подчиняется чисто личной харизме вождя, ибо здесь коренится мысль о призвании в его высшем выражении. Преданность харизме пророка, или вождя на войне, или выдающегося демагога в народном собрании или в парламенте как раз и означает, что человек подобного типа считается внутренне «признанным» руководителем людей, что последние подчиняются ему не в силу обычая или установления, но потому, что неверят в него. Правда, сам вождь живет своим делом, «жаждет свершить свой труд», если только он не ограниченный и тщеславный выскочка. Именно к личности вождя и ее качествам относится преданность его сторонников: апостолов, последователей, только ему преданных партийных приверженцев. В двух важнейших в прошлом фигурах: с од­ной стороны, мага и пророка, с другой — избранного князя-военачальника, главаря бан­ды, кондотьера3 — вождизм как явление встречается во все исторические эпохи и во всех регионах. Но особенностью Запада, что для нас более важно, является политический во­ждизм сначала в образе свободного «демагога», существовавшего на почве города-государства, характерного только для Запада, и прежде всего для средиземноморской культуры, а затем в образе парламентского «партийного вождя», выросшего на почве конституционного государства, укорененного тоже лишь на Западе.

Конечно, главными фигурами в механизме политической борьбы не были одни толь­ко политики в силу их призвания в собственном смысле этого слова. Но в высшей степе­ни решающую роль здесь играет тот род вспомогательных средств, которые находятся в их распоряжении. Как политически господствующие силы начинают утверждаться в сво­ем государстве? Данный вопрос относится ко всякого рода господству, т. е. и к политиче­скому господству во всех его формах: традиционной, легальной и харизматической.

Любое господство как форма власти, требующая постоянного управления, нуждается, с одной стороны, в установке человеческого поведения на подчинение господам, притя­зающим быть носителями легитимного насилия, а с другой стороны — посредством этого подчинения — в распоряжении теми вещами, которые в случае необходимости привле­каются для применения физического насилия: личным штабом управления и материаль­ными средствами управления.

Штаб управления, представляющий во внешнем проявлении предприятие политичес­кого господства, как и всякое другое предприятие, прикован к властелину, конечно, не одним лишь представлением о легитимности, о котором только что шла речь. Его подчи­нение вызвано двумя средствами, апеллирующими к личному интересу: материальным вознаграждением и оказанием почестей. [Друкується за: Вебер М. Избранные сочине­ния. — М, 1990]

М. Вебер

ОСНОВНЫЕ ПОНЯТИЯ СТРАТИФИКАЦИИ

Экономически детерминированная власть и социальный порядок

Закон существует тогда, когда есть вероятность того, что некоторый порядок будет поддержан определенным штатом людей, которые используют физическое или психоло­гическое принуждение с целью добиться лояльности по отношению к данному порядку либо налагают санкции на тех, кто нарушает его. Структура любого легального порядка непосредственно влияет на распределение экономической или какой-либо другой власти в пределах соответствующего сообщества. Это справедливо для всех типов легального порядка, а не только для государственного. В общем и целом мы понимаем под «влас­тью» возможность одного человека или группы людей реализовать свою собственную волю в совместном действии даже вопреки сопротивлению других людей, участвующих в указанном действии.

«Экономически обусловленная» власть, конечно же, не идентична власти как тако­вой. Напротив, проявление экономической власти может быть всего лишь следствием власти, возникшей из иных источников. Человек может и не стремиться к власти с единс­твенной целью обогатить себя экономически. Власть, включая экономическую власть, может быть оценена «ради нее самой». Очень часто стремление к власти обусловливается также социальными «почестями», которые она влечет за собой. Тем не менее не всякая власть ведет к социальным почестям: типичный американский бизнесмен, как и типич­ный спекулянт, намеренно избегает социальных почестей. Если говорить достаточно обобщенно, то «лишь экономическая» власть, особенно «явная» денежная власть, никоим образом не выступает общепринятой основой социальных почестей. Но и власть как та­ковая не представляет собой единственную основу социальных почестей. В самом деле, социальные почести, или престиж, сами могут служить базисом политической или эко­номической власти, и очень часто так и происходит. Власть, как и почести, могут гаран­тироваться легальным порядком, но чаще всего он является первичным источником по­честей. Легальный порядок — это, скорее, дополнительный фактор, который повышает шансы добиться власти или почестей, но он никогда не гарантирует их.

Способ, каким социальные почести распределяются в сообществе между типичными группами, участвующими в таком распределении, мы будем называть «социальным по­рядком». Социальный порядок, как, разумеется, и экономический порядок в равной мере связаны с «легальным порядком». Тем не менее, социальный и экономический порядок не идентичны. Для нас экономический порядок — всего лишь способ, каким экономичес­кие товары и услуги распределяются и используются. Конечно, социальный порядок обу­словлен экономическим порядком в очень высокой степени, но в то же время он также и влияет на него.

Сейчас мы можем сказать: «классы», «статусные группы» и «партии» — явления, от­носящиеся к сфере распределения власти внутри» сообщества.

Детерминация классовой ситуации рыночной ситуацией

Согласно употребляемой нами терминологии, «классы» не являются сообществами; они представляют чаще всего только возможную основу совместных действий. Мы впра­ве говорить о «классе» лишь в тех случаях, когда:

некоторое множество людей объединено специфическим причинным компонен­том, касающимся их жизненных шансов;

такой компонент представлен исключительно только экономическими интересами в приобретении товаров или в получении дохода;

этот компонент обусловлен ситуацией, складывающейся на рынке товаров или на рынке труда.

(Указанные пункты относятся к «классовой ситуации», которую более сжато мы мог­ли бы выразить как типичные шансы получения прибавочного продукта, внешние усло­вия жизни и личный жизненный опыт, поскольку эти шансы детерминированы объемом и видом власти (либо недостатком таковой) распоряжаться товарами или квалификацией в целях получения дохода в рамках данного экономического порядка. Термин «класс» от­носится к любой группе людей, которая возникла в данной классовой ситуации).

Самый элементарный экономический факт заключается в том, что способ, каким происходит распределение каналов распоряжения материальной собственностью среди множества людей, которые встречаются на рынке и конкурируют между собой в терми­нах обмена, сам по себе уже определяет специфические жизненные шансы. Согласно за­кону конечной (маргинальной) полезности, подобный способ распределения исключает из соревнования за обладание высоко ценимыми товарами несобственников; предпочте­ние отдается собственникам, которые, в действительности, устанавливают монополию на приобретение подобных товаров. Надо учесть и другое: такой способ распределения мо­нополизирует возможности заключить выгодный контракт для всех, кто, запасаясь това­рами, не обменивает их. В тенденции это усиливает позицию собственников в войне за цены» в сравнении с теми, кто, не владея собственностью, но способен ничего предло­жить, кроме как свои услуги в их природном виде или товары в той форме, которая соз­дается их собственным трудом, и кто, кроме всего прочего, вынужден избавляться от них продуктов для того, чтобы как-то жить. Данный способ распределения предоставляет имущим определенную монополию, которая позволяет им перемещать свою собствен­ность из той сферы, где она используется «наудачу», в ту сферу, где она превращается в «основной капитал». Другими словами, этот способ придает имущим функцию предпри­нимателя и обеспечивает всеми необходимыми шансами для прямого или непрямого уча­стия в распределении прибыли, полученной от оборота капитала. Такое положение дел, правда, характерно только для чисто рыночной ситуации. «Собственность» и недостаток «собственности» являются, таким образом, базисными категориями классовых ситуаций любого типа. При этом не имеет значения то, насколько эффективны подобные категории в «войне за цены» или в конкурентной борьбе.

Классовая ситуация, в общих чертах охватываемая двумя категориями, постепенно предстает перед нами в более дифференцированном виде: с одной стороны, благодаря виду собственности, которую используют для извлечения прибыли, с другой — благода­ря виду услуг, которые предоставляются на рынке. Владение семейными постройками, производственные заведения, товарные склады, магазины, сельскохозяйственные угодья, средние и малые холдинговые компании — все они разнятся количественно, хотя количе­ственное различие влечет за собой качественные последствия. Собственность на шахты, крупный рогатый скот, людей (рабов); распоряжение мобильными средствами производ­ства или «основным капиталом» любого сорта, особенно деньгами или предметами, ко­торые можно обменять на деньги легко и в любое время; распоряжение продуктами чу­жого труда или трудом других людей, которые различаются в соответствии с тем, какое место они занимают на шкале потребительских возможностей; распоряжение перемеща­емой монополией любого сорта — все это вместе взятое дифференцирует классовые си­туации, характерные для собственников, в той же мере, какой делает «значимым» испо­льзование собственности, особенно той, которая имеет денежный эквивалент. В соответствии с этим собственники могут принадлежать к классу рантье либо к классу предпринимателей. [...]

Те, кто не владеет собственностью, но кто предоставляет услуги, дифференцируются как по виду этих услуг, так и по способу, каким они делают полезными данные услуги, предоставляемые их получателю на постоянной или временной основе. Но в любом слу­чае мы можем сказать: таково сопутствующее значение понятия «класс». Иными слова­ми, разновидность шанса на рынке — решающий момент, определяющий общие предпо­сылки индивидуальной судьбы. Таким образом «классовая ситуация» есть по существу «рыночная ситуация».

Те категории людей, судьба которых не детерминирована возможностями (или шан­сами) приобретать на рынке товары в личное пользование или обслуживать самих себя, например рабы, нельзя называть «классами» в техническом смысле слова. Они, скорее всего, относятся к «статусным группам».

Совместные действия как следствие классового интереса

Согласно нашей терминологии, фактором, создающим «класс», нмо всяких сомнений выступает экономический интерес. Действительно, только экономические интересы вов­лечены в бытие «рынка». Тем не менее понятие «классовый интерес» вряд ли является таков1м. Даже в качестве эмпирического понятия оно двусмысленно постольку, посколь­ку «классовый интерес» познается посредством отнесения к тому, что не есть фактичес­кое устремление интересов, с определенной долей вероятности вычлененных из классо­вой ситуации и приведенных к «среднему» знаменателю. Действительно, классовая ситуация и сопутствующие ей факторы остаются теми же самыми, хотя устремление ин­тересов каждого отдельного рабочего, к примеру, может варьироваться очень широко, а это зависит от того, в какой степени — низкой, средней или высокой — его формальная квалификация соответствует реально выполняемому заданию. Точно так же устремление интересов может варьироваться в соответствии с тем, в какой степени совместные дейст­вия участников классовой ситуации» отвечают общим чаяниям. Так, «профсоюзы» выро­сли из классовой ситуации, в которой индивиды не получили того, на что надеялись или что им было обещано. (Совместные действия относятся к тому типу действий, которые ориентированы на ощущение принадлежности людей к единому целому. Социе-тальмые действия, с другой стороны, ориентированы на рационально мотивированное согласие интересов.) Зарождение социетального или даже совместного действия из общей классо­вой ситуации никак не является универсальным феноменом.

По своим последствиям классовая ситуация может закончиться возбуждением сход­ных реакций, которые, согласно нашей терминологии, нельзя называть «массовыми дейс­твиями». Но это не единственное последствие. Часто из такой ситуации рождается совме­стное действие. К примеру, так называемое ворчание рабочих известно из древне­восточной этики: таково моральное недовольство поведением мастера по отношению к рабочим, которое по своему практическому значению, вероятно, было эквивалентно рас­пространенному в позднеиндустриальую эпоху явлению, известному под именем «замед­ления» (сознательное ограничение трудовых усилий), возникшему в результате молчали­вого сговора пролетариев. Вероятность, в каком из «массовых действий» членов одного класса рождаются «совместное действие» и, возможно, «социе-тальное действие», опре­деляется общими культурными условиями, особенно интеллектуальными. Это зависит также от того, до какой степени обнаружили себя противоречия, особенно — в какой сте­пени стала прозрачной связь между причинами и последствиями «классовой ситуации». «Классовое действие» (совместное действие членов одного класса) никоим образом не рождается разницей жизненных шансов. Условия и результаты классовой ситуации по-разному осознаются людьми. Только тогда может ощущаться противоположность жиз­ненных шансов, и то не как абсолютная данность, а как результат, проистекающий из 1) конкретного распределения собственности или 2) структуры конкретного экономическо­го порядка. Такое, наконец, возможно лишь в тех случаях, когда реакция людей на клас­совую структуру принимает форму не импульсивного и иррационального протеста, но форму рационального взаимодействия. «Классовые ситуации», относимые к первой кате­гории, особенно наглядно проявляются в античных и средневековых городах, там, где су­дьба улыбалась тем, кто добился успеха, монополизировав торговлю промышленными и пищевыми продуктами в данном районе. То же самое происходило при определенных условиях в аграрном секторе в самые разные исторические периоды, когда сельскохозяй­ственные ресурсы подвергались чрезмерной эксплуатации ради получения прибыли. Са­мый важный исторический образец второй категории представлен классовой ситуацией у современного «пролетариата».

Типы «классовой борьбы»

Любой класс может быть носителем одной из бесчисленных форм «классового дейс­твия», но это не обязательно должно происходить. В любом случае сам по себе класс не конституирует сообщество. Считать, что «класс» имеет тот же смысл, что и «сообщест­во», значит искажать данное понятие. Простейший факт, помогающий лучше понять ис­торические события, заключается в следующем: индивиды, находящиеся в одной и той же классовой ситуации, при массовом действии проявляют среднетипичные реакции на экономические стимулы. Этот факт не должен служить поводом к научным спекуляциям о «классе» и «классовых интересах», что зачастую происходит в наше время. Классичес­ким примером является выражение одного талантливого автора о том, что индивид спо­собен заблуждаться по поводу собственных интересов, но «класс» никогда не ошибается по поводу своих интересов. Даже если классы как таковые не являются сообществами, тем не менее классовые ситуации возникают на базе коммунализации. Совместное, или коммунальное действие, формирующее классовую ситуацию, тем не менее не является базисным взаимодействием членов одного и юго же класса; оно является взаимодействи­ем индивидов, принадлежащих к разным классам. К совместным действиям, непосредст­венно детерминирующим классовую ситуацию рабочего и предпринимателя, относятся: рынок труда, рынок потребительских юваров, капиталистическое предприятие. В свою очередь, существование капиталистического предприятия предполагает, что существует очень специфическое совместное действие и что оно специфически структурировано для защиты частной собственности на производимую продукцию, а кроме того, и это еще ва­жнее, для защиты власти индивидов, которые, в принципе совершенно свободно, распо­ряжаются средствами производства. Существование капиталистического предприятия обусловлено специфическим типом легального порядка». Любая разновидность классо­вой ситуации, особенно если речь идет о власти над собственностью, в наивысшей степе­ни проявит свои сильные стороны только тогда, когда по возможности элиминированы все другие факторы, детерминирующие взаимоэквивалентные отношения. В таком случае наибольшую важность приобретает использование в рыночных условиях власти над соб­ственностью.

