Геополитика - Учебное пособие (Крупницкий С.В.)

Особый путь развития: геополитические идеи евразийства

 

Продолжателем идей Данилевского был Г.Н. Трубецкой. В работе «Россия как великая держава» (1910 год), он представил концепцию России как евразийской державы. В этой работе, написанной накануне первой мировой войны, вопрос о европейских и азиатских интересах решается им в пользу последних. Он пишет: «Россия не только европейская держава. Мы не можем поддаться искушению всецело вернуться в Европу». И несколько ранее: «… современное развитие Англии и Германии, растущее благосостояние и демократизация этих стран оказывают сильнейшее влияние в смысле сохранения мира, с которым связаны интересы стольких миллионов трудящихся классов и капиталистов. Но мы уже видели. что те же самые интересы могут при известных обстоятельствах вынудить германское правительство к насильственной развязке чересчур натянутого положения. В присутствии такого рода факторов какое положение естественнее всего занять России? – Неужели связать судьбу с одной из сторон в тяжбе, которая нас прямо не касается?».

Приведенные высказывания Трубецкого свидетельствуют о том, что он также как и Данилевский рассматривал Россию как государство мирового масштаба. Он считает, что в реальной политике в данный период времени европейские проблемы менее значимы, чем азиатские. Трубецкой четко датирует поворот российской политики от европейских проблем к азиатским серединой девяностых годов XIX века, когда правительство Александра III приняло решение о строительстве транссибирской магистрали (начало строительства – 1891 год). Трубецкой придавал огромное значение строительству железных дорог как двигателю политики: «Без железной дороги невозможен союз». Он отмечал: «Решение русского правительства довести до конца предпринятую им задачу соединения европейской России с тихоокеанским побережьем, и в особенности деятельное наше выступление в роли третейского судьи между Японией и Китаем в 1895 году, ставили задачу обеспечить себя на последующие годы от всяких случайностей на европейском фронте». По существу вопрос о мировом статусе России был осознан лишь с началом железнодорожного строительства. Показателен в этом отношении территориальный спор между Великобританией и Россией в Средней Азии и Персии, который автоматически решился в пользу России после прокладки железных дорог к Каспийскому морю, что было подтверждено договором 1907 года.

Геополитическая Россия возникла прежде всего как «железнодорожная цивилизация». Трубецкой также обратил внимание на развитие естественных морских коммуникаций, особенно значение Панамского канала для будущего могущества США: «С прорытием Панамского перешейка военно-морское значение Америки почти удвоится, и Америка станет важным фактором во всех проблемах Дальнего Востока».

Следует отметить следующее – в работе Трубецкого совершенно не упоминаются труды классиков геополитики Х. Макиндера и А. Мэхэна, при этом множество ссылок на европейских и азиатских политических деятелей. В этом проявляется и традиционная слабость русской научной мысли и не преодоленный еще дух старой, континентальной патриархальной России. Морским проблемам уделено чрезвычайно мало внимания. Трубецкой вообще не замечает проблемы противостояния морских и сухопутных государств. Даже анализируя политические отношения России и Великобритании он рассматривает эти отношения с точки зрения континентальный интересов и возможностей России, мало уделяет внимания морскому могуществу Великобритании, но при этом отмечает сухопутную уязвимость британских колоний на Азиатском континенте: «… чем ближе и ближе подходили бы русские железные дороги и русская мощь к наиболее слабым местам границы, тем более правительство Индии подвергалась бы тревогам и опасениям». Причем за высказываниями Трубецкого не могло быть и не было (не стояли) ни реальных действий ни каких либо экономических или политических сил. Абстрактно теоретически и учитывая сложившуюся после русско-японской войны ситуацию он был противником территориальных захватов, в том смысле, что России необходимо освоить уже имеющиеся территории и решающую роль здесь могло сыграть усиленное железнодорожное строительство. От европейских союзников Трубецкой не видел проку.(Александр Ш: «У России два союзника – ее армия и ее флот»). Как и Данилевский он считал очевидным тезис о морской изоляции России и поэтому настаивал на невмешательстве в европейские дела, именно поэтому он не принимал участие России в военном союзе европейских стран -  Антанте. По его мнению так как морские пути блокированы для России (Балтийское море Германией, Черное море – Турцией, Тихий океан  - Японией), «политика поступательного империализма должна была уступить место политике обеспечения и сохранения того, что осталось». Пораженческие настроения были настолько сильны, что одной из главных стратегических задач он считал разработку системы прикрытия и безопасности по строительству и эксплуатации железнодорожных путей в приграничной зоне. (Строительство более широкой чем в Европе железнодорожной колеи. Что бы в случае вторжения на территорию России Германия не могла использовать русские железные дороги.)

Геополитические приоритеты для России за пятьдесят лет (от Данилевского до Трубецкого) существенно изменились: если Данилевский лишь указывал на несоизмеримость европейских и азиатских проблем (в пользу азиатских), то Трубецкой попытался определить стратегические задачи России в конкретных районах (Китай, Корея, Тибет, Турция, Персидский залив). Если для Н.Я. Данилевского общеславянская идея была превыше всего:  «Идея славянства должна быть для русских высшей идеей, выше свободы, выше науки, выше просвещения». То с появлением новых технических средств масштабы деятельности России возросли многократно, а «славянский вопрос» как бы отошел на второй план: «… самое лучшее для нас не поддерживать ни в Болгарии, ни в Сербии ложных надежд на готовность России помочь им во всякое время, когда они того пожелают, не дожидаясь, пока Россия сама найдет, что для этого пробил час».

