Геополитика - Учебное пособие (Крупницкий С.В.)

Современное евразийство

 

Евразийская партия России (ЕПР). ЕПР первая политическая партия получившая регистрацию Минюста после подписания президентом России В.В. Путиным нового закона «О политических партиях» (2001г.) Основатель депутат Госдумы Абдул-Вахед Ниязов. Он же создал межфракционную группу «Евразия» в которую входили 32 депутата (Виктор Черепков, Валерий Дорогин, Курбан-Али Амиров, Карелин). 7 общероссийских движений: «Рефах», Православное единство, Чеченская солидарность, конгресс буддистких народов, Патриоты Санкт-Петербурга, Молодая Москва, Партия справедливости и порядка.

По мнению инициативной группы партия должна стать базой национальной идеи в России и помочь интеграционным процессам внутри нее. Угрозе глобализации евразийцы хотят противопоставить «евразийский контрглобализм». Он должен идти в режиме реальной многополярности. Организаторы называют себя новыми евразийцами, а своими учителями Николая Трубецкого и Льва Гумилева ( но не Г.В. Флоровский «Евразийский соблазн») Л. Гумилев. Ритмы Евразии: эпохи и цивилизации. Русь и Великая Степь. От Руси к России.

Евразийские мотивы заметны и в программе партии власти – «синтез универсальных принципов рыночной экономики и демократии с реальностями России и патриотическим консерватизмом (сочетание европейского опыта с российскими традициями – сильное государство и социально ориентированная экономика)».

Попечительский совет ЕПР возглавляет Павел Бородин. Александр Дугин советник Г. Селезнева. За партией стоят (потенциально) 22 мил. российских мусульман, тюркские народы и красивая, почти антизападная идея в духе «разворота над Атлантикой». Каждый видит в евразийской идеи то, что хочет: одни антизападничество, другие особую роль востока, мусульманства. «Лучше жить в юрте с татарином, чем в доме рядом с католиком».

Главная суть евразийской идеи сводится к тому, что «Россия-Евразия» – это особый социо-культурный мир. В силу своего географического положения Россия лежащая на границе двух миров – восточного и западного, - исторически и геополитически выполняет роль некоего культурного синтеза, объединяющего эти два начала. Евразия – особый географический и культурный мир. «Весь смысл и пафос наших утверждений сводится к тому, что мы осознаем и провозглашаем существование особой евразийско-русской культуры и особого его субъекта как симфонической личности». Кто откажется быть симфонической личностью ? Мы не славяне и не туранцы – мы русские. Манифест евразийцев – Исход к Востоку. 1921г. Евразийская хроника.

«Национальным субстратом того государства, которое прежде называлась Российской империей, а теперь называется СССР, может быть только вся совокупность народов населяющих это государство, рассматриваемое как особая многонародная нация и в качестве такой обладающая особым национализмом. Эту нацию мы называем евразийской, ее территорию Евразией, ее национализм – евразийством».

Территорию России евразийцы понимают как особый географический мир в котором народы занимают свою нишу. Л. Гумилев дополняет это учением о «кормящем и вмешающем ландшафте» или «месторазвитии», для русских это были речные долины, для финно-угорских народов – водораздельные пространства, для тюрок и монголов – степь. Если исходить из данного определения Россия представляет собой географическую и культурную  мозаику. Евразийцы сопоставляли вмещающий ландшафт с историей населяющих их этносов.

Первый принцип евразийства был определен еще Петром Николаевичем Савицким – границы России (Евразии) отделяющие этот внутренний континент от Запада проходит по нулевой изотерме января. Другой основой евразийства стала идея евразийского полицентризм против европоцентризма. Европа – центр мира, но и Палестина центр мира и Китай и т. д.

Л. Гумилев – евразиеец, более того Л. Гумилев – в первую очередь туранец; пропагандист некой туранской пассионарности и ее влияния на формирование российского народа (во вторую очередь, если иметь ввиду нескрываемое предпочтение «людям длинной воли»)  и российского государства в третью очередь. При этом отстаивая идею сильной власти, как выражение воли народа.

Евразийцы определяют себя как «осознатели русского культурного своеобразия». Гумилев с большой настойчивостью подбирает и накапливает признаки и доказательства этого «своеобразия». Но со своими реестрами он плохо справляется, стремясь забить оппонентов множеством (потоком) отдельных фактов, якобы подтверждающих его теорию так что это напоминает устное выступление в виде монолога, когда слушатель не успевает осмыслить один факт, как ему преподносят другой, затем третий, затем следуют различные интерпретации фактов с многочисленными отвлекающими подробностями и вопросами вымышленному оппоненту; так, что реальному оппоненту остается только развести руками. Своеобразие он открывает повсюду начиная от «месторазвития» и вплоть до религиозной области. С большим вниманием он изображает «географические» особенности России, подчеркивая и связывая с ним своеобразие этнического состава, не забывая об особенностях расового коффициента. Он занят морфологией России как равной Евразии и на это уходит все его внимание в процессе изучения этногенеза великороссов. Географическое единство и своеобразие евразийской территории настолько поражает Л.Гумилева, что в его представлении подлинным субъектом исторического процесса и становления нации оказывается как бы территория. Поэтому история русского народа как бы растворяется в истории Евразии, как своеобразной среды и «месторазвития». Правда сама территория изменяется в историческом плане, под психическим и физическим давлением населяющих ее народов. Но вместе с тем именно территория является основным фактором и фактом общественного процесса.

Таким образом исследуя пространство Л. Гумилев устанавливает прямую связь между космосом и социумом, между космосом и мышлением, минуя надоедливые попытки исследования по отдельным направлениям пространство космоса, пространство социума и пространственные параметры мышления. Хорошо, что не с «демургами народов»(«Роза мира» Д. Андреева).

Итак, пространственная концепция Гумилева включает: космос, пассионарность и «вмещающий и кормящий ландшафт».

Тип евразийца в России традиционен – это как правило выходец из образованных слоев общества,  как правило отсидевший срок в тюрьме, на каторге или в лагере (в зависимости от времени) за поиски «правды и справедливости», после этого порвавший с интеллигенцией  и ее либеральными идеями, и как итог – сторонник «стихийной правды народа» в лице сильной центральной власти (Ф. Достоевский, Н. Морозов, Л. Гумилев, Г. Павловский).

Лев Гумилев – узнаваем и понятен и в бывшем СССР и в современной России, как сторонник следующих идей:

О предопределенности исторического процесса (формационная теория).

О стихийной правде народа (построенной на идеях справедливости).

О необходимости волевых начал для управления этой стихией.

О формировании некой партии власти выражающий идеи народа.

Узнаваемы понятия: советский народ – евразийский народ, КПСС – партия власти и т. д.

На чем основана мифология евразийского пространства:

1. Евразийство фиксирует вневременный образ пространства, как некий проект построенный извне заданием контура, центрированием контура и фиксацией границ. Это некое абсолютное пространство, постоянно порождающее стандартную социальную структуру: Империя Чингис-хана; ее правоприемница – Российская империя ( включающая Московский, Петербургский и Советский периоды). История России равная  истории Ев­разии сконструированной евразийцами – не становление, а повторение, воспроизведение, серия индивидуаций, сменяющие одна другую реализации некого архетипа евразийской державы. Это величественная территория, площадь и протяженность страны (а не сложность, насыщенность формами, разнообразие частей);  сама по себе географическая величина символизирует и выражает величие державы и отождествляется с ним (сравним советскую держав­ную и вообще имперскую риторику). Евразийцы отождествляют разные евразий­ские державы, исключительно исходя из пересечения объемов соответствующих по­нятий, близости исключительно территорий. Основания отождествления разных ев­разийских государств для евразийцев сугубо экстенсивны - это именно и только общность занимаемых ими областей пространства независимо от его структуры и содержания (например, отождествление держав хуннов и России). Евразийское про­странство сакрализуется, т.е. наделяется вертикалью, но задается исключительно горизонтально, т.е. опять-таки экстенсивно.

2. Данное пространство структурировано по принципу центр – граница, где игнорируется  все остальное пространство(или данное пространство рассматривается как материал для имперского центра и его границ). «Паровоз умчится прямо на границу» и «буду как все в сапогах» - Агутин и «Отпетые мошенники». Отнесение региона к никак себя не проявляющей и ничем в культурном ландшафте не являющейся границе (будь то граница с Казахстаном или граница "Европы с Азией") или к центру, каковой ничто, ничем и никак не центрирует - это идентификация через фикции.

Пространство "между центром и границами" - основное пространство страны, про­винция, оказывается чем-то бесструктурным, несущественным и символически несу­ществующим. Пространство страны наделяется высокой мерой целостности и отож­дествляется с государственной территорией; нужно говорить и о неразличенности страны и государства в их территориальных аспектах во всех указанных образах России, что также чрезвычайно существенно для евразийства.

3. В такой схеме Образ России (задается) равен по содержанию Евразии (Россия равняется Евразии), но по реальному описанию   напоминает периферию Европы (с набором соответствующих комплексов) – некое пограничное пространство (мифологическое или даже фиктивное). Утверждая, что Россия суть самостоятель­ный Центр, евразийцы описывают его как Периферию (точнее - Пограничную Периферию).

4. Евразийское пространство по социальному содержанию это имперское пространство. Страна представлена государственным пространством с державно имперскими  атрибутами: древностью и величиной территории. Имперское пространство предельно одно­образно, однако и оно, будучи централизованным и жестко отграниченным, уже тем самым имеет, как минимум, три части (три типа частей) - собственно центр, границу, "остальное пространство" (периферию).

Пространственные атрибуты России, есть атрибуты Российской империи, а не самой России. Это прежде всего мо­ноцентризм и высочайшая централизация и страны в целом, и ее институциональ­ных частей (регионов), огосударствление пространства, практическое отсутствие или малая роль собственно провинции и преобладание периферии во всех смыслах как некой аморфной вещи, чрезвычайно высокая роль и внешних, и внутренних границ, перманентная статусная динамика культурного ландшафта; им отвечает рентно-ресурсная ориентация экономики, примат конструирования (заданности) городов, регионов и даже этносов над их само­развитием и многое другое. Но в целом проблема поразительно мало разработана и почти не исследована; мысленное освобождение России от бремени империи не про­изведено, реконструкция неимперской России не проделана; проект неимперской России (если исторически таковой был сконструирован) не реконструирован. Россия "по умолчанию" принимается как империя.

5. Евразийство последовательно и определенно характеризует рос­сийское пространство и, исходя из него, российскую цивилизацию, как некую целостность пространство = обще­ство = государство. Евразия евразийцев – есть особый мир, географически и истори­чески единый цельный закономерно существующий макрорегион. Для евразийства существует лишь нерасчлененно-синкретическое единство.

6. Негативностъ самоопределения состоит в полагании, прежде всего того, что не есть Россия, т.е. определение и задание России через отрицание, непринадлежность, не­включенность. Не впадая в европоцентризм, стоит напомнить, что европейская ци­вилизация определяет себя внутренне, интенсионально и интенсивно (смысл, идеа­лы), абсолютно (трансцендентные ценности), т.е. позитивно: пространственный ас­пект не играет значимой роли (при значительной несомненной активности еврропейской цивилизации), а в пространстве акцентируются интенсиональные ас­пекты (богатство формами). Однако самоопределение европейской цивилизации таково отнюдь не потому, что Европа (как бы ее ни понимать) не имеет определен­ных пространственных форм и положения (они богаты и динамичны). Евразийцы вполне справедливо подчеркивают, что евразийское самоопределение - полная ан­титеза самоопределению Европы, по сути и по форме. Даже традиционное само­определение Китая как "Срединной державы" имеет совершенно иной характер: Китай определяет себя как центр Ойкумены, но отнюдь не как, скажем, не-Индия, тем более не как промежуточно-пограничная область между Индией и Монголией или Степным миром; противопоставление монголам носит характер оппозиции "(цивилизованная) страна - (варварская) периферия", обычной для самоопределе­ния традиционной империи.

Пространство России, как принято считать, ха­рактеризуется определенной промежуточностью, пограничностью и двойственнос­тью.

Россия идентичная Евразии евразийцев есть каскадное, катастрофическое сужение предме­та и понятия "Россия". Во-первых, все сущности, все содержание редуцируются к пространству-времени, а пространство-время в силу цикличности евразийского вре­мени сводится к пространству. Во-вторых, все в пространстве и все пространство сводятся исключительно к тем его аспектам, каковые связаны с государством, вы­ражены и воплощены в государстве, в пространстве равном государству. В-третьих, это пространство = государство дано исключительно в экстенсиональном аспекте - как внешнее положение и экстенсивная величина. В-четвертых, внешнее положение и экстенсивная величина сами редуцированы к своим простейшим вариантам - физи­ческому размеру государственной территории и одному-единственному аспекту пространственного положения - к положению "между" Западом и Востоком. Наконец, это положение сведено фактически к положению в одномерном, линейном пространстве, где не­тривиальное отношение "быть между" резко сужается. Россия в "евразийской апо­логии" - исключительно тусклое, тощее, чрезвычайно бедное содержанием поня­тие,

Природная периферия материка Евразии инвертируется евразийцами в мировой центр, универсальный, значит - и культурный, центр.