«Статусная группа» — та вещь, которая может помешать полному осуществлению рыночных принципов. В данном контексте она представляет для нас интерес только с этой точки зрения. Перед тем, как в общих чертах мы рассмотрим статусные группы, сде­лаем уточняющие замечания об антагонизме «классов» в нашем понимании... Борьба, в которой весьма эффективна классовая ситуация, прогрессивно перемещалась от потреб­ления кредитов вначале к конкурентной борьбе на рынке товаров, а затем к «войне за це­ны» на рынке труда. «Классовая борьба» в античные времена — в той степени, в какой она была истинной борьбой классов, а не борьбой между статусными группами, — пер­воначально велась крестьянами-должниками, а, возможно, также ремесленниками, кото­рым угрожала долговая кабала, вступившими поэтому в борьбу с городскими кредитора­ми. [...] Борьба продолжалась на протяжении всей античности и в средние века. Лишенные собственности сообща выступили против тех, кто реально или предположите­льно был заинтересован в создании дефицита хлеба. Борьба постепенно расширялась, во­влекая всех тех, для кого предметы потребления играли первостепенную роль в образе жизни и в работе, которая заключалась в ручном ремесле. Таковой была начальная фаза спора по поводу заработанной платы в античности и средневековье. Он еще сильнее раз­горелся в наше время. В более ранний период этот спор играл второстепенную роль в сравнении с восстаниями рабов и борьбой на рынке товаров.

Античные и средневековые неимущие протестовали против различного рода монопо­лии, преимущественного права на покупку, скупку товаров, которые перехватывались по дороге к рынку с целью незаконного повышения цен, припрятывания товаров и отказа сдавать их на рынок с целью повышения цен. Сегодня центральный вопрос — установле­ние цены на труд.

Подобные изменения выражены борьбой за доступ на рынок, за господство на уста­новление цен на продукты. Такого рода бои происходили прежде между купцами и рабо­чими в системе домашней промышленности в переходный к современности период. По­скольку это достаточно общее явление, мы должны напомнить, что классовый антаго­низм, обусловленный рыночной ситуацией, обычно бывал самым острым между теми, кто реально и непосредственно участвовал в качестве оппонентов в «войне за цены». Ими являлись не рантье, акционеры или банкиры, страдавшие от недостатка воли рабочих, но почти исключительно промышленники и бизнесмены, которые непосредственно проти­востояли рабочим в «войне за цены». Подобное происходит вопреки тому очевидному факту, что незаработанные» деньги чаще оседали в сундуках рантье, акционеров и банки­ров, нежели в карманах промышленников и бизнесменов. Такое положение дел очень ча­сто оказывалось решающим фактором в создании классовой ситуации, которая играла значительную роль при формировании политических партий. Примером являются разли­чные виды патриархального социализма и попытки, по крайней мере раньше, статусных групп, не имеющих прочного положения, создать союз с пролетариатом, чтобы объеди­нено выпустить против «буржуазии».

Статусные почести

В противоположность классам статусные группы являются нормальными сообщест­вами. Правда, в большинстве своем они аморфны. В противоположность чисто экономи­чески детерминированной классовой ситуации» мы понимаем под «статусной ситуацией» любой типичный компонент жизненной судьбы людей, который детерминирован специ­фическим, позитивным или негативным, социальным оцениванием почести. Такая по­честь может обозначать любое качество, оцениваемое большинством людей, и, конечно же, оно тесно связано с классовой ситуацией: классовые различия самыми разнообразны­ми способами связаны со статусными различиями. Собственность как таковая не всегда признается в качестве статусной характеристики, но в течение времени она проявляла се­бя таковой, причем с удивительной регулярностью. В экономике соседской общины очень часто самые зажиточные люди становились вождями, что означает всего лишь про­явление к ним уважения. К примеру, в так называемой современной чистой демократии, которая означает такой порядок, при котором никто не имеет узаконенных привилегий, случается, что партнера по танцам выбирают из среды своего же класса. Сообщения об этом поступили из небольших шведских городов. Однако статусная почесть не обязате­льно связана с «классовой ситуацией». Напротив, статусная почесть, и это нормальное положение дел, находится в четкой оппозиции всему, что связано с собственностью.

И имущие, и неимущие могут принадлежать к одной и той же статусной группе, и ча­сто это имеет весьма недвусмысленные последствия. Видимое «равенство», создаваемое социальным оцениванием, с точки зрения долговременной перспективы ненадежно. «Ра­венство» статусов среди американских «джентльменов», к примеру, выражено тем фак­том, что за пределами той субординации, которая определена различными функциями «бизнеса», встретившиеся на вечеринке в клубе за игрой в карты или биллиард «шеф» и его «подчиненный» обращаются друг с другом как равные. Непризнание того, что люди от рождения имеют равные права, оценивается негативно. Считается отвратительным по­ступком, когда «шеф» свысока дарит «подчиненного» своей благосклонностью, всячески подчеркивая разницу «позиций». В то же время шеф-немец не боится причинить себе вред, выказав свои истинные чувства. Такова одна из главных причин того, почему в Америке немецкая форма «дружеского общения между людьми одного круга» не полу­чила той популярности, какую приобрели чисто американские формы клубного общения.

Гарантии статусной стратификации

По содержанию статусную почесть можно выразить следующим образом: это специ­фический стиль жизни, который ожидается от тех, кто высказывает желание принадле­жать к данному кругу людей. Связанные с этим стилем ожидания представляют собой ограничения «социального» общения (т.е. общения, которое не обслуживает экономичес­кие или любые другие «функциональные» цели бизнеса). Подобные ограничения могут предписывать заключение брака в рамках своего статусного круга, а также могут привес­ти к эндогамному закрытию. «Статус» развивается постольку, поскольку он не является индивидуально и социально иррелевантной имитацией другого стиля жизни, но предста­вляет собой основанное на достигнутом согласии совместное действие закрытого типа.

Традиционная демократия Америки представляет ныне характерную форму страти­фикации по «статусным группам», основанную на конвенциональных стилях жизни. Здесь, в частности, к социальному общению, визитам и приглашениям допускаются толь­ко жители определенной улицы, которые считаются принадлежащими к «обществу». Ди­фференциация развивается до такой степени, при которой люди вынуждены подчиняться даже условностям господствующей в данный момент и в данном обществе моды. Подчи­нение моде среди американцев развито в такой мере, какая неизвестна немцам. Такого рода подчинение служит показателем того, что данный человек претендует называться джентльменом. На основании подобного подчинения решается, по крайней мере, что он будет рассмотрен в таком качестве. И это признание настолько важно, что оно определяет его шансы к трудоустройству в «шикарное» учреждение, а кроме того, возможности со­циального общения и заключения брачных уз с представителями «уважаемых» семейств. Это у немцев кайзеровской Германии квалифицировалось как должный порядок вещей. Старые и богатые семьи с хорошей родословной, например, «П.С.В.», т. е. «Первые Се­мьи Вирджинии», реальные или мнимые потомки «индийских принцев» Покахонтов, от-цы-пили-гримы, жители Нью-Йорка, члены тайных сект, а также представители всевоз­можных кругов, отделяющих себя от других членов общества какими-либо обозна­чениями и характеристиками, — все они суть элементы узурпированной «статусной» по­чести. Развитие статуса — важный вопрос стратификации, основанной на узурпации. Узурпация — естественный источник почти всех статусных почестей. Однако путь от этой чисто конвенциальной ситуации к легальным привилегиям, позитивным или негати­вным, легко прокладывается, как только определенная стратификация социального по­рядка становится реальным фактом, как только достигнута стабильность благодаря упо­рядоченному распределению экономической власти. [...]

Статусные привилегии

С точки зрения практических целей, стратификация по статусам идет рука об руку с монополизацией идеальных и материальных товаров или возможностей. Помимо специ­фической статусной почести, которая всегда основывается на дистанции и исключитель­ности, мы обнаруживаем все разновидности материальной монополии. Почетное выделе­ние может состоять в привилегии носить специальный костюм, кушать специальные блюда, запрещенные для остальных, жестикулировать руками, играть на музыкальных инструментах, как это делают только профессиональные артисты. Конечно, материальная монополия предоставляет самый эффективный мотив для исключительности статусной группы, хотя сама по себе она не всегда достаточное условие. Внутри статусного круга такая монополия проявляет себя в браках между представителями разных групп. Врачу­ющиеся семьи заинтересованы в монополизации будущей комнаты для новобрачных, ко­торая одинаково нужна тем и другим. Параллельно с этим проявляется активный интерес к монополизации дочерей. Принадлежащие к данному статусному кругу дочери должны быть обеспечены всем необходимым. По мере того как усиливается закрытие статусной группы, условные предпочтительные возможности для специальной занятости перерас­тают в легальную монополию на специальные должности, учреждаемые для членов этой группы. Конкретные товары становятся объектами монополизации, проводимой статус­ными группами. В типичном случае это включает «унаследованное земельное владение», а также часто собственность на рабов, крепостных и, наконец, специальные виды торгов­ли. Такого рода монополизация происходит позитивно, если конкретная статусная группа имеет исключительное право на собственность и на распоряжение ею; и негативно, если статусная группа, для поддержания своего специфического образа жизни, не наделяется правами собственности и распорядителя.

Решающая роль «стиля жизни» в статусных «почестях» означает, что статусные группы выступают специфическими носителями всякого рода «условностей». В какой бы форме это ни выражалось, все «стилизации» жизни либо проистекают из статусных групп, либо поддерживаются ими. Даже если главные статусные условности разнятся очень сильно, они все равно остаются определенными типичными чертами, особенно среди тех страт, которые считаются самыми привилегированными. Говоря достаточно общо, среди привилегированных статусных групп существует статусная дисквалификация, на­правленная против выполнения физического труда. Дисквалификацией можно назвать переоценку нынешними американцами традиционного подхода к физическому труду. Очень часто занятие рациональной экономической деятельностью, особенно «предпри­нимательской деятельностью», выглядит как дисквалификация статуса. Артистическая и литературная деятельность, если они нацелены на получение дохода, или просто связаны с тяжелыми физическими усилиями, также рассматриваются как унизительная работа. Примером является работа скульптора, если он трудится в своей пыльной мастерской, подобно каменщику, одетый в пыльный халат. Напротив, деятельность художника в студии-салоне и все формы музицирования более подходят образу данной статусной группы...

Понятия класса и классового статуса

Термин «классовый статус» применяется для обозначения типичной вероятности, с какой: а) обеспечение товарами; б) внешние условия жизни; в) субъективная удовлетво­ренность или фрустрация» характерны для индивида или группы. Эти вероятности опре­деляют классовый статус настолько же, насколько сами они зависят от вида и степени полного или частичного контроля, который индивид осуществляет над товарами или услугами и наличными возможностями их использования ради получения дохода или прибыли в рамках сложившегося экономического порядка.

«Класс» — это любая группа людей, имеющих один и тот же классовый статус. Мо­жно выделить следующие типы классов: а) класс как «класс собственников», в котором классовый статус индивидов детерминирован прежде всего дифференциацией размеров владений; б) класс как «стяжательный класс», в котором классовая ситуация индивидов детерминирована прежде всего их возможностями эксплуатировать услуги на рынке; в) класс как «социальный класс», структура которого состоит из разнообразного множества классовых статусов, между которыми вполне возможно или наблюдается как типичный факт взаимное изменение индивидов, происходящее на персональной основе или в рам­ках нескольких поколений. На базе любого из этих трех типов классовых статусов могут возникать и развиваться ассоциативные отношения между теми, кто разделяет одни и те же классовые интересы, например, корпоративный класс. Тем не менее, это не обязатель­но всегда так и происходит. Понятия класса и классового статуса как ыковые обозначают только факт тождественности или похожести в шиичной ситуации, где данный индивид и многие другие люди определились в своих интересах. Классовые статусы, во всем своем многообразии и различиях, конституируются благодаря контролю над различными соче­таниями потребителей товаров, средств производства, инвестиций, основных капиталов и рыночных способностей. Только те, кто совсем не имеет квалификации и собственно, кто зависит от случайных заработков в строгом смысле обладают одним и тем же классовым статусом. Очень сильно варьируются между собой традиции, характеризующие различ­ные классы. Они разнятся друг от друга по текучести кадров и той легкости, с какой ин­дивиды входят в данный класс и покидают его. Таким образом, единство «социальных» классов очень относительно и подвижно.

Значение позитивно привилегированного класса собственников основывается прежде всего на следующих фактах:

они способны монополизировать приобретение дорогих товаров;

они могут контролировать возможности систематической монопольной политики в продаже товаров;

они могут монополизировать возможности накопления собственности благодаря непотреблению прибавочного продукта;

они могут монополизировать возможности аккумуляции капитала благодаря сох­ранению за собой возможности предоставлять собственность взаем и связанной с этим возможности контролировать ключевые позиции в бизнесе;

они могут монополизировать привилегии на социально престижные виды образо­вания так же, как на престижные виды потребления.

Позитивно привилегированные классы собственников обычно живут на доходы от собственности. Источником может служить право собственности на людей, как, напри­мер, у рабовладельцев, на землю, рудники, фиксированное оборудование, скажем, на за­воды, машины, корабли, как это происходит у кредиторов, ссужающих под проценты. Ссуда может включать домашних животных, деньги или зерно. Наконец, они могут жить на доходы от ценных бумаг. Классовые интересы, называемые негативно привилегиро­ванными по отношению к собственности, обычно принадлежат к одному из следующих типов:

а) они не владеют, а сами являются объектом чужого владения, поэтому они несво­бодны;

они стоят «вне каст», т.е. являются «пролетариатом» в том смысле, в каком пони­мали его в античности;

в)         они принадлежат к классу должников и, следовательно,

г)         к «беднякам».

Между ними находятся «средние» классы. Этим термином описывают тех, кто владе­ет всеми видами собственности или обладает конкурентоспособностью на рынке труда благодаря соответствующей подготовке, тех, чья позиция укрепляется благодаря таким источникам. Кого-то из них можно отнести к «стяжательским» классам. Предпринимате­ли попадают в эту категорию благодаря своим внушительным позитивным привилегиям; пролетарии — благодаря негативным привилегиям. Но многие типы, в частности, кресть­яне, ремесленники и чиновники не попадают в эту категорию. Дифференциация классов единственно только по критерию собственности не является «динамичной», иначе гово­ря, она не является результатом классовой борьбы или классовых революций. Вовсе не редкость даже для чисто привилегированных классов собственников, скажем, для рабо­владельцев, существовать бок о бок с совершенно непривилегированными группами, на­пример крестьянами, и даже с внекастовыми группами без какой-либо классовой борьбы. Между привилегированными классами собственников и несвободными элементами иног­да могут возникать даже отношения солидарности. Тем не менее, конфликты, возникаю­щие между землевладельцами и внекастовыми элементами или между кредиторами и до­лжниками, которые принимали форму (во втором случае) столкновения городских патрициев с крестьянами и городскими ремесленниками, могли перерасти в революцион­ный конфликт. Но и это не должно было с необходимостью вести к радикальному изме­нению экономической организации. Напротив, такие конфликты касались большей час­тью перераспределения богатств. Поэтому их правильнее именовать «революциями собственности».

Ярким примером отсутствия классового антагонизма является отношение бедняков из белого населения южных штатов, происходивших из тех людей, кто никогда не имел рабов, к плантаторам Юга Соединенных Штатов. «Белые бедняки» испытывали гораздо большую враждебность к неграм, нежели к плантаторам, которым были не чужды элеме­нты патриархальных отношений и чувств. Конфликт между внекастовыми элементами и классами собственников, между кредиторами и должниками, между землевладельцами и внекастовыми прекрасно иллюстрирован античной историей.

Значение стяжательских классов

Значение позитивно привилегированного стяжательного класса обнаруживается в двух основных направлениях. С одной стороны, для них открывается возможность при­своения монополии на управление производственными предприятиями в пользу членов своего класса и их деловых интересов. С другой стороны, этот класс стремится к гаран­тии и неприкосновенности своей экономической нормы, оказывая влияние на экономиче­скую политику представителей власти и других групп.

Члены позитивно привилегированных стяжательных классов — это типичные пред­приниматели. Другими наиболее важными типами являются: купцы, судовладельцы, промышленные и сельскохозяйственные предприниматели, банкиры и финансисты. При определенных условиях к представителям таких классов могут быть отнесены два других типа, а именно, лица «свободных» профессий, обладающие привилегированной позицией благодаря своим способностям и образованию, а также рабочие, которые занимают мо­нополистическую позицию благодаря специальным навыкам (квалификации), независимо от того, являются эти навыки унаследованными или приобретены в результате обучения. К стяжательным классам, находящимся в негативно привилегированной ситуации, отно­сятся рабочие самых разных типов. В целом их можно классифицировать на квалифици­рованных, полуквалифицированных, неквалифицированных.

В связи с этим независимых крестьян и ремесленников следует отнести к «средним классам». Эта категория обычно включает чиновников, занятых в общественном и част­ном секторах, лиц свободных профессий, а также рабочих, занимающих исключительную монополистическую позицию.

Примером «социальных классов» выступают:

а)         «рабочий» класс как целое (занятый в механизированном процессе);

б)         «нижние средние» классы;

в)         «интеллигенция» без самостоятельной собственности и лица, чье социальное по- ложение прежде всего зависит от технических знаний так же, как положение инженеров, коммерческих и других служащих, а также гражданских чиновников. Эти группы сильно различаются между собой, особенно в зависимости от стоимости обучения;

г)         классы, занимающие привилегированную позицию благодаря собственности и об- разованию.

В неоконченной главе «Капитала» Карл Маркс, очевидно, намеревался рассмотреть проблему пролетариата, внутриклассовое сходство которого он утверждал вопреки во­пиющим качественным различиям внутри его. Решающий фактор — возрастание важнос­ти полуквалифицированных рабочих, приобретших подготовку за относительно короткий период времени непосредственно у станков. Возрастание произошло за счет «квалифици­рованных» рабочих старого типа, а также неквалифицированных рабочих. Тем не менее, даже такой тип квалификации может оказаться монополией. К примеру, ткач достигает наивысшей производительности труда, лишь имея пятилетний стаж.