В своих работах Е.Н. Трубецкой также как и его брат  уделял внимание соотношению исторического и географического в политическом процессе. По его мнению воздействие географических факторов в истории России проявлялось по следующим параметрам:

1. Равнинность русской территории приводила к приоритетному значению равенства для социального развития.

 «Равнинный, степной характер нашей страны наложил свою печать на нашу историю. В природе нашей равнины есть какая-то ненависть ко всему, что перерастает плоскость, ко всему, что слишком возвышается над окружающим. Эта ненависть есть злой рок нашей жизни. Она периодически сравнивала с землей все то, что на ней вырастало».

«Для русского освободительного движения характерно то. что оно дорожит равенством больше, нежели самой свободой».

2. Другой важной чертой национального мышления является растворение в  пространстве.

С одной стороны здесь присутствует вековая борьба народа с пространством, с другой стороны отрицание народом каких либо ограничений (стремление к анархии). Не признается постепенность, последовательность, порядок. Предпочтение отдается рывкам, рабство готовы предпочесть частичному освобождению, любое социальное движение действует по принципу: или все, или ничего.

3. Огромность территории способствовала определенной беззаботности и благожелательности к другим  (не сформировалось агрессивное самосознание, инстинкт выживания так необходимый в рамках индустриальной цивилизации, то есть до определенного момента в этом не было необходимости). Российскому самосознанию свойственно мессианство, стремление вступаться и защищать другие народы, что так же является своеобразным способом выживания в рамках традиционного общества. «Обладая огромной территорией, Россия не заинтересована в ее увеличении: политика захватов может причинить нам не пользу, а только вред. Нам нужно сохранить, а не умножить наши владения».

«Русский национальный и государственный интерес требует всеобщего освобождения народностей, всеобщего их раскрепощения». «В этой сверхнародности русского патриотизма, в этой его преданности целям не узко национальным, а общечеловеческим – надежда других народов».

Мысль о мессианстве как национальной русской черте особенно импонирует Трубецкому: «Наш подлинный народный интерес и идеал выражается не в поглощении, а в воскрешении других народов – в защите всех малых и слабых народов против народов насильников и хищников». Эта верно подмеченная тенденция в последующем вылилась в советском интернационализме. Ростки этих идей вызревали в российском массовом сознании как способ выживания традиционной цивилизации перед угрозой индустриальной. «Задача, навязанная нам историей чужда противоположности востока и запада, она одинаково возвышается над антагонизмом племенным и вероисповедным. Эта задача по существу сверхнародная универсальная – задача всеобщего политического возрождения всех порабощенных национальностей». Е.Н. Трубецкой рассматривал вопросы мировой задачи России не как проблемы технологического, дипломатического или военного развития, а как вопрос осознания народом своей мировой задачи.

Элементы евразийства в политическом плане были присущи Г.Н. Трубецкому, а в плане философском – Е.Н. Трубецкому, но в полной мере евразийство развился в двадцатые годы как реакция на русскую революцию и выбора особого пути развития -  «построение социализма в одной отдельно взятой стране».

Манифестом евразийства стали книги С.Н. Трубецкого «Европа и человечество», вышедшая в 1920 году и «Исход к Востоку», вышедшая в 1921 году. Евразийство можно охарактеризовать как социально-философское, религиозно-нравственное, а не политологическое течение. Огромное внимание в евразийстве уделялось историческим концепциям. В частности, утверждалось благотворное влияние татаро-монгольского ига на Россию. Евразийцы считали, что православие так же не исчерпало своего потенциала, и в купе со славянской идеей приведет к образованию панславянского государства, идущего по особому пути. ( Российская империя как правоприемница империи Чингиз-хана ).

Значительное внимание евразийцы уделяли географическому положению России. В своих исследованиях, в отличие от предыдущего поколения ученных, они  уже опирались на труды геополитиков – Ф. Ратцеля и Х. Маккиндера. Подтверждением служит обоснование формирования России как географически замкнутого самодостаточного пространства (меридиональная направленность  рек, отчуждение России от мирового океана и мирового хозяйства – замкнутый тип экономики, ярко выраженный параллелизм степи и леса, особенности речных цивилизаций).

Определение России как особой евразийской континентальной массы создало представление о неком сверхнароде с особым православным или как в последующем выяснилось советским мышлением. Евразийство С.Н.Трубецкого  было все же вторичным по своему проявлению и реального анализа политических событий не давало. Вполне естественно, что евразийцы не могли отойти от дореволюционного традиционного русского мировозрения, а постреволюционное (советское) воспринять не смогли. Основной упор в их работах все же делался на противопоставлении России и Европы (родовое или видовое понятие «Россия»). Работы евразийцев не достигли даже уровня предыдущих исследований (исследования влияния современных технологий на природный фактор), в сущности они вернули русский мир к язычеству. Эта идеология была окрашена трагедией русской интеллигенции. Часть евразийцев пыталась сотрудничать с советской властью однако их научные рекомендации большевикам были совершенно не нужны и использовались в провокационных целях спецслужбами.

Движение евразийства, оформившееся в 20-х годах в кругах русской эмиграции, принадлежит к числу наиболее самобытных и интересных течений русской общественно-политической геополитической и философской мысли. Организаторами и интеллектуальными вождями этого движения были известный филолог Н. Трубецкой, юристы и правоведы В. Ильин и Н. Алексеев, философы Л. Карсавин, Н. Лосский, Б. Вышеславцев, богословы Г. Флоровский, В. Зенковский, Г. Федотов, географ Г. Вернадский, экономист П. Савицкий, историк М. Шахматов.