Мифология и современность

В соответствии с принципами системного подхода - синхроническим, диахроническим и функциональным (или по М. С. Кагану, предметным, историческим и функциональным, - см.: 93, 26) - мы обнаруживаем проявления мифа в самых различных формах и содержании явлений культуры, в разные эпохи. Мифологические корни пронизывают практически все сферы современного общества, любые сферы современной культуры. Примеров тому можно обнаружить в избытке даже в области науки, претендующей на максимальную рациональность и объективность в отношении к миру.

Наука базируется на утверждении надежды на достижение истины, так что можно считать, что в этом смысле наука также имеет мифологическую функцию. Разумеется, вера в истину как цель и критерий научных исследований не является единственным основанием науки, о чем речь шла выше. Одна из главных установок, обольщающих ученого и толкающих его на путь, чреватый ошибками - это абсолютизация той или иной методологической программы. Здесь можно обнаружить две стороны медали: уверенность в правильности избранной методики и методологии есть условие ее успешного доведения до конца (хотя и не единственное условие;, но переоценка, чрезмерное доверие к этой программе легко приводит н заблуждениям, мифологическому самообману.

Как полагает К. Поппер, существующее представление о том, что дискуссия плодотворна лишь в рамках "концептуального каркаса" или некой замкнутой научной теории, - ложно, это представление он называет "мифом концептуального каркаса" (175, 558-593). По его мнению, гораздо плодотворнее для развития научного познания столкновение разных "концептуальных каркасов", только в этом случае происходит кардинальное обогащение обоих культур, хотя психологически такое столкновение кажется более драматичным и неприемлемым. "Концептуальный каркас" он сравнивает с духовной тюрьмой, которой многие

194

не хотят расставаться, поскольку за ее пределами пугающая: неизвестность, внутри же, хотя к скудная, но гарантированная система удовлетворения потребностей (см.: 175, 582). Дискуссия в рамках "концептуального каркаса", как убедительно показывает Поппер, имеет целью не более, чем обоснование догм, известных ранее, новизна возможна лишь в поисках новых оснований этих догм. Только критика с позиций иной парадигмы может обеспечить прорыв "концептуального каркаса" и привести к плодотворным открытиям (см.: 175, 591-592).

Открытие Ньютона и сформировавшаяся на его основе парадигма механистического космоса выглядела для своего времени вполне убедительной, поскольку отвечала критериям рационального детерминизма. Многолетний авторитет данной парадигмы достиг абсолюта, и любые факты, противоречащие ей, отвергались, как недостоверные. Пока, наконец, таких фактов не накопилось слишком много, в связи с чем были предприняты попытки создания новой картины мира. С открытием теории относительности такая картина мира была создана.

Как писал французский социолог Г. Тард, отношение общества к любому новшеству переживает три стадии: сначала его встречают в штыки и "забрасывают камнями", затем понемногу привыкают к нему и, наконец, "забрасывают камнями" любого, кто осмелится оспаривать эту, ставшую "абсолютной", истину. Такая судьба постигла и теорию относительности. Принятая сначала с недоверием и враждебностью, она постепенно завоевала абсолютное большинство сторонников в общественном сознании, так что теперь любые попытки усомнитъся в ней не принимаются ни в каком виде.

Однако любая  истина не должна застывать. Будучи застывшей, она рискует превратиться в миф. Это и произошло когда-то с ньютоновской картиной мира, а теперь - с теорией относительности. Петербургский ученый А. А. Денисов усомнился в теории относительности и с огромным трудом издал книгу "Мифы теории относительности", чем вызвал на себя ожесточенную негативную реакцию от многих ученых, которые считают теорию относительности истиной в последней инстанции и фетишизируют ее. Попытки критики теории относительности предпринимали в

195

 разное время Л. Ландау, А. Логунов, Буффато и др.

Одна из причин, порождающих мифологические коллизии в науке - непонимание (см.: 155, 130-132), потому что наука, вероятно более других сфер общественного сознания склонна к парадигматизации. Как заметил Полани, "к настоящему времени выяснилось, что современный сциентизм сковывает мысль не меньше, чем это делала церковь" (173, 276). В качестве резюме можно привести еще слова С. Лема: "...Любая, даже самая точная наука развивается не только благодаря домыслам и надеждам ученых. Развитие оправдывает лишь часть из них. Остальные оказываются иллюзией и потому подобны мифу" (122, 127).

Как и где еще можно обнаружить следы мифологического сознания в современном сознании? Вяч. Вс. Иванов анализирует записки С. М. Эйзенштейна о работе над фильмами и обнаруживает, что во многих решениях кинорежиссер опирается на духовно-мифологическое основание: это, например, бунт сына против отца, это ассоциативно-фрустрационное замещение, изживание "травмы", это функция жеста, синестезия, бинарная оппозиционность, техника экстаза и др. (см.: 85, 75-137).

Если покопаться в корнях, в этимологии слов, то можем обнаружить, что почти все они уходят в мифологическое сознание древних эпох. Об этом писал известный языковед В. И. Абаев: "Любое слово нашей речи, прежде чем получить современное обиходное значение, прошло сложную семантичскую историю, ведущую нас в конечном счете к начальным словотворческим усилиям человека. Из каждого слова, которое мы употребляем, глядит на нас не сорок веков, а по крайней мере сорок тысячелетий. И если бы не привычность и обыденность повседневной языковой практики, какое-нибудь слово корова должно было бы в большей степени приводить нас в священный трепет своей подавляющей древностью, чем все египетские пирамиды. Воссоздать до конца историю хотя бы одного слова - это значит приобщиться к раскрытию тайны всей человеческой речи и мышления" (138, 6). В качестве примера такого этимологического углубления в смысловые "подвалы" некоторых общих понятий и слов русского языка можно привести книги

196

В. В. Колесова "Мир человека в слове Древней Руси" (104) или В. М. Мокиенко "Образы русской речи" (151).

Любая аксиома рационального сознания, любая фигура формальной логики есть результат тысячелетнего опыта употребления изначально гипотетических, но затем проверенных на опыте я оставшиеся бесспорными, самоочевидными истинами обыденного здравого смысла. "Или ты не веришь, что в человеке есть бездны столь глубокие, что они скрыты даже от него самого, в ком, однако, пребывают?" - задавался риторическим вопросом Августин,

Возрождением еще одной формы мифологического сознания можно считать наблюдающийся сегодня процесс распространения астрологии. Объективный опыт анализа значительного совпадения психологических характеристик с их "звездными" прототипами не позволяет отбросить астрологию как вовсе лишенную смысла. Другое дело, что этот смысл может быть истолкован по-разному. Дело связано, конечно, не столько с действительным влиянием звезд, хотя и их нельзя сбрасывать со счетов, сколