3. геополитическое и социокультурное пространство в концепции

Д. Майнинга

Культурология и геополитика. До определенного момента социокультурные проблемы изучались только германской геополитикой. Понятия «культура» и «география» впервые теснейшим образом были увязаны в концепции К. Хаусхофера. Именно он ввел в геополитику термин «культурные границы». Учитывая тот факт, что культурные границы Германии намного превосходили ее политические границы, можно сказать, что военная деятельность нацисткой Германии была направлена на то, чтобы сделать культурные границы политическими.

Полное исключение из англо-американского геополитического анализа понятия «культура» изначально исходило из рациональной оценки своего полного экономического и геостратегического превосходства.

В теории Х. Макиндера априорно предполагалось, что носителем современной культуры являются морские державы, а материковая сухопутная традиционная сердцевина Евразии является почти эсхатологической угрозой этой культуре. Х. Макиндер в своих работах не затрагивал проблемы культурного влияния, что трудно объяснимо с точки зрения традиционного мышления, учитывая, что в составе Британской империи находилось огромное количество народов. Если эти вопросы и затрагивались (роль культурного влияния на геополитическое могущество страны), то скорее всего имелось в виду политическое влияние (политическая составляющая). Так Х. Макиндер и не допускал мысли о самостоятельном культурном значении России. Более того он был уверен, что Россия привыкла к германскому культурному доминированию и легко подчинится ему. По его мнению основная угроза для англо-саксонской цивилизации исходила от расширения германского политического влияния. Материковой сердцевине (хартленду) отказывалось в какой-либо культурной самостоятельности, а тем более в культурном влиянии. В американской геополитике ни А. Мэхэн, ни Н. Спайкмэн не разрабатывали проблему взаимодействия политики и культуры.

История, однако, распорядилась иначе. В 1945 году был положен предел германской культурной экспансии: германская культура попала под влияние англо-саксонской культуры. На Востоке, в Тихоокеанском регионе был положен предел японской культурной экспансии. Сильнейший удар был нанесен французскому культурному влиянию. Казалось, что крупнейшие мировые культуры ушли с ранее занятых ими позиций на евразийском континенте и образовался вакуум, заполнить который не составит труда для американской культуры. Но на деле очень быстро начал развиваться противоположный процесс. Бывшие колониальные территории оказались более восприимчивы к культуре в значительной мере традиционного русского общества. Индустриальная западная цивилизация вынуждена была вступить в нелегкую борьбу с «низшей» традиционной культурой за влияние на страны третьего мира.

Весь послевоенный период ретроспективно представляется как цепь технологических микрореволюций и известен в новейшей истории под терминами «гонка вооружений» и «холодная война». Начало этому процессу было положено 6 и 9 августа 1945 года. На смену германо-японской гегемонии пришла англо-американская. Наиболее значимыми событиями были:

Создание ядерного оружия в США и СССР (1945-1949 годы).

Запуск искусственного спутника земли 4 октября 1957 года (СССР) и запуск первого человека в космос 12 апреле 1961 года (Ю. Гагарин – СССР).

Начало разработки программы «космических войн» 23 марта 1983 года (президент США Р. Рейган).

В политическом плане гонка вооружений в ракетно-ядерной сфере сопровождалась созданием замкнутых сфер влияния и военных блоков (НАТО – 1949г, Варшавский договор – 1955 г.).

США в выборе своего послевоенного геополитического поведения имели альтернативу:

или, по выражению Рузвельта «залезть обратно в свою американскую нору и закрыть ее изнутри» (традиционный изоляционизм);

или активно действовать на евроазиатском континенте.

Развитие американской геополитики шло достаточно традиционным путем – аккумуляция теорий и идей развивающихся в Германии, Великобритании и США (рационализм) и включала следующий набор принципов:

наращивание военно-морского присутствия путем организации баз (А.Мэхэн);

основными оппонентами становятся континентальные государства Евразии (Х.Макиндер);

ведение борьбы с ними с целью установления контроля над материковой каймой, или «спорным поясом»  (Н.Спайкмэн).

Американская геостратегия основывалась на данных постулатах и руководствовалась ими в реальной политике, хотя иногда это представляется случайностью, простым совпадением. Но для политиков это настолько очевидно (то есть, практические действия), что они и не вспоминают о теории.

Любое присутствие армии США на евразийском континенте является неприемлемым с точки зрения географии и территориальной целостности стран евразийского континента, тем не менее после второй мировой войны американские войска постоянно присутствуют на евразийском континенте, более того ведут военные действия, втягивая в них своих союзников.

