Стратегии социализации молодежи в глобальном мире - Сборник научных трудов

Влияние социолингвистических факторов на спонтанную речь  (возраст, уровень образования, профессиональное или непрофессиональное отношение говорящего к речи, профессия говорящего)

При достаточно развитой коммуникативной, гендерной, социальной лингвистике, возрастная лингвистика остается самой малоизученной отраслью языкознания.    В     данной     работе     рассматривается     влияние     различных

социолингвистических факторов на спонтанную речь, их отражение на уровне речевой компетенции говорящего.

Ключевые      слова: спонтанная    речь,    социолингвистические        факторы,

возраст, уровень речевой компетенции говорящего.

Age linguistics is not very investigated linguistics branch in comparison with well developed communicative, gender, social linguistics. In the work given we take up the influence of various social factors on spontaneous speech, their reflexion on the level of the speech competence of the speaker.

Key words: spontaneous speech, sociolinguistics factors, age, the level of speech competence.

Введение

Социальным аспектом живой речи в русском языкознании заинтересовались к 20-30-м годам XX века. Социально-лингвистические аспекты являются одними из наиболее важных при анализе материала живой речи, поскольку каждый человек имеет свою, особую манеру поведения, которая, естественно, сказывается на его речевой деятельности.

Наука социолингвистика занимается именно изучением языка в связи с социальными условиями его существования. Под социальными условиями

имеется в виду комплекс внешних обстоятельств, в которых реально функционирует и развивается язык: общество людей, использующих данный язык, социальная структура этого общества, различия между носителями языка в возрасте, социальном статусе, уровне культуры и образования, месте проживания, а также различия в их речевом поведении в зависимости от ситуации общения.

Очевидно, что возрастной фактор также влияет на речевое поведение человека. Например, сопоставление детской и взрослой речи выявляет значительные различия этих социальных групп носителей языка. Однако взрослая речь имеет особенность меняться в зависимости от того, к какому поколению относится человек. Р. М. Грановская, следуя за Л. С. Выготским, считает, что «изменяющиеся формы взаимодействия с внешней средой дают новые  грани психических процессов, а  те, в свою очередь, обеспечивают

включение  в  более  сложные  формы  взаимодействия  и  т. д.»  [10,  365]. Направленность молодых людей на познание мира, на получение большого объема новых для себя знаний их социальная и психологическая обусловленность, необходимость в самореализации создает возможности для выработки собственного языка на основе их родного языка. Молодежный сленг представляет собой ряд экспрессивных слов и выражений, которые не

воспринимаются старшим поколением в качестве «хороших». Речь же пожилых людей консервативна и содержит нормы ушедших лет. Поэтому наибольшей  нормативностью  характеризуется  речь  людей  средней возрастной группы. «В нормально развивающемся языке, опирающемся на язык трех поколений, “стандарт” определяется с ориентацией на среднее поколение: именно оно является носителем того варианта языка, который в

данном обществе принимается за норму. В речи молодого поколения всегда

больше инноваций, в речи старшего – больше слов, выходящих из употребления» [7, 78].

Существует множество классификаций возрастных периодов в жизни человека, и каждый лингвист выбирает, как правило, ту или иную периодизацию исходя из собственных принципов, так как каждая возрастная группа представляет многоаспектный интерес для исследователя, поскольку каждый возраст характеризуется формированием собственных социальных,

этнических,   политических,   идеологических,   культурных   представлений,

которые отражаются и в речи.

В лингвистических исследованиях используются различные принципы классификации говорящих на взрослые возрастные категории. В настоящем исследовании принят принцип разделения, основанный на изменении социального статуса индивида, его социальной роли, жизненной активности

и поведенческих норм. Этот принцип предложен В. В. Кукановой [см. 11]. В ее работе предлагается выделять два взрослых возрастных периода в жизни человека:

от 21-22 до 35 лет;

от 36 до 55-60 лет.

Автор  ссылается  на  то,  что  «данная  периодизация  возраста  человека была  принята  на  симпозиуме  АПН  СССР  в  1967 году»  и  «считается общепринятой в возрастной психологии [см.: 1; 8; 10; 13; 15; 19]». «Все более

поздние периодизации основываются на данной (общепринятой среди психологов и физиологов) (см. об этом, например: 1; 19)

Непосредственное отношение к формированию речевых особенностей имеет и уровень образования говорящего.

По мнению лингвистов, типичное среднее или средне-специальное образование, к сожалению, не формирует у человека языковой компетенции, позволяющей  овладеть  всей  системой  функциональных  стилей  русского

литературного  языка.  Этот  тип  речевой  культуры  может  неплохо обслуживать повседневную устную коммуникацию. Но говорящий зачастую испытывает большие затруднения в той или иной официальной ситуации, из- за привычки к диалогической, а не к монологической речи (в прошлом- позапро... прошлом году э-э мы были у него / и он говорит он / ты не хочешь поехать  в Сочи? я  говорю /  как  я  поеду! меня говорю денег не хватит

никогда! он говорит поезжай ко ко мне).

Высшее же образование в некоторой степени повышает уровень речевой компетенции говорящего (УРК говорящего): конспектирование, реферирование, чтение научных текстов, создание собственных текстов с ориентацией на образцовые формирует навыки владения нормами литературной речи [6, 25].

О влиянии профессии говорящего на его речь высказывались многие

известные лингвисты, социолингвисты и психологи. Например, Л. П. Крысин относит профессию к наиболее значимым социальным факторам наряду с территориальным и возрастным [18, 142]. Ср. также: «Профессия в немалой степени развивает и формирует личность человека, его мировоззрение, дает

опыт социального общения. Профессия обязывает личность осваивать и употреблять в речевой деятельности присущую ей лексику в строгом соответствии  с  установившимися  правилами  ее  реализации.  Профессия может сформировать у личности и особую позицию в выборе и построении более крупных единиц речи, например, предложения. A priori ясно, что строй предложения военного человека и, скажем, преподавателя философии или служителя церкви будет неодинаковым» [14, 244].

Материалы и методы

Материалом для исследования послужили 43 устных бытовых спонтанных  монолога  на  заданную  тему,  записанных  от  43  информантов В. В. Кукановой на протяжении одного года: с мая 2006 по июль 2007 гг. [см.: 12].

Все информанты, от которых был записан экспериментальный материал,

представляют   собой   достаточно   однородную   в   социальном  отношении группу: это работники ОВД, юристы-практики и юристы-преподаватели, коренные и постоянные жители Санкт-Петербурга. Отличительными явились такие признаки как пол, возраст, уровень речевой компетенции говорящего (высокий  или  низкий  в  зависимости  от  уровня  образования),  тип темперамента  (сангвиник,  меланхолик,  флегматик,  холерик), психологический подтип (экстраверт, интроверт).

Методом сплошной выборки были отобраны все причастия и деепричастия    из    материала    исследования    (поскольку    именно    эти

«неречевые» глагольные формы могут являться маркерами уровня речевой компетенции говорящего [см., например, 2; 3; 4]. Следующим этапом работы было описание всех причастий и деепричастий, разделение их на группы по их  грамматическим  признакам.  После  всех  отмеченных  выше  действий  с

помощью статистических методов выяснялось, существуют ли корреляции между употреблением причастий и деепричастий в бытовой монологической спонтанной речи и социальными характеристиками говорящего.

Обсуждение результатов

Причастия в бытовых спонтанных монологах-рассказах были представлены  достаточно  широко  –  60  словоупотреблений, что  составило

0,33 \%  от  всех  употребленных  информантами  слов.  Как  и  причастия,

деепричастия не свойственны разговорной речи, однако употребленных деепричастий в материале исследования меньше, чем употребленных причастий   –   34   (что   составило   всего   0,18 \%   от   всех   употребленных информантами слов). Рассмотрим некоторые случаи употребления причастий и деепричастий в спонтанной речи юристов.

(1)       для  верующего  человека  /  в  выходной  день  /  хорошо  бы  / собственно вот / предаться этому богообщению / да / в известных местах / то  есть  прийти  в  церковь  /  и  за  всю  неделю  предшествующую  или  за какой-то предшествующий период / немножко так / покопаться в себе / (Инф. 16В).

Пример (1) интересен тем, что здесь особенно ярко проявляются синтаксические особенности устной спонтанной речи. Инверсия в словосочетании неделю предшествующую характерна для спонтанной речи, так как в условиях неподготовленного монолога нет времени на продумывание фраз и построение предложения. Напротив, словосочетания для верующего человека и предшествующий период свойственны скорее письменной речи из-за книжности причастий верующего и предшествующий. В целом данный фрагмент монолога является также ярким примером речи информанта с высоким уровнем речевой компетенции старшей возрастной группы, так как в нем представлены сразу три причастия и такие книжные выражения, как предаться богообщению, в известных местах.

(2)       твое состояние совершенно спокойное / умиротворенное / и ты смотришь / на всё э-э происходящие события в жизни / совершенно с другой точки зрения чем например если ты на это смотрел / в пятницу / в пятницу ∫ полный негатива / уставший / измученный / как это сказать / нарзаном скажем в кавычках / а именно работой / и всеми проявлениями общества / (Инф. 24Н).

Несмотря на то, что установленный уровень речевой компетенции для информанта    № 24    является    низким,    мужчина    употребил    в    одном предложении три причастия, причем все три принадлежат к разным грамматическим группам – действительное настоящего времени (происходящие события в жизни), действительное прошедшего времени (уставший) и страдательное прошедшего времени (измученный нарзаном). Возможно, это связано с тем, что информант регулярно выступает перед аудиторией и постоянно читает газеты, слушает радио и смотрит телевизор. Стоит также отметить наблюдаемую в примере интересную инверсию: определяемое слово (события) находится не перед и не после причастного оборота (происходящие в жизни), а внутри него, что также указывает на неподготовленность речи.

(3)      но и запомнилась мальтийская архитектура // величественная архитектура созданная в шестнадцатом-семнадцатом веке // приехавшими с Родоса a-a мальтийскими орденами / орденами ионитов // (Инф. 4В).

Пример (3) интересен тем, что в одном предложении информант употребляет  два  причастных  оборота  (архитектура  созданная  в шестнадцатом-семнадцатом веке, приехавшими с Родоса мальтийскими орденами). Кроме того, данный информант говорит исключительно книжным стилем, возможно, молодой человек (24 года) рассказывает о своем недавнем отпуске, к которому он довольно основательно готовился, и находится под влиянием  текстов  туристических  справочников  по  истории  и  культуре острова Мальта.

(4)       так как это очень на самом деле нагнетает / постоянно одно и то же постоянно / и поменять может быть / да ∫ э-э круг общения / познакомиться   с  другими  интересными   людьми  /  пообщаться   ∫  а-а   ∫

качественно провести свои дни / часы / и минуты / действительно / не загружаясь // забыть о своих всех проблемах // и посвятить себе / этот отпуск (Инф. 21Н).

Пример (4) содержит конструкцию не загружаясь (ср. не загружаясь проблемами) от глагола грузить  – ‘долго рассказывать нечто неинтересное собеседнику, не чувствуя отсутствия его интереса, нудить, доставать’. Это сленговое выражение характерно в основном для подростковой речи, в то время как инф. 21 (женщина 28 лет, со средним специальным образованием) хоть и относится к младшей возрастной группе, но все же далека по возрасту от подростков. Налицо некоторое несоответствие речи человека и его социальных характеристик, часто выявляющееся в монологах информантов с низким УРК: не привыкшие к публичной речи, они ведут себя скованно, неестественно и порождают не вполне типичный для себя речевой продукт.

(5)       опять же ∫ время провождения / время отдыха на ∫ природе / это испытание опять же / э-э ∫ новых положительных эмоций / ощущений / э-э бу... будучи там ∫ поймана рыба / там не поймана / эта рыба (Инф. 8Н).

Деепричастие будучи в современном литературном языке является единственно возможной формой деепричастия от глагола быть [16, 421], кроме того, это почти единственное деепричастие на –учи (-ючи), которое сделалось общепринятым. Все остальные образования воспринимаются или как архаические, или как употребленные в целях стилизации под народную или старинную речь [9, 523]. Вдвойне интересен этот пример тем, что произнесена эта архаичная форма мужчиной 30 лет, т.е. принадлежащим к младшей возрастной группе.

(6)        придя  домой  /  мы  обедаем  /  и  укладываем  внучу спать   //

(Инф. 1Н).

Пример (6), произнесенный информантом старшей возрастной группы (48 лет), интересен просторечным вариантом слова внучка – внуча, а также наличием деепричастия на -я, которые представляют собой устаревшие формы, в настоящее время уже непродуктивные и весьма ограниченные в своем образовании и употреблении [см., напр.: 9, 524; 17, 673 и др.].

Выводы

Подробный анализ полученных данных позволил выявить следующие закономерности в употреблении причастий участниками эксперимента.

Так, оказалось, что разные группы причастий по-разному соотносятся с

уровнем речевой компетенции говорящего, а именно: употребление действительных и страдательных причастий настоящего времени действительно коррелирует с высоким уровнем речевой компетенции, и данные   группы   причастий,   бесспорно,   можно   считать   его   маркерами.

Напротив, употребление действительных причастий прошедшего времени более характерно для информантов с низким УРК. Страдательные причастия прошедшего времени в материале исследования поровну распределились между информантами с низким и высоким уровнем речевой компетенции.

Можно сделать вывод, что страдательные причастия прошедшего времени не являются маркерами высокого УРК и употребляются информантами как с высшим, так и со средним образованием.

Количественные  характеристики,  отражающие  зависимость употребления  различных  групп  причастий  от  возраста  информантов, показали, что носители языка старшей возрастной группы используют в спонтанной речи в целом меньше причастий, чем представители младшей

возрастной  группы.  Исключением  оказалась  группа  страдательных причастий прошедшего времени: в монологах участников эксперимента старше 35 лет причастий указанной группы выявлено на 40 \% больше, чем в монологах их младших коллег.

Для деепричастий по материалам проведенного анализа можно сделать следующие   заключения:   деепричастия   несовершенного   вида   очевидно

являются коррелятами низкого УРК говорящего; информанты в возрасте после 35  лет  (старшая  возрастная  группа)  практически  не  употребляют в своей речи деепричастий – по сравнению с участниками эксперимента младшей возрастной группы.

Список литературы

1.  Абрамова Г. С. Возрастная психология. М., 2001.

2.  Богданова Н. В. Инновационные технологии в изучении и преподавании русского   языка   (формирование   учебных   материалов   нового   типа)

// Международная научно-практическая конференция «Образовательное и  культурное  пространство  СНГ  и  Европы:  Информационные Технологии в процессе обучения русскому языку в неязыковых вузах».

Сборник научных докладов. 10 октября – 13 октября 2008 года. Ереван –

Армения. Ереван, 2008. C. 46-53.

3.  Богданова Н. В. О синтаксических коррелятах дифференциации уровней речевой культуры // Живое слово в русской речи Прикамья. Пермь, 1993. С. 92-100.

4.  Богданова Н. В. Синтаксические признаки устной монологической речи и          степень   их   диагностичности   для   дифференциации   социальных

характеристик   говорящего   (к   постановке   проблемы)   // Материалы XXVII межвузовской научно-методической конференции преподавателей и  аспирантов.  Вып. 2.  Секция  грамматики  (русско-славянский  цикл).

16-22 марта 1998 г. Тезисы докладов. СПб., 1998. С. 62-68.

5.  Богданова Н. В. Уровень речевой компетенции как реальная социальная характеристика   говорящего,   определяющая   его   речь   // Материалы

XXXVIII  международной   филологической   конференции.  Выпуск 22. Полевая лингвистика. Интегральное моделирование звуковой формы естественных       языков.       16-20 марта       2009 года       / Отв.       ред. А. С. Асиновский, науч. ред. Н. В. Богданова. СПб., 2009 (в печати).

6.  Бродт И. С. Уровень     речевой     компетенции     говорящего     и     тип коммуникативного   сценария   // Материалы   XXXVI   Международной

филологической конференции 12-17 марта 2007 г. Вып.20 : Полевая лингвистика.  Интегральное  моделирование  звуковой  формы естественных языков / Под. ред. А.С. Асиновского, Н.В. Богдановой. – СПб.: Факультет филологии и искусств СПбГУ, 2007.

7.  Вахтин Н. Б., Головко Е. В. Социолингвистика и социология языка:

Учебное пособие. СПб, 2004.

8.  Венгер Л. А. Возрастная психология // Большая советская энциклопедия.

Т. 5. М., 1971. С. 270.

9.  Грамматика русского языка (Том 1) М., 1960.

10.Грановская Р. М. Элементы практической психологии: учебное пособие.

Л., 1988.

11.Куканова В. В. Лингвистический анализ репродуцированных текстов (на материале звукового корпуса русской речи юристов), Автореф. на соиск.

канд. фил. наук, СПб, 2007.

12.Куканова В. В. Русская спонтанная речь: Свободные монологи-рассказы на заданную тему: Тексты. Лексические материалы, СПб, 2008.

13.Маркосян А. А.    Возрастная     психология    // Большая       советская энциклопедия. Т. 5. М., 1971. С. 270.

14.Наумов В. В.        Лингвистическая      идентификация         личности

// Фонетические чтения в честь 100-летия со дня рождения Л. Р. Зиндера

(сборник статей). СПб., 2004. С. 240-245.

15.Петровский А. В. Возраст // Большая советская энциклопедия. Т. 5. М.,

1971. С. 269.

16.Рахманова Л. И.,  Суздальцева В. Н.  Современный  русский  язык,  М.,

2007.

17.Русская грамматика (том 1) М., 2005.

18.Русский  язык  по  данным  массового  обследования:  Опыт  социально-

лингвистического изучения / Под ред. Л. П. Крысина. М., 1974.

19.Хухлаева О. В. Психология развития: молодость, зрелость, старость. М.,

2002.

Н.М. Пестрякова

Казанский государственный технический университет им. А.Н. Туполева,

Россия

М.Г. Пестряков

ООО Научно-производственный центр «Тринтавр», Казань, Россия