25 латынь  язык великих поэтов

Латинская поэзия является одним из величайших достижений мировой словесной культуры. Вне её традиций непредставимо поэтическое творчество последующих эпох европейской литературы. Сочинения великих латинских поэтов во все времена служили хрестоматийными образцами в процессе обучения основам словесной культуры. Знание латинской поэзии издавна считалось непременным условием гуманитарной образованности.

Подлинным началом и вместе с тем расцветом латинской поэзии был 1 век до н.э. Единственными поэтами 1 половины 1 века до н.э., сочинения которых дошли до нас почти полностью, являются Лукреций и Катулл.

Тит Лукреций Кар (ок. 96-55 до н.э.), автор философской поэмы "О природе вещей", стремился создать в нарочито архаизированных, эпических формах оптимистический гимн познанию. Философию Эпикура он считал верным путем к примирению с жизнью и к счастью. Дидактический, наставительный жанр и пафос проповедника истины определяют стиль поэмы -- риторический, постоянно обращенный к собеседнику, которого автор старается убедить. Язык поэмы чрезвычайно богат, насыщен смелыми образами и неожиданными сравнениями, но при этом торжественно возвышен. Стилистическим образцом для Лукреция служил Энний, также писавший в свое время дидактические поэмы.

Гай Валерий Катулл (ок. 87-54 до н.э.) - поэт лирического направления; если Лукреций уводит читателя в мир мысли, то мир Катулла - мир чувства, мир внутренних переживаний. 116 стихотворений Катулла объединены в сборник, составленный по определенному плану. Каждое стихотворение, каждая строка сборника безупречно отделаны и технически совершенны. Стиль Катулла основан на контрастном противопоставлении высокого и грубого, изысканно-поэтического и простонародного. Во все времена Катулл оставался любимым и читаемым автором. Его знаменитая строка Odi et amo ("И ненавижу, и люблю") стала классической и превратилась почти в поговорку.

Самыми известными римскими поэтами традиционно считаются поэты середины 1 века до н.э. и эпохи Августа - Вергилий, Гораций и Овидий.

Публий Вергилий Марон (Publius Vergilius Маго) родился 15 октября 70 г. до н.э. в Андах, небольшом селении близ Мантуи на севере Италии. Его отец, ремесленник, владелец мастерской по изготовлению керамических из­делий, несмотря на свое незнатное происхождение, дал сыну прекрасное об­разование. Вергилий изучал грамматику в Мантуе и Кремоне  риторику в Медиолане и Риме, философию в Неаполе у эпикурейца Сирона. В годы гражданской войны между Цезарем и Помпеем (49-48 п. до н. э.) Вергилий находился в Неаполе. В конце 40-х годов он ненадолго возвратился в родные места, где непосредственно столкнулся с последствиями гражданс­ких войн. После сражения при Филиппах (42 г. до н. э.), в котором Марк Анто­ний и Октавиан, будущий император Август, разгромили Брута, победители начали награждать своих ветеранов земельными наделами в северной Ита­лии. Конфискации подверглись поддержавшие Брута кремонцы, а также их соседи - мантуанцы. 

Имение, унаследованное Вергилием от отца, оказалось в опасности. Неяс­но, однако, было ли оно конфисковано, но затем благодаря вмешательству вли­ятельных друзей возвращено, или Вергилий навсегда лишился своего родового поместья, получив в качестве компенсации земельные владения в другом месте. Как бы то ни было, будущему поэту пришлось изрядно поволноваться.

Отвращение к гражданским междоусобицам, склонность к эпикурейс­кой философии, но главным образом психология выходца из деревни развили у Вергилия расположение к мирной жизни, тихой и спокойной, вдали от горо­да и политики. Отныне большую часть времени он проводил в Кампании, в окрестностях Неаполя, лишь изредка наезжая в Рим.

В 28-летнем возрасте он приступил к созданию своего первого значитель­ного произведения «Буколики» (Buco1ica), которое завершил через 3 года. В это время он сдружился с римским государственным деятелем и полководцем Гаем Азинием Поллионом. В числе друзей Вергилия - автор любовных элегий Гай Корнелий Галл, эпический поэт Луций Варий Руф, критик Марк Плотий Тукка. В 38 г. до н. э. Вергилий вошел в кружок Гая  Мецената, богатого по­кровителя молодых поэтов. В том же году он представил Меценату Квинта Го­рация Флакка. Позже к ним присоединился поэт Секст Проперций. По совету Мецената Вергилий пишет «Георгики» (Georgica), поэму о сель­ском хозяйстве, восстановление которого являлось одним из главных направле­ний экономической политики Октавиана. Работа над поэмой заняла 7 лет. Это были годы, когда в войнах сначала против Секста Помпея, младшего сына Пом­пея Великого, затем против Гая Антония Октавиан закладывал основы своего будущего военного и политического господства. Когда весной 29 г. до н. э. пос­ле победоносной военной кампании на Востоке Октавиан с триумфом вернулся в Италию, поэма была завершена, и он слушал ее в исполнении автора.

Уже тогда Вергилий вынашивал план своего нового произведения ­ эпической поэмы «Энеида» (Aeneis). О своем намерении написать эпос, про­славляющий Октавиана, он заявил давно, но к осуществлению этого за­мысла приступил лишь в 28 г. до н. э. Август с особым интересом следил, как продвигалась работа над поэмой, с отдельными частями которой Вер­гилий время от времени знакомил друзей. Проперций, прослушав несколь­ко отрывков, объявил, что рождается нечто «более великое, чем «Илиада»»

В 19 г. до н. э. Вергилий отправился в Грецию, чтобы ознакомиться с местом действия своей поэмы. Поэт собирался прожить в Греции 3 года и там завершить «Энеиду». Однако в Афинах Вергилий заболел и вернулся в Ита­лию. Вскоре, 21 сентября 19 г. до н. э., он умер.

Перед смертью поэт завещал своим друзьям Варию Руфу и Плотию Тук­ке сжечь рукопись «Энеиды», в которую он не успел внести последние ис­правления. Однако вопреки желанию автора она была издана. Август не по­зволил уничтожить почти завершенное произведение, и сам позаботился о его публикации. По приказу принцепса в текст были внесены только самые необ­ходимые поправки. «Энеида» была опубликована в том виде, в каком ее оста­вил Вергилий: в ней имеются начатые и неоконченные стихи (58 полустиший), вследствие чего можно предположить, что поэма не имеет окончательной от­делки не только самого Вергилия, но и кого-либо другого.

Как уже отмечалось, первое крупное произведение, принадлежащее перу Вергилия - «Буколики» (Bucolica). Оно известно также под названием «Экло­ги» «Избранные стихотворения». Название «Буколики» говорит о том, что действие отдельных стихотворений разворачивается на идиллическом фоне и посвящено жизни пастухов. Второе название, «Эклоги», подчеркивает фраг­ментарный, как бы случайный характер этого произведения.

Образцом для «Буколик» послужили «Идиллии» сиракузца Феокрита, гре­ческого поэта, жившего в III в. до н.э. Об этом говорит сам Вергилий. В 4-й эклоге он обращается к «сицилийским Музам», а в первых стихах 6-й эклоги прямо указывает на то, что его муза пела «сиракузским стихом». Близость Вергилия к Феокриту обнаруживается по меньшей мере в восьми из десяти стихотворений, составляющих «Буколики».

В Греции, благодаря Феокриту, буколическая поэзия становится не толь­ко равноправным, но и модным литературным жанром. В Риме сборник феокритовских «Идиллий» появился в 1 в. до н. э. Вергилий, вне всякого сомнения, располагал этим сборником.

Отголоски поэзии Феокрита в эклогах Вергилия - нечто большее, чем дань памяти о греческом предшественнике. Иногда Вергилий близко воспро­изводит его темы, но развивает их в манере, отличной от греческого образца(например, смерть Дафниса в 5-й эклоге или сцена любовной магии в 8-й эк­логе). Часто он соединяет в одной эклоге темы, мотивы и отдельные стихи, заимствованные из разных идиллиЙ Феокрита. Иногда, наоборот, в разных эклогах Вергилия мы обнаруживаем элементы, извлеченные из какой-то од­ной феокритовской идиллии. Так, отзвуки 12-й идиллии о Циклопе мы нахо­дим в разных эклогах, особенно во 2-й и в 3-й. Нередко это даже не темы или мотивы, а одиночные строки, иной раз целые группы стихов, более или менее свободно переданные римским поэтом.

Отношение Вергилия к литературному наследию Феокрита - исключи­тельно творческое. Даже в тех случаях, когда некоторые его стихи могут рас­сматриваться как буквальный перевод с греческого, Вергилий никогда не пре­вращается в заурядного переводчика, феокритовские строки получают у него неизменно новое звучание.

Римские поэты издавна обращались к греческой литературе за образцами для своих произведений. Однако эта связь не всегда столь очевидна, как в «Буко­ликах» Вергилия, который не только не скрывает, а, напротив, всячески подчерки­вает свою близость к Феокриту. Обилие в эклогах феокритовских реминисценций поражает. Дело даже не в их количестве, а в том, как они преподнесены читателю. В использовании феокритовских тем, мотивов, образов, отдельных слов и выра­жений Вергилий всякий раз необычайно изобретателен и оригинален. Такую тес­ную связь с образцами мы найдем только у очень поздних латинских авторов, которые проявляли особую заботу о том, чтобы с наибольшим разнообразием использовать опыт своих предшественников. Но если поздние поэты ставили своей целью продемонстрировать виртуозную технику и артистическое владение фор­мой, то Вергилий не имеет ничего общего с этой изнурительной литературной игрой: он испытывает подлинно поэтическое вдохновение.

Ведущей темой «Буколик» является, можно сказать, сама поэзия, что определяет их наиболее характерную особенность - наслаждение, получаемое певцом от пения. Пение - в определенном смысле «главный герой» эклог, представляющих собой сольное или амебейное (попеременное) пение пастухов.

Главная заслуга Вергилия состоит в том, что он существенно обогатил жанр идиллии, введя в него намеки на современную действительность. В его «Буколиках» нередко упоминаются исторические личности, в частности по­эты Цинна, Варий, Поллион, Корнелий Галл, что нисколько не диссонирует обшей буколической атмосферой стихотворений и не нарушает их художествен­ной целостности. Отзвуки современных автору событий чувствуются прежде всего в 1, 4 и 9-й эклогах. Впрочем, отвращение к гражданским войнам и стра­стное желание мира являются общими для всех римских писателей того вре­мени, и не следует во всех без исключения эклогах видеть обязательно отра­жение каких-то конкретных событий эпохи или жизни самого Вергилия.

Как уже отмечалось, Вергилий, в отличие от других поэтов, не драматизирует происходящее. Меланхолия и грусть, вызываемые политической не­стабильностью, находят у него выход в песне, которая для измученной души поэта служит своего рода катарсисом. Вергилий обретает покой в идеальном мире пастухов. Но этот утопически безмятежный мир способен создать толь­ко поэт, который в пении находит утешение себе и песней утешает других. О целительном действии поэзии говорит в 5-й эклоге Меналк, обращаясь к пас­туху Мопсу:

В «Буколиках» Вергилий проявил себя как вполне зрелый и самобытный художник, владеющий всеми средствами поэтической техники.

«Георгики». Эта поэма Вергилия написана гексаметром и состоит из 4 книг.1-я книга открывается посвящением Меценату и проэмием, в котором объявляется тема поэмы и содержится обращение к сельским божествам, а также к Нептуну, Минерве и Октавиану с просьбой об их благосклонности. Затем следует рассказ о полевых работах, временах года, атмосферных явле­ниях и небесных знамениях, явившихся в год смерти Цезаря. Завершается книга призывом к богам-покровителям Октавиана.

2-я книга посвящена садовым растениям. В ней содержится знаменитое отступление, в котором прославляется Италия как «великая мать урожаев». Речь идет в основном о виноградарстве и выращивании оливковых и некото­рых других плодовых деревьев. Заканчивается книга восхвалением сельской жизни.

Содержание 3-й книги - разведение домашних животных. Новизной этой темы гордился сам поэт. Изложение касается лошадей, мелкого рогатого ско­та, собак. Здесь же дается описание болезней, которым подвержены живот­ные. В финале книги - ужасающая картина страшного мора.

4-я книга рассказывает о пчелах: о том, как и где следует размещать ульи, о роении пчел, их привычках, о сборе меда и болезнях. Почти половину книги занимает рассказ о легендарном пчеловоде Аристее, который изобрел способ обновлять рои. Он лишился всех своих пчел в наказание за то, что, сам того не желая, стал виновником смерти Эвридики, жены Орфея, которая, убегая от преследовавшего ее Аристея, наступила на ядовитую змею. После искупитель­ного обряда Аристей увидел, что пчелы чудесным образом возродились из разложившихся трупов принесенных им в жертву животных.

Толчком к созданию «Георгию» послужило предложение Мецената напи­сать произведение о земледельческом труде, о чем сообщает в 3-й книге сам Вергилий: «Ты, Меценат, повелел нелегкое выполнить дело» .

Римское государство находилось в состоянии глубокого кризиса, вызван­ного гражданскими войнами. Экономика была парализована, сельское хозяй­ство запущено, религиозные и нравственные ценности девальвированы. По­стоянно возрастала угроза нападения со стороны внешних врагов. Вергилийне смиряется с ЭЦ1М повсеместным упадком. Его «Георгики» - свидетельствоверь! в традиционные римские ценности, оказавшиеся в опасности. Деревняприобретает в поэме значение высокого нравственного символа (2, 458-474).

Стремление Октавиана всемерно содействовать восстановлению сельско­го хозяйства нашло живейший отклик в душе Вергилия. В гимне Италии, в про­славлении труда и скромной жизни крестьянина выразилось внутреннее состо- ,

яине поэта, а не просто желание создать сочинение на злободневную тему, как считали долгое время. Не следует забывать, что Вергилий писал это произведе­ние, когда Октавиан еще не был неограниченным правителем Рима. Будучи опуб­ликованными, «Георгики» оказались полностью созвучными политике укрепле­ния италийского сельского хозяйства. Qно касается намеков на величие Октави­ана, то они появились в последнюю очередь, при окончательной отделке поэмы, и, конечно, были приняты весьма благосклонно, как и устранение в повторном издании из текста 4-й книги похвал Гаю Корнелию Галлу, в 26 г. до н. э. попав­шему в немилость императора и покончившему с собой.

Вергилий не ставил себе задачей дать в «Георгиках» практические пред­писания по ведению сельского хозяйства, прививке деревьев или разведению пчел. Впрочем, и греческие авторы, к сочинениям которых обращался римс­кий поэт, не задавались целью что-то предписывать и чему-то учить.

Твой же, римлянин, долг - полновластно народами править!

Вот искусства твои: предписывать миру законы,

Всех покоренных щадить и силой смирять непокорных.

Представление о том, что в поэмах Вергилия есть все, как в поэмах Гомера, не покидало читателей на протяжении многих веков. В Средние века Вергилий был неизменным предметом восхищения и поклонения; целые поколения авторов составляли к нему свои комментарии. Он был образцом для Данте, Тассо, Мильтона и других великих поэтов Европы.

Квинт Гораций Флакк. Квинт Гораций Флакк (Qиintus Horatius Flaccus) родился 8 декабря 65 г.до н.э. В семье вольноотпущенника, владельца скромного имения в Венузии, римской колонии на границе Луканиий Апулии. Когда будущий поэт был еще ребенком, его отец оставил скромную и спокойную жизнь в провинции И переехал в Рим, чтобы дать сыну хорошее образование. В столице он ради заработка исполнял должность сборщика налогов на аукционах. С гордостью и сердечной признательностью говорит Гораций об этом человеке старого зака­ла, целиком посвятившем себя воспитанию сына. Он вспоминает о нем как о безупречном педагоге и прекрасном наставнике, готовившем мальчика к жиз­ни честной и скромной. В Риме Гораций учился вместе с детьми всадников и сенаторов в школе Орбилия, учителя, скорого на расправу, который, не скупясь на затрещины, заставлял учеников читать «Латинскую Одиссею» Ливия Андроника. Свое образование, как это было принято в знатных семьях, он завершил поездкой в Афины, где изучал греческую литературу и в особенности философию. Он так хорошо знал греческий язык, что даже писал на нем стихи.

В Афинах Гораций присоединился к Бруту, который осенью 44 г. до н. э.приехал в Грецию вербовать среди молодежи сторонников для борьбы против Антония и Октавиана. Захваченный необычностью своей роли, Гораций ста­новится сторонником дела Республики, и в звании военного трибуна, которое, должно быть, очень льстило сыну бывшего раба, командует легионом. Но по­ражение при Филиппах в 42 г. до н. э. быстро отрезвило его, к тому же его натуре были чужды войны и политические раздоры, в которые он был вовле­чен своей неопытностью и красноречием убийцы Цезаря. Впоследствии Гораций с горечью упоминал об утрате своих недолговечных иллюзий и несчаст­ной авантюре, едва не по губившей его. В Италию он возвращается, ,вероятно,  в начале 41 г. до н. э. И после амнистии, объявленной в 40 г. до н. э. сторонникам Брута, приезжает в Рим. Отца уже не было в живых, его имущество было конфисковано. Чтобы иметь средства для существования в большом городе, Гораций вступает в коллегию кве­сторских писцов. Видимо, К этому времени относятся его первые поэтические опыты на латинском языке.

Тогда же Гораций сближается с поэтами Вергилием и Варием, которые становятся его лучшими друзьями. В 38 г. до н. э. они представили 27-летнего Горация близкому другу и соратнику Октавиана - Гаю Меценату. Именно ему посвящает Гораций свой первый поэтический труд, «Сатиры», опубликованный между 35 и 33 г. до н. э.

В 33 г. до н.э. поэт получает от Мецената вознаграждение в виде небольшо­го поместья в Сабинских горах, которое обеспечило ему достаток до конца жиз­ни. Однако Гораций никогда не злоупотреблял дружбой Мецената и не пользовал­ся его расположением в ущерб другим людям. Человек скромный, он был далек от того, чтобы требовать от своего могущественного покровителя еще больших щедрот. Он даже не воспользовался этой дружбой, чтобы вернуть отцовское име­ние, конфискованное Октавианом после сражения при Филиппах. Далекий от ка­ких-либо честолюбивых устремлений, Гораций не скрывает, что бесконечным за­ботам и хлопотам городской жизни он предпочитает тихую спокойную жизнь в деревне, которая символизирует для него свободу.

Более того,  поэт обращается к своему покровителю, как к ровне, что Меценату, свободному от предрассудков и условностей, явно импонировало «Сатиры».

Меценат ввел Горация в круг приближенных Августа. Попав в окружение принцепса, поэт сохраняет присущую ему осмотрительность, не пытается вы­делиться, во всем проявляет уравновешенность. К программе социальных и политических реформ, проводимых Августом, Гораций отнесся с должным вни­манием, не опускаясь, однако, до уровня придворного льстеца. Им двигало внутреннее согласие с идеологией принципата, чувство искрен­ней благодарности за долгожданный мир, восстановленный Августом в Ита­лии, вот уже целое столетие сотрясаемой гражданскими междоусобицами.

Как свидетельствует Светоний, Август предложил Горацию должность своего личного секретаря. Однако это заманчивое предложение принцепса, сулившее поэту множество выгод, было им тактично отклонено. По всей ви­димости, он опасался, что, приняв предложение, он навсегда лишится своей независимости, которой чрезвычайно дорожил.

Что касается дружбы Горация с Меценатом, то она продолжалась до самой смерти последнего. Меценат умер в сентябре 8 г. до н. э., а 27 ноября того же года умирает, не намного пережив своего друга и покровителя, Гораций. Так исполни­лось обещание поэта - умереть вместе с Меценатом.

«Эподы». Поэтический путь Горация начался с опубликования «Сатир», вторая кни­га которых вышла в 30 г. до н. э.; чуть раньше появились «Эподы», сборник из 17 стихотворений. Начиная с 30 г. до н.э. на протяжении приблизительно 20 лет с перерывами Гораций писал «Оды», четыре книги которых были изданы двумя выпусками: в 23. г. до н. э. (книrи 1-3) и в 13 г. до н. э. (книга 4). В 17 г. до н. э. по поручению Августа он пишет «Юбилейный гимн», который был исполнен на древнейших торжествах, устраиваемых раз в сто лет. Между 23 и 20 гг. до н. э. Гораций создает первую книгу «Посланий»; в нее вошло 20 стихотворений. Вто­рая книга, опубликованная, возможно, после смерти поэта, содержит 3 посла­ния, включая «Науку поэзии». Эта книга была написана между 19 и 13 гг. до н. э.

Итак, в период с 40 по 30-е годы до н. э. Гораций пишет одновременно сатиры и эподы. Название «Эподи» (Epodi) было дано сборнику грамматика­ми и указывает на форму двустиший, где короткий стих следует за длинным; сам Гораций назвал эти стихотворения «ямбами». Образцом для них послужи­ли ямбы греческого поэта Архилоха. Весьма примечательно, что Гораций с самого начала своего творческого пути берет за образец древнегреческую классику, а не поэзию александрий­цев, как того требовала литературная мода. Разумеется, Гораций был далек от того, чтобы сохранить в своих стихах ту неистовую силу поругания, которая в инвективах греческого поэта прорывается повсюду. Тем не менее многие стихотворения этого сборника носят характер рез­ких нападок и обличений и направлены против различных явлений обществен­ной жизни, в них содержится не только насмешка, но также брань и даже не­пристойность. Архилоховский дух сближает Горация с величайшим лириком республиканского Рима - Катуллом, созвучия с которым в «Эподах» являются сознательными. Гораций ориентируется здесь не только на греческих ямбог­рафов Архилоха и Гиппонакта, но и на римских неотериков. Наиболее резкий тон имеют эподы 8 и 12, направленные против пожилой распутницы. Эпод 3 представляет собой шуточную инвективу против чеснока, который поэт съел в каком-то блюде на обеде у Мецената. В эподах Гораций обрушивается на самонадеянных виршеплетов и кочек, но звучат в них и другие мотивы. Так, в эподе 1 поэт выражает желание повсюду сопровождать Мецената, который собирается присоединить­ся к Октавиану, чтобы вместе с ним принять участие в войне против Марка Антония, завершившейся морским сражением при Акции (31 г. до н. э.). Про­славлению этого победоносного для Октавиана сражения посвящен эпод 9. В эподах 7 и 16 Гораций осуждает братоубийственные войны. Содержанием трех эподов является любовь (11, 14 и 15). В эподе 2 звучит панегирик деревне и деревенской жизни, но лишь в последних стихах открывается, что его произносит не сам Гораций, а ростовщик Альфий, целиком погрязший в тeмных махинациях. Не исключено, что острие этого стихотворения Гораций обращает против самого себя, ведь ему не удается жить согласно собственным желаниям. Один из лучших эподов - 13; в нем содержится призыв прогонять печальные мысли вином и пени­ем - призыв, который будет часто звучать в лирике Горация:

Облегчай ты вином и песней тяжелое горе: Они yrexy сладкую в скорби тяжелой дают. (Перевод Н. Гинцбурга).

Характерное для всех эподов желание поэта поразить и потрясти читате­ля - это результат особого состояния, переживаемого Горацием, вернувшимся в Рим после поражения при Филиппах и с ужасом взирающим на римское общество, устремившееся в хаос гражданской войны. Кажется, что в «Эпо­дах» Гораций дал выход накопившемуся отчаянию и порожденному им сар­казму, излив рвущееся из его сердца негодование в стихах, по своему духу нередко более сатирических (в общепринятом смысле слова), чем те, что составляют 2 книги «Сатир» (Saturae).

В «Сатирах» нет исступленности, присущей «Эподам», но нет в них и разнообразия содержания и богатства интонаций, характерных для «Эподов»; значительно сокращается круг трактуемых тем, например, полностью отсут­ствуют темы актуальной политики. Так как «Сатиры» и «Эподы» создавались примерно в одно и то же время, эти различия между ними не являются резуль­татом эволюции взглядов и поэтических установок Горация, они обусловлены спецификой двух разных литературных жанров.

«Сатиры». Сатирам Гораций стремится придать более цельный характер, чем у его пред­шественников - Энния, Луцилия и других поэтов, навсегда закрепив за ними гексаметр, но также и в содержании. Это невызывает удивления, ведь сатира, возникшая как нечто составное, как некая смесь, уже у Луцилия обретает тенденцию к уменьшению разнообразия. Так, в его более поздних    книгах исчезает метрическая пестрота ранних сатир.

Гораций написал в общей сложности 18 сатир, из них 10 вошли в l-ю книгу, 8 - во 2-ю. Каждая сатира представляет собой отдельное художественное законченное произведение. Хотя по разнообразию интонаций и по содер­жанию «Сатиры» не идут ни в какое сравнение с «Эподами» и значительно уступают сатирам Луцилия, все же разнообразие в них сохраняется, что видно даже из беглого обзора их содержания.

В стихотворении, открывающем 1-ю книгу «Сатир»" осуждаются скупость и зависть. Кроме того, в нем содержится рассуждение о том, что, «подобно скупому, редкий доволен судьбой, считая счастливцем другого». Во  2-й сатире, самой ранней по времени написания, Гораций обрушивается на адюльтер и дает красочное описание опасностей, выпадающих на долю тех, кто домогается любви замужних женшин. Эта сатира обращена к современным фактам и написана в манере, близкой Луцилию. В дальнейшем Гораций отказывается от персональных нападок и резкости своего предшественника.

Квинт Гораций Флакк представитель лиро-эпического и сатирического жанров. Чрезвычайное богатство тематики стихотворений Горация имеет общую основу: более всего поэт занят поисками меры, равновесия в неустойчивой и бурной жизни. Именно к Горацию восходит выражение "золотая середина", лучше всего отражающее его поэтические стремления. Стиль Горация необычайно разнообразен: пожалуй, нельзя найти таких стилистических средств, которые он не использовал бы. Теория и практика стихосложения была для Горация специальной темой, которой посвящена поэтическая "Наука поэзии", излагающая правила построения поэтического произведения. Для всей последующей европейской культуры Гораций являл собой классический тип поэта - учителя жизни.

Вергилий и Гораций в основном завершили оформление поэтического латинского языка (как в прозе это сделал Цицерон). Однако завершающую точку поставил их младший современник - Публий Овидий Назон (43 до н.э. - 18 н.э.). Творчество Овидия обычно рассматривают в рамках "эпохи Августа". Однако перед Овидием уже не стояла задача оформления латинского поэтического языка, которую выполнили Вергилий и Гораций. Поэтому он чувствует себя свободнее и смело пускается на разного рода эксперименты - особенно в области поэтических сюжетов, мотивов и образов. Это в немалой степени объясняет специфику чрезвычайно разнообразного поэтического наследия Овидия. Здесь мы находим и любовную лирику, и сборники элегий, и монументальные поэмы; мифоэпического плана, какими являются "Фасты" и особенно "Метаморфозы", - одно из самых значительных произведений всей латинской литературы. Для последующих веков поэзия Овидия всегда оставалась неизменным образцом поэзии чувства и учителем человечности.

В приморском румынском, горо­де Констанце, неподалеку от  набережной, стоит бронзовая  статуя  Публuя Овидия Назона, одного из великих поэтов древности. Как случилось, что памятник римскому поэту воздвигнут, так далеко от его родной Италии? Ответ на это может дaть биография Овидия.

20 марта 43 г. до н. э. в небольшом горо­де Сульмоне, примерно в 100 километрах от Рима, в семье богатого римлянина из старинного рода Овидиев родился мальчик. Ему дали имя Публий. Римское имя обычно состояло из трех частей: собственного имени, наименования рода и фамилии (проз­вища, данного кому-то из предков в старину, когда род стал делиться на части). Один из предков маленького Публия был прозван Назоном (носатым), и это прозвище стало фамилией одной из ветвей рода Овидиев. Таким образом, полное имя мальчика было Публий Овидий Назон.

Время было бурное. Всего за год до рож­дения Публия был убит Юлий Цезарь и вновь разгорелась кровавая гражданская война. Она закончилась в 30 г. до н. э. по­бедой Октавиана. К этому времени Публию Овидию Назону исполнилось 13 лет.

Отец привез Публия и его старшего брата в Рим. Там они должны были получить образование, чтобы в будущем занять достойное положение в государстве.

Еще мальчиком Овидий увлекался поэзи­ей. Он не только с упоением читал и декла­мировал творения великих римских поэтов - Катулла, Вергилия, Горация, но и сам стал сочинять стихи. Отец не одобрял увле­чения сына, не ожидая от этого ничего хо­рошего. Судьбе поэтов в Древнем Риме нельзя было позавидовать: немногие из них дожили до благополучной старости. Отец  запретил сыну заниматься стихотворчеством, считая, что поэзия только отвлекает его от занятий, важных для будущей карьеры. Юноша Овидий учился в Риме, затем в Афинах, в Малой Азии и на острове Сицилии. Он слушал знаменитых ученых и поэтов, упражнялся в красноречии у самых знаменитых ораторов.

Через три года Овидий, вернувшись в Рим, начал государственную службу и добился  успехов на этом поприще. С годами он ста­новится все более известным и уже получил право занимать в театре почетное место у самой сцены. Пepeд ним открывалась возможность блестящей карьеры.

 Однако страсть к поэзии оказалась не­преодолимой. На 25-м году жизни, когда его положение было прочным и он мог ожидать вскоре кресло сенатора, Овидий вдруг оставил службу и целиком занялся поэзией. Он мог это себе позволить, так как был богатым человеком: денег у него было достаточно и на одной из лучших улиц Рима ему принадлежал большой дом с садами.

Стихи сделали Овидий знаменитым. Он читал их в богатых домах, в литературных кружках, и это принесло ему больше славы, чем речи, произнесенные когда-то на форуме. Овидий получил, наконец, возможность как равный встречаться с замечательными поэтами, которых любил с детства. Он даже подружился с великим Горацием.

Чаще всего Овидий посещал кружок, собиравшийся в доме полководца Валерия Мессалы. Душой этого кружка был поэт Тибулл, который не интересовался полити­кой, а свои стихи посвящал любви, природе и радостям сельской жизни. Многие поэты кружка Мессалы неодобрительно относи­лись к новым порядкам, введенным Окта­вианом Августом в Риме, но боялись говорить об этом открыто. В своих стихах они не касались опасных тем. Овидий тоже писал только о душевных переживаниях влюбленных и радостях беззаботной жизни. Первые его книги были остроумны, изящны, но лишены серьезного содержания. Однако уже в них чувствовались его глубокая об­разованность, знание греческой истории и мифологии.

В книге «Героини» знаменитые женщины древности рассказывали о своих страданиях и тоске, вызванных вынужденной разлукой с женихами и мужьями. Возлюбленная Те­сея Ариадна, помогавшая аргонавтам вол­шебница Медея, основательница Карфагена Дидона, прекрасная Елена, ставшая при­чиной Троянской войны, поэтесса Сапфо и многие другие самые известные героини, о судьбе которых знал каждый школьник, заговорили у Овидия прекрасным языком поэзии.

 Вот одно из таких посланий. Покинутая Одиссеем Пенелопа пишет мужу, хотя и не надеется, что ее послание достигнет цели. Она рассказывает, как тяжело ей, одинокой женщине, управлять домом, где кроме нее только малолетний сын и старик тесть. «Раньше, чем вспомнишь ты нас, стану ста­рухой седой...» - этой жалобой заканчи­вает Пенелопа свое грустное послание.

Время шло. Овидию было около 45 лет. Уже почти 20 лет как он писал стихи, но все еще не создал ничего значительного. Настала пора приступить к большой поэме, которая прославила бы его имя навеки. Овидий задумал пересказать в стихах сказ­ки и мифы древних таким образом, чтобы из множества маленьких сюжетов получилась поэма, связанная единым содержанием. После долгих колебаний Овидий остановил­ся на превращениях, описаниями которых полны греческие мифы. Ничто не исчезает в мире, рассуждал поэт, все только меняет форму. Родиться - значит стать иным, чем ты был раньше. Умереть - значит перестать быть тем, кем ты был до смерти. Мы­ - лишь часть мира, постоянно меняющегося. Мир - это всеобщее превращение. По-гре­чески превращения - «метаморфозы». Ови­дий так и назвал свою поэму - «Метамор­фозы».

Над этой поэмой Овидий работал более семи лет. Он писал ее торжественным поэ­тическим размером - гекзаметром, тем размером, каким были написаны великие эпические поэмы Гомера «Илиада» и «Одис­сея». Поэт решил рассказать обо всех из­менениях от сотворения мира до своего времени - эпохи Августа. Начал поэму Овидий рассказом о самой первой метаморфозе, о том, как из всеобщего бес­порядка, хаоса возник нынешний мир, все­ленная: небо, земля, звезды, море, расте­ния, животные и, наконец, человек. После этого следовало описание этапов развития человеческой жизни. Овидий писал, что че­ловечество прожило четыре века. Самым счастливым для людей был первый век, ког­да все жили честно, когда не знали войны, земля принадлежала всем и давала бога­тые урожаи, а весна стояла круглый год. Этот век Овидий назвал золотым.

Но когда власть над миром захватил вер­ховный бог Юпитер, он разделил год на четыре сезона. Кроме весны, появились знойное лето, дождливая осень и холод­ная зима. Люди принуждены были трудить­ся, пахать землю, строить жилища, чтобы укрыться от холода. Но между людьми еще сохранялся мир. Это был серебряный век.

Вслед за ним настал век медный. Он был более суровым. Люди разучились жить мирно. Начались кровавые войны.

Нынешний век Овидий назвал железным. Люди стали добывать из земли железо и золото, но это не принесло им счастья. Ради золота люди стали убивать друг друга. Землю разделили на маленькие участки, и их владельцы враждовали. между собой. Же­лезный век безжалостен: он полон жестокостей и преступлений. Хитрость, коварст­во, жажда наживы, насилие воцарились повсюду. «Люди живут грабежом, и в хозяи­не гость не уверен». Брат идет на брата, мужья ненавидят жен, а жены - мужей. Сын с нетерпением ждет смерти отца, чтобы получить наследство. Злая мачеха готовит смертельный яд для детей мужа. Утрачены совесть и стыд, и богиня справедливости Астрея навсегда покинула землю.

Все 15 книг поэмы Овидия наполнены ле­гендами о самых различных превращениях. Надменный великан Атлант превратился в высокую гору; любовавшийся своим отраже­нием в воде юноша Нарцисс - в цветок; нимфа Дафна стала лавровым деревом; жестоки малъчишки, которыe никого не жа­лели и неприлично ругались, сделались ля­гушками; фиванская царица Ниоба окаменела от горя и превратилась в скалу, из которой струится источник ключевой воды  вечные слезы матери, потерявшей своих детей.

250 сюжетов разработал Овидий в «Ме­таморфозах», и  хотя почти все они были уже известны читателям, в каждом рассказе Овидия чувствовались тонкие наблюдения, отразившие особенности времени, в котором он жил. Прежде всего, их отмечают добро­та и терпимость, снисходительность к лю­дям, жившим в то смутное и опасное время. Ему была чужда и даже отвратительна беспощадность к пороку и слабости, ко­торую прославляли старинные римские ле­генды. Восстановлением старинной суро­вости нpaвoв Август рассчитывал вернуть славные времена процветания Рима. Овидий ненавидел  только злодейство, желание на­вредить, причинить другому зло. Пороки и даже преступления, если они совершаются под влиянием страстей, Овидий склонен был оправдывать слабостью человеческой натуры.

В «Метаморфозах» рассказано, к какой беде привела сына солнечного бога Феба, Фаэтона, юношеская самоуверенность и безответственность. Уговорив отца, Фаэтон получил от него на день солнечную колесницу и погнал огнедышащих коней, по небу, хотя это и грозило гибелью  всему миру. Только молния Юпитера приостановила бе­зумный бег огненных коней и спасла землю и  человечество. Хотя дерзость Фаэтона при­несла много вреда; но читателю жаль сме­лого юношу и его родителей, когда те пла­чут на его могиле, читая трогательную над­пись, которой завершается этот рассказ Овидия.

Рассказ о волшебнице Медее, покинувшей родину и отца ради аргонавта Ясона, а потом обманувшей и погубившей его врага Пелия, проникнут у Овидия пониманием и состраданием к несчастной женщине, ставшей жертвой своей страсти. Доброта Ови­дия, его снисходительность к человеческим слабостям полюбились читателям.

Образованные люди давно уже не верили в правдивость легенд, рассказанных Oвидием. Да, и сам поэт не стремился убедит  читателя, что все это происходило на самом деле.  Но все понимали, что под покровом, фантастических событий в поэме идет речь о подлинных человеческих чувствах, понятных каждому. Гордящаяся своим  ремеслом ткачиха Арахна не могла быть превращена в паука, но легко понять ее гордость своим искусством; Нарцисс не мог стать цветком, но самовлюбленность и сейчас - чувство, присущее многим. Символичен рассказ Овидия о Пигмалионе. Скульптор Пигмалион изваял из слоновой кости фигуру женщины настолько' прекрасной, что сам в нее влюбился. Горячая любовь скульптора оживила статую. Taкoй  была сила  любви и творческого горения.

Овидий заканчивает, свою поэму пророческими  словами:     Вот завершился мой труд, и его ни

Юпитера  злоба

Не уничтожит, ни меч, ни огонь, ни

хищная старость ...

Bвысь вознесусь я, мое нерушимо

останется имя

Всюду  меня  нa земле, где бы власть

ни раскинулась Рима,

Будут народы  читать...

Овидий ошибся только в одном. Спустя 2 тысячи лет его читают, не только в Риме,  но и далеко за пределами тех стран, которые когда-то входили в Римскую империю.

Вдруг, поздней осенью 8 г. н. э., Овидий был вызван во дворец. Император сурово встретил поэта и объявил ему свою волю. На следующий день Овидию было приказано покинуть Рим и отправиться в ссылку на далекую окраину империи, к берегам Эвксинского Понта (Черного моря), в недавно присоединенный город Томы. Ему было зап­рещено когда бы  то ни было возвратиться в Италию. Изгнание было вечным.

Почему поэту был нанесен такой жестокий и неожиданный удар? Чем был вызван гнев императора? Овидия нельзя было назвать противником установленного Августом режима, при кото­ром ничем не ограниченное самовластие главы государства прикрывалось республи­канскими формами. Но воцарившееся в Ри­ме лицемерие все-таки раздражало Овидия, и он иногда позволял себе высмеивать не­ которые решения императора. В своих ран­них поэмах он смеялся над браками, заклю­ченными из хозяйственных или политичес­ких расчетов, воспевал вольную холостяц­кую жизнь. Это не могло понравиться Августу, издававшему законы против безбрачия и стремившемуся закрепить святость семейных отношений. Поэт вызвал недоволь­ство императора. Овидий чувствовал,  что тучи над ним сгущаются, и пытался смяг­чить Августа, восхваляя его предков, его самого и егo деяния. Однако Овидий не превратился в придворного поэта - это противоречила его натуре и характеру. Недоволь­ство императора нарастало и, наконец, вызвало бурный гнев и жестокий приговор.

Можно также предположить, что Овидий, оказался случайной жертвой той ожесто­ченной борьбы за власть, какая шла в это время в Риме. Долгий брак Августа с его второй женой Ливией оставался бездетным. Правда, у императора от первого брака была дочь Юлия, и Август предполагал передать власть ее сыновьям, своим внукам. Но у Ливии были другие планы. У нее от первого брака был сын Тиберий, просла­вившийся как талантливый полководец. Его Ливия прочила в наследники, но импера­тор долго этому противился. Неожиданно оба внука Августа, Луций и Гай, в тече­ние двух лет умирают один за другим. По­ползли слухи, что их отравила Ливия, чтобы очистить своему сыну Тиберию путь к прес­толу. В связи с этим многие вспоминали строку из «Метаморфоз»:  Жестокая мачеха готовит смертельный яд...

И хотя эти строки были написаны еще до смерти внуков Августа, они казались наме­ком. Запомнила их и Ливия, возненавидев­шая поэта. Может быть, эта ненависть императрицы повлияла на решение Августа. Конечно, это остается только предположе­нием. Главная причина опалы Овидия до сих пор не известна. Возможно, не знал ее и сам поэт. Он был неприятен самовластному Августу, и этого было достаточно.

Предлогом для ссылки Овидия было об­винение в том, что его стихи противоречат

добрым нравам. За высылкой поэта после­довал приказ императора уничтожить все сочинения Овидия, какие имелись в общест­венных библиотеках Рима.

Вернувшись из дворца, убитый горем поэт стал готовиться к спешному отъезду.

Уже рассветало, когда Овидий, простив­шись с женой и домочадцами, отправился в гавань. Там его ждал специальный ко­рабль. Поэт взошел на палубу. Матросы подняли парус. Судно медленно тронулось по реке по направлению к открытому морю. Сутки плыл корабль по неспокойному Тир­ренскому морю. Стоял декабрь - самое не­благоприятное время для плавания. Вскоре разразилась сильнейшая буря. Ветер сор­вал парус, сломал мачту. Огромные волны кидали судно из стороны в сторону. Оно потеряло управление, ветер погнал его на­зад и вскоре прибил к берегам Италии.

Через несколько дней Овидий сел на дру­гой корабль. Долго длилось опасное путе­шествие. Только через год Овидий добрал­ся до города Томы, где ему было прика­зано жить. Эту старинную греческую коло­нию населяли греки и геты.

За два года до прибытия Овидия Томы были присоединены к Римской империи. Но это не избавило город от опасностей. Вокруг жили воинственные племена сарматов. Они часто воевали и не признавали римских законов. Сарматы не стригли волос, одева­лись в меховые шкуры и носили штаны, что казалось римлянам необычным и смеш­ным. Сарматы совершали частые набеги, опустошали окрестные селения, угоняли скот, уводили в рабство жителей. Иногда они подходили к самым городским стенам.

Трудно приходилось Овидию на новом месте. В Риме он привык к жизни богатого, избалованного человека. Прежде ему не приходилось служить в армии: он и смоло­ду не был охотником до войны. Теперь же, под старость, приходилось брать в руки мечь, надевать на седые волосы шлем и вместе с римскими легионерами отражать набеги сарматов.

Все в новой стране казалось Овидию чуждым. Бесконечная степь, отсутствие са­дов и виноградников, гнилая вода, непри­вычный холод. Он не мог привыкнуть к убогому полутемному дому, к непривычной еде. Особенно угнетало его отсутствие люби­мых книг. Овидию было одиноко, не с кем было дружить, так как никто здесь не знал латинского языка. Греки, жившие в Томах, говорили на местном диалекте, лишь отда­ленно напоминавшем тот литературный гре­ческий язык, который знал и любил Ови­дий.

В письмах к друзьям в Рим Овидий горько жаловался: «Здесь все враждебно чело­веку - и воздух, и вода, и земля... Все четыре времени года - одно другого хуже: море замерзает, источники солоны, степь ­как море. Жизнь человека постоянно под­вергается опасности... Если заболеешь, к тебе не придет ни врач, ни друг».

Однако и здесь Овидий продолжал писать стихи. Стихи давали ему утешение, отвлекали от печальной действительности. В изгнании Овидий написал свои последние книги: «Тристии» «Скорбные элегии») и «Пос­лания с Понта». У поэта еще теплилась надежда умолить Августа смягчить его учесть, разрешить ему переменить мecrс ссылки и позволить переехать куда-нибудь: поближе к любимой Италии. Обращаясь к Августу, Овидий продолжает каяться а своих преступлениях, хотя и сам не знает, что было главной причиной гнева импера­тора. Многие впоследствии укоряли поэта за то, что даже в ссылке он продолжал малодушно льстить Августу, восхваляя его справедливость и милосердие. Но прежде чем осуждать Овидия, надо вспомнить о том что ему пришлось испытать и какие бед­ствия выпали на его долю? Эти страдания             отразились в  его последних книгах. А. С. Пушкин справедливо считал их вер­шиной творчества поэта.

«Послания с Понта» обращены к друзьям. Дружба была последней формой духовного общения, какая оставалась у Овидия и больше всего он боялся лишиться ее. Однако в Италии у него оставалось уже немного друзей. Большинство боялось переписываться с опальным поэтом, чтобы не вызвать гнев Августа.

Если ты счастлив, богат, то в друзьях

недостатка не будет.

А коль нагрянет беда, станешь

тогда одинок...

Чем меньше оставалось у Овидия друзей,  тем больше ценил он тех, которые сохра­нили ему верность в это трудное время.

Шли годы, Овидий постепенно привыкал к чуждому быту, к холодной зиме.

Летом 14 г. н. э. умер 76-летний Август. Власть в империи унаследовал его пасынок, Тиберий, сын Ливии. Во враждебном отно­шении к нему Тиберия и Ливии Овидий не сомневался. Стало ясно, что помилования ожидать не приходится. Поняв, что ему не суждено вернуться на родину, Овидий стал сближаться с жителями Том. Он научился говорить на их языке и даже сочинял сти­хи на гетском наречии. Однажды он высту­пил на празднике с чтением своих стихов, и горожане наградили его почетным лавро­вым венком. Овидий учил детей, лечил больных, помогал соседям советами. Римс­кий аристократ нашел общий язык с теми, кого еще недавно считал варварами. Мест­ные жители тоже привыкли к поэту и по­любили его. Овидий был удостоен чести, какой не оказывали еще ни одному инозем­цу,- его освободили от всех налогов. Когда он состарился и ослабел, местные жители окружили вниманием поэта, помогали и кор­мили его. Благодарный Овидий писал:

В горькой моей судьбе вы меня обласкали,

согрели

Даже родной мой Сульмон не был так

добр ко мне...

До последних дней жизни поэт тосковал о Риме и мечтал возвратиться на родину, которой ему так и не суждено было уви­деть. В 18 г. н. э. Овидий умер. Неза­долго до этого ему исполнилось 60 лет. Пе­ред кончиной он просил перевезти его прах в Рим. Однако это не осуществилось. С течением времени могила Овидия зате­рялась. Но слава великого поэта росла и в Риме, и далеко за его пределами. 18 столе­тий спустя другой великий поэт А. С. Пуш­кин тоже был сослан в Причерноморские степи. Здесь уже давно не было древних кочевых племен - гетов и сарматов. По сте­пи кочевали цыгане. Пушкин полюбил это древнее племя, не раз бродил с ними, сидел у таборных костров, беседуя со ста­риками. Он услышал здесь рассказ, который так поразил его, что он включил его в свою поэму «Цыганы».

Царем когда-то сослан был,

Полудня житель к нам в

изгнанье...

Он был уже летами стар,

Но млад и жив душой

незлобной:

Имел он песен дивный дар

И голос, шуму вод подобный,

И полюбили все его..,

Он ждал: придет ли

избавленье.

И все, несчастный, тосковал,

Бродя по берегам Дуная,

Да горьки слезы проливал

Свой дальний град

воспоминая...

Память об Овидии и его трагической судьбе столетиями передавались из поколе­ния в поколение: в этом истинная слава поэта.

И в наше время в румынском городе Констанце, выросшем на месте, где некогда находились древние Томы, стоит памятник римскому поэту Публию Овидию Назону-  представителю элегического и эпического жанров.

Мир латинской поэзии богат, сложен и многообразен. Велика плеяда знаменитых поэтов, каждый из которых заслуживает особого слова. После Энния и Невия, Лукреция, Катулла, после великих поэтов эпохи Августа латинская поэзия и в первые века новой эры обогатилась именами Лукана и Персия, Стация, Марциала и Ювенала, а впоследствии - Авзония. Отсюда была уже прямая дорога к поэзии Средних веков.