До распада социалистического лагеря данная ситуация могла находить объяснение – как вынужденная и геополитически понятная мера, а в настоящее время нашлось новое объяснение – «борьба с международным терроризмом».

Таким образом, политическая практика, по существу, принимала геополитическую теорию, как руководство к действию, в чем стала напоминать германскую политику. Так , теория Н. Спайкмэна о контроле над евразийской береговой зоной была преобразована в «доктрину сдерживания», провозглашенную президентом Г. Трумэном и проводимую до 1953 года. Однако в середине 50-х годов возникла необходимость переоценки силовых действий. Именно в это время, в 1956 году, Дональд Майнинг  публикует свою интерпретацию мировых геополитических конфигураций.

Д. Майнинг (D. Meining) впервые в американской геополитике вводит в геополитическую теорию понятие культуры как основного системообразующего понятия. Геополитика, с его точки зрения, это взаимодействие не только географии и политики, но взаимодействие географии, политики и культуры:

Эти три понятия тесно переплетены в развитии такой континентальной массы, как Евразия. Исторически на американском континенте эти три переменные были связаны значительно слабее (меньше).

По мнению Д. Майнинга, именно недооценка влияния культуры на геополитические процессы и привела к краху западной модели колониализма в XX веке в Азии, Африке, Латинской Америке. «Нельзя изучать физические аспекты Евразии и оценивать ее гуманитарное значение, не проанализировав отдельные культурные группы».

Свое исследование о соотношении геополитического баланса сил на евразийском континенте Д. Майнинг начинает следующим утверждением: «Американская внешняя политика и существующая модель союзов в целом является воплощением, - трудно сказать сознательным или бессознательным, - теории Н. Спайкмэна о критической важности материковой каймы».

Перечень действий США после второй мировой войны показывает, что установление доминирования над материковой каймой было основой геополитической стратегии США. При этом, если в Западной Европе, после двух мировых войн, границы были четко определены и гарантированы и поле военных действий было ограничено под угрозой взаимного уничтожения (Берлинский кризис), то на Балканском полуострове и в Азии такие возможности оставались. В период президента Г. Трумэна правительство США пыталось ограничить распространение коммунизма в Азии, что привело к прямо противоположным результатам, -  краху колониальной системы. Таким образом, результатом политики сдерживания материковой сердцевины явилось усиление этого влияния. Конечно это был нежелательный геополитический итог, требовавший пересмотра основных понятий американской геополитики. Эту задачу и попытался решить Д. Майнинг, который ввел в американскую геополитику социокультурные параметры.

Появление культурологической концепции Д. Майнинга явилось не неожиданным всплеском философского предвидения, а попыткой осмысления реально происходящих геополитических процессов.

Геостратегические регионы. Д. Майнинг отмечал, что Х. Макиндер и Н. Спайкмэн разделяли территорию Евразии на три геостратегических района:

Материковая сердцевина (хартленд).

Внутренний полумесяц или материковая кайма.

Внешний полумесяц (морские или островные районы).

Однако Д.Майнинг считал, что с точки зрения функциональных критериев пространство земного шара можно разделить на пять функциональных групп:

Материковая сердцевина.

Континентальная кайма.

Морская кайма.

Внешние острова.

Внутренние острова.

«Материковая сердцевина» – с географической точки зрения, это территория степей и пустынь (Великий лесостепной коридор) в середине евразийского континента, ограниченная с севера тайгой, с юга – горными цепями, с запада – Волгой и Каспийским морем, на востоке Большим Хинганским хребтом; социокультурная составляющая определяется тем, что схожие физические условия привели к возникновению в этом регионе «базисно схожей культуры». Данный регион является самым внутренним, узловым регионом евразийского континента, что имеет функциональное значение, так как именно здесь проходят и сходятся в единый центр исторические континентальные сухопутные пути. Такой центральной точкой является территория современного Афганистана и Таджикистана. По мнению Д. Майнинга вся остальная территория евразийского континента является или континентальной каймой, или морской прибрежной каймой и расположенные здесь государства находятся соответственно или под влиянием морской, или под влиянием континентальной культуры. Евразийское пространство по функционально-культурной предрасположенности делится на три типа:

Китай, Монголия, Северный Вьетнам, Бангладеш, Афганистан, Восточная Европа, Пруссия, Прибалтика, Карелия – пространства органически тяготеющие к хартленду.

Южная Корея, Бирма, Индия, Ирак, Сирия, Югославия – геополитически нейтральны.

Западная Европа, Греция, Турция, Иран, Пакистан, Таиланд – склонны к морскому блоку.

Д. Майнинг анализирует соотношение географического положения, типа культуры и истории на примерах Китая, Индии, стран Ближнего и Среднего Востока и Европы.

Несмотря на обладание продолжительной линией побережья, Китай не только нельзя назвать государством морской культуры, но даже нельзя говорить о двойственном характере его культуры и таковым китайское государство являлось на протяжении нескольких тысяч лет. Тоже самое можно сказать и об Индии, хотя она имеет еще большие морские границы. Тем не менее заселение территории Индии происходило с севера и весь Индийский полуостров ориентирован на континент. Первоначальная Европа также континентальна (континентальная культура, континентальные ценности). Как континентальную культуру Д. Майнинг рассматривает и культуру большинства стран Ближнего и Среднего Востока. Таким образом, первоначальная ориентация социумов и культур – это континентальная ориентация. Возникновение культур с морской ориентацией – достаточно поздняя стадия развития человека. Сохранению континентальных, традиционных культур способствовало то, что европейская экспансия вплоть до XIX века распространялась на прибрежные территории, не углубляясь в сердце Евразии.

Особенности колонизации. Россия и Запад. Промышленная революция резко изменила динамику соотношения континентальных и морских культур в пользу морских. С появлением новых коммуникационных средств (парусных кораблей, пароходов) экспансия морских культур резко увеличилась. Континентальная кайма стала отходить от привычной континентальной ориентации и в этих районах появились элементы морской культуры. «Богатство полилось в морские европейские экономики, - писал Д. Майнинг, - в противоположность медленно развивающимся отсталым территориям Российской империи. И это свидетельствовало в пользу морских экономик». По его мнению, именно в этот период произошло определилось ярко выраженное различие континентальной и морской культур. Первоначально. континентальная кайма удерживалась традиционным для континентальных государств способом с помощью огромных сухопутных армий и нового инструмента по завоеванию пространства – железных дорог. Но в отличии от Запада Россия имела еще одно оружие в своем арсенале заполняющих пространство непритязательных русских колонистов, которые селились очень компактно, в силу традиционного коллективизма, чем обеспечивали устойчивое культурное воздействие среди туземных народов. «Российские строители железных дорог, прокладывающие рельсы в сердце Центральной Азии, и российские крестьяне, расселявшиеся все дальше в глубь материка, являли собой пример постоянной и продолжительной экспансии». Это было то оружие, которым западные морские страны не обладали. Только Южная Африка, Австралия и Новая Зеландия стали зонами европейской колонизации. Во всех остальных регионах европейские позиции удерживались с помощью оккупационных армий. И далее Д. Майнинг отмечает: «Сегодня весь смысл этих контрастных имперских позиций стал очевиден. В то время как европейская колониальная система в Азии рухнула и почти исчезла, Центральная Азия, ассимилированная и русифицированная, тесно инкорпорировалась в национальное государство».

Д. Майнинг четко выделяет две позиции, которые по его мнению, существовали при расширении территории в имперский период:

Первая позиция присущая западным странам, прежде всего Великобритании, как основной колониальной державе, характеризуется прежде всего военным продвижением и отсутствием ассимиляции.

Вторая позиция, присущая России, характеризуется прежде всего ассимиляцией.

В концепции Д. Майнинга прослеживается противопоставление России и Запада, причем сравнение делается не в пользу Запада. Д. Майнинг, первый из теоретиков геополитики, который выделил проблему культурного влияния России, как основу ее территориальной экспансии (расширения). Анализ Д. Майнинга, сделанный в 1956 году, хотя и лестен для российских бюрократов внешнеполитических и силовых ведомств, не определял всех реалий взаимоотношений центра и национальных окраин России. Его вывод о том. что русифицированная и ассимилированная Средняя Азия вошла в русское национальное государство оказался несколько неточным. После землетрясения в Ташкенте происходили демонстрации местного населения против присутствия русских строителей. Возможно эта теория была верна для малонаселенных районов Сибири, но не для Кавказа и Средней Азии. Исходя из геополитического положения России, Д. Майнинг приходит к выводу о том, что в дальнейшем России для ассимиляции новых территорий не нужна не только военная сила, но даже экономические союзы и соглашения. Все окружающие Россию страны дошли до такого уровня  экономической зависимости, когда жизнь данных народов основывается на поддержании этих отношений. Д. Майнинг предсказал, что логика процесса ассимиляции материковой сердцевины неизбежно приведет Россию к военному и экономическому подчинению Афганистана. Тезис о «вечном движении России к теплым морям, к Индийскому океану» он считал сильным упрощением политики России. Стремление к морям действительно появлялось в определенные моменты развития России, но его нельзя определить как «основной инстинкт» внешнеполитического развития страны. «Такая интерпретация раскрывает модель мышления океанически ориентированного запада, находящегося в тисках собственного стереотипа и считающего, что замкнутая континентальная позиция неблагоприятна. Но раз существуют наземные транспортные системы, Россия, наоборот, обладает огромными преимуществами, так как может иметь прямой функциональный контакт с любой точкой евразийской материковой каймы».

Концепция «культурной географии» Д. Майнинга была реакцией на неудачи политики сдерживания коммунизма в 1945 – 1953 годах. Понесшая страшные потери в годы второй мировой войны Россия тем не менее оказалась могучим противником. Влияние России возрастало на всех континентах. Рациональное объяснение этому феномену Д. Майнинг попытался найти в культурном воздействии, в наборе представлений привлекательных для стран третьего мира. (Русские говорили политикам и народам стран третьего мира то, что они хотели услышать – а именно, что жить надо правильно, честно и справедливо, то есть если перевести на нормальный язык. то у всех все надо отнять, а затем поровну поделить). Набор этих ценностей антизападничество и полукрестьянская культурная ориентация, предложенные Россией в этот период были более привлекательны для стран третьего мира. А во время доставленные двадцать тысяч тонн муки могли изменить политический курс страны и обеспечить поддержку со стороны народа. В этот кризисный для американской внешнеполитической бюрократии период Д. Майнинг делает попытку отойти от основополагающего принципа американской геополитической мысли – «баланса сил», - к культуре и идеологии. И тому были дополнительные веские причины.

США не смогли сохранить преимущества, полученного в результате создания ядерного оружия в 1945 году. Символичным был первый ядерный взрыв, проведенный в Советском Союзе, в центре азиатского континента на Семипалатинском полигоне в Казахстане в 1949 году – взрыв из глубин мировой суши, что было воспринято на Западе, прежде всего в США как прямая военная угроза, если не как объявление войны. После этого события мир резко разделился на два полярных пространства, два политических и культурных блока.

Очередная статья Д. Майнинга («Культурные блоки и политические блоки: модели международных отношений» – 1956 год издания) была посвящена дальнейшему развитию идеи тесной и углубляющейся взаимосвязи между политической географией и моделью культуры. «Военно-стратегический анализ политических процессов эфемерен, а стратегия присуща также и мирному ведению дел. Здоровая геополитическая стратегия всегда опирается на людей, то есть на культурно-национальные группы в их регионально-глобальном местоположении».

У. Слоэн в работе «Геополитика США» высказал предположение, что в период правления Г. Трумена США находилось под влиянием германской геополитической эпохи времен «молниеносной войны». Г. Трумен использовал атомные бомбы, чтобы воздействовать скорее на Россию, чем на Японию, как демонстрация американской мощи русским. Американская политика опиралась на уверенность в воздушном и морском превосходстве и атомную бомбу. Война в Корее (1950 – 1953 годы) показала, что этого недостаточно.

Политика Д. Эйзенхауэра. В 1953 году произошло два важных события: смерть И. Сталина и вступление на пост президента Д. Эйзенхауэра. Закончился первый период силового противостояния США и СССР, не принесший тех результатов на которые надеялись сторонники бывшего президента Г.Трумэна. Помимо того, что этот период показал бесперспективность прямого силового давления, он показал несостоятельность надежд на технологическую отсталость России. Президент Д. Эйзенхауэр сделал следующий вывод из сложившейся ситуации: «Отсталая цивилизация по другую сторону «железного занавеса», имеющая второсортную промышленность, может создать мощный военный потенциал». Он был убежден в следующем:

Атомную войну невозможно вообразить.

Обычную войну нельзя выиграть.

С тупиковой ситуацией нельзя согласится.

Следовательно необходимо искать новое решение, новый метод претворения политических принципов в жизнь. Д.Эйзенхауэр следующим образом определял геостратегию государства: «Основные принципы нашей глобальной стратегии понять нетрудно. Европа не должна пасть, мы не можем ее перевезти сюда, мы должны сделать ее сильнее. Затем о Среднем Востоке – это половина нефтяных ресурсов. Мы не должны допустить, чтобы они отошли к России. Юго-Восточная Азия – еще одна критическая точка, мы должны поддерживать французов во Вьетнаме. Одними угрозами ответного удара нельзя обеспечить нашу безопасность. Америка должна сохранить свое положение и позицию силы. В противном случае русские постепенно все захватят без борьбы».

Итак, направления действий были определены:

Европу необходимо сделать сильнее.

Не допустить Россию к нефтяным ресурсам арабских стран.