Раньше каждый рабочий стремился прежде всего стать независимым мелким буржуа, но возможности достичь своей цели со временем сужались. От поколения к поколению наиболее удобным способом сделать карьеру для квалифицированных и полуквалифици­рованных рабочих становился переход в класс технических специалистов. В большинстве высокопривилегированных классов, по крайней мере на протяжении более чем одного поколения, деньги превращаются во всепоглощающую цель. Через банки и промышлен­ные корпорации представители нижнего среднего класса и группы, живущие на жалова­ние, получают определенные возможности подняться в привилегированный класс.

Организованная деятельность классовых групп осуществляется благогодаря следую­щим обстоятельствам:

а)         возможности сосредоточиваться на оппонентах там, где возникает непосредствен- ный конфликт интересов. Так, рабочие организуются в борьбе против руководства, но не против акционеров, хотя это единственная группа, получающая доходы не работая. Точно так же крестьяне не ведут организованных действий против лендлордов;

б)         существованию классового статуса, который сходен у больших масс людей;

в)         технически реализуемой возможности примирения. Этосправедливо для тех мест, где на большом пространстве трудится большое число людей, например на современной фабрике;

г)         лидерству, направляемому к очевидным и понятным целям. Такие цели навязыва- ются или по крайней мере интерпретируются такими группами, как интеллигенция, кото- рая в сущности и не является классом.

Социальные страты и их статус

Термином «социальный статус» мы будем обозначать реальные притязания на пози­тивные или негативные привилегии в отношении социального престижа, если он основы­вается на одном или большем количестве следующих критериев:

а)         образ жизни;

б)         формальное образование, заключающееся в практическом или теоретическом обу- чении и усвоении соответствующего образа жизни;

в)         престиж рождения или профессии.

Основными практическими проявлениями статуса, в отношении к социальной стра­тификации, выступают статус женатого или замужней, статус сотрапезника и монополис­тическое присвоение привилегированных экономических возможностей либо запрещение на определенные способы присвоения (стяжательства). Наконец, существуют условности или традиции другого, рода, приписываемые социальному статусу.

Стратификационный статус может быть связан с классовым статусом прямо или кос­венно множеством сложных путей, а не одним-единственным. Собственность и менедже­рские позиции сами по себе еще недостаточны, чтобы предоставить их держателям опре­деленный социальный статус, хотя способны повлиять на него.

Напротив, социальный статус частично или полностью может определять классовый статус, хотя и не идентичен ему. Классовый статус, скажем, военного офицера, гражданс­кого служащего или студента, поскольку они зависят от получаемых доходов, может си­льно различаться, хотя во всех отношениях их образ жизни определяется общим для всех них образованием.

Социальная «страта» — это множество людей внутри большой группы, обладающих определенным видом и уровнем престижа, полученного благодаря своей позиции, а так­же возможности достичь особого рода монополии.

Существуют следующие наиболее важные источники развития тех или иных страт:

а)         наиболее важный — развитие специфического стиля жизни, включающего тип за- нятия, профессии;

б)         второе основание — наследуемая харизма, источником которой служит успех в достижении престижного положения благодаря рождению;

в)         третье — это присвоение политической или иерократической власти, такой как монополии, социально различающимися группами.

Развитие наследственных страт — это обычная форма наследственного присвоения привилегий организованной группой или индивидуально определенными лицами. Каж­дый четко установленный случай присвоения способностей и возможностей, особенно лицами, осуществляющими власть, ведет к развитию различающихся между собой страт. В свою очередь, развитие страт ведет к монополистическому присвоению управленчес­кой власти и соответствующих экономических преимуществ.

Стяжательным классам благоприятствует экономическая система, ориентированная на рыночные ситуации, в то время как социальные страты развиваются и поддерживают­ся скорее всего там, где экономическая организация носит монополистический и литур­гический характер, где экономические потребности корпоративных групп удовлетворяю­тся на феодальной или патримониальной основе. Класс, ближе всего расположенный к страте, это «социальный» класс, а класс, дальше всего отстоящий от нее по времени обра­зования, это «стяжательный» класс. Класс собственников чаще всего конституирует ядро страты.

Любое общество, где страты занимают важное место, в огромной степени контроли­руется условными (конвенциальными) правилами поведения. Они создаются экономиче­ски иррациональными условиями потребления и препятствуют развитию свободного ры­нка благодаря монополистическому присвоению и ограничению свободного переме­щения экономических способностей индивидов.

Друкується за: Вебер М. Основные понятия стратификации // Социс. — 1994. — № 5. — С. 147—156.