Геополитическое понимание России как державы великого пространства равного государству дополняется пониманием России как страны великой культуры или великой духовности.

Ин­тенсивно самоопределяемые пространства задаются не внешне, "естественными ру­бежами", а внутренне - формами, внутренними связями частей пространства и его структурами.

Евразийство наделяет определенную территорию чертами, каковые могут быть присущи исключительно области мифического пространства. Россия равная Евразия  есть особое место. Это место особым образом выделено, очерчено, отделено (неизмен­ные естественные границы) и отличается от всех прочих мест. Оно выделено во Вселенной, неподвластно времени и не подчиняется истории. В этом особом месте не действуют общие для всех мест законы: не меняется культурный ландшафт, не формируются и не трансформируются регионы, не распадаются империи. Время тут течет по-особому или просто не течет. Работает своя логика и причинность и прочее (Однако для построения концепции мифологизация ее оснований - вполне обычное явление, и евразийство тут не исключение).

Евразийство - мифологическая сакрализация государства в виде пространства равного госу­дарству. Это - миф о державе. Единство Российской империи оказывается обязан­ным у евразийцев вполне объективной и непреложной доминанте, чем-то вроде за­кона природы (или точнее – следствиям некоего закона природы).

Проблема единства пространства страны тем более важна, что территория Рос­сии (в любом смысле, в любом объеме - исторически, начиная с XVI века) включает природно и культурно существенно разнородные области, к тому же (реально или потенциально) имеющие или имевшие не только внутренние, но и внешние центры тяготения. После включения (покорения, присоединения) Казани и Астрахани (т.е. Поволжья), тем более Сибири, Россия уже имеет в общем современную - одновре­менно имперскую и полупериферийную - пространственную, геоэкономическую, геополитическую и геокультурную структуру.

Россия "в  современных российских банкнотах" - вели­кая империя, но империя русская (все города – русские, страна репрезентирована прежде всего тем, что можно считать ее "метрополией" – великорусские центры) и в этом смысле анти-евразийская.

К тому же Россия задается позиционно – страна «за Лимитрофом» – межцивилизационная погранично-переходная зона постоянная во времени и пространстве. Наделение России огромной величиной это в сущности спекуляция на картографическом образе – пятно на карте (бесструктурное пространство). В свое время Менделеев предлагал печатать на картах азиатскую часть Российской империи равной европейской ее части ( то есть в различных масштабах на одной карте, чтобы визуально и психологически Европейская Россия была равной всей остальной территории, а азиатская территория не давила на воображение и мышление). Морфология же, структура территорий, насыщение контура не рассматривается или трактуется как нечто несущественное. Весьма сходно наивное самоопределение современной РФ и ее регионов. Регионы определяются пространственно, экстенсивно и экстремально, основываясь на приписываемой региону или его центру положения и роль центра территории или даже всей России. Петербург – вторая столица. Ростов на Дону – столица Донского края. Старочеркаск – столица донского казачества и т.д. К тому же существуют претенденты на этнографический центр России, географический центр. В самоопределении регионов также совмещается центр и граница. Особенно выгодно для регионов в смысле вытягивания средств из бюджета быть самой что ни есть настоящей границей, барьером, рубежом, бастионом, передовым рубежом России (Калининград, Приморье, Камчатка). Оренбургская область, Омская , Челябинская, Саратовская – граница с Казахстаном.

Пространство "между центром и границами" - основное пространство страны, про­винция оказывается чем-то бесструктурным, несущественным и символически несу­ществующим. Пространство страны наделяется высокой мерой целостности и отож­дествляется с государственной территорией; нужно говорить и о неразличенности страны и государства в их территориальных аспектах во всех указанных образах России, что также чрезвычайно существенно для евразийства.

Пространственный евразийский образ России раздвоен:

с одной стороны Россия представляется как самодостаточная империя;

с другой стороны и одновременно по своим объективным показателям основанным на  доказательной базе евразийских идей Россия  предстает как периферия цивилизованного мира.