В юго-восточной Азии оказать помощь французам в борьбе против вьетнамских партизан.

 Эти направления были традиционными для США и фактически не претерпели изменений, но они наполнялись новым содержанием. В свете рассматриваемой проблемы можно сделать следующий вывод: агрессивная геополитическая стратегия, выдвинутая Н. Спайкмэном и взятая на вооружение Г.Трумэном не принесла результатов и уступила место на политической арене культурологической концепции Д. Майнинга – «два блока – две культуры».

Д. Эйзенхауэр будучи профессиональным военным в тоже время был достаточно дальновидным политиком и считал войну против России бессмысленной и бесперспективной: «Предположим, Россия побеждена. Я хочу, чтобы вы подумали над возможностью такой ситуации дома. Допустим, вы одержали такую победу. Что вы будете делать с ней? Перед вами откроется громадное пространство от Эльбы до Владивостока… разрушенное, растерзанное, без правительства, без коммуникаций, просто пространство, на котором умирают от голода и бедствий. Я спрашиваю вас, что будет делать цивилизованный мир с такой ситуацией? Повторяю победа может быть только в вашем воображении.»

Однако отстаивать данную позицию даже президенту было непросто. Г. Амброуз пишет: «Когда Д. Эйзенхауэр оглядывался назад на 1953 – 1954 годы, начало его президентства, он испытывал глубокое чувство личного удовлетворения – ему многое удалось сделать за это время, и прежде всего успешно провести переговоры и сохранить мир… Временами казалось, что он был единственным человеком, способным выполнять эту работу. В середине 1953 года большинство советников по военным внешнеполитическим и внутриполитическим вопросам были против заключения перемирия в Корее. Но Д.Эйзенхауэр настоял на своем. В 1954 году пять раз Объединенный комитет начальников штабов, Национальный совет безопасности и Госдепартамент рекомендовали ему начать интервенцию в Азии даже с применением атомных бомб… Пять раз он отвечал нет.»

Отступление в Корее и ядерная  угроза со стороны СССР сделали невозможной ставку на непосредственное столкновение с СССР или превентивный ядерный удар. В 1957 году ситуация обострилась в связи с неожиданным революционным прорывом СССР в области ракетных технологий, обесценивших превосходство США в других областях. Впервые за всю историю США баланс сил был не в их пользу. В стане политиков ситуация была близка к истерике. Если ранее Эйзенхауэр предлагал делать ставку на разведку и идеологию (отстаивание идей демократии и свободы), в новой ситуации он заявил, что приоритетным направлением является развитие систем наблюдения и оповещения. Д. Эйзенхауэр первым из президентов США уделил серьезное внимание развитию науки: была введена должность советника президента по науке и создан Консультативный совет по науке, куда вошли крупнейшие ученые страны, базовым институтом был избран Массачусетский технологический институт. Развитие автоматических систем сбора информации подтолкнуло к развитию систем информационных технологий. Данные решения определили развитие американской промышленности на десятилетия вперед. Но тогда  в конце 50-х годов СССР опередил США в области  ракетной техники, а казалось безграничные природные и людские ресурсы и государственное административно-централизованное регулирование   позволяли  производить достаточно современную военную технику.. 13 марта 1959 года Д. Эйзенхауэр заявил членам своего кабинета: « …достаточно оснований полагать, что русские не хотят войны, поскольку чувствуют: они уже выигрывают.»

В 1945 году мир вступил в ядерный век, в 1957 году в  космический век. Два колоссальных прорыва в познании тайн макро и микро космоса в геополитическом плане выделилось в ракетно-ядерное противостояние в новом пространстве – пространстве космоса, сделавших невозможным новый передел мира. Два возникших военных и геополитических блока имели четко выраженные границы, которые противоположная сторона долго не осмеливалась нарушать. Резко снизились военно-диверсионные возможности после ряда кризисов ( 1960 год – сбит американский летчик Пауэрс, 1961 год – Берлинский кризис, 1962 год – Карибский кризис). Вместо военных столкновений началась идеологическая борьба.

Подводя итоги послевоенного развития американской геополитики следует отметить, что концепция Д. Майнинга была последней попыткой оригинального прочтения классической геополитики. Эти идеи воплотились в последующей идеологической борьбе. Вплоть до прихода к власти Р.Рейгана в 1981 году развитие геополитики казалось прекратилось, а географические границы в Европе застыли в их послевоенном варианте. Выход СССР в космос был неожиданным геополитическим прорывом, завершившим послевоенный передел мира и закрепивший границы до конца 80-х годов. Культура, геополитика и развитие технологии переплелись и в теории и в реальной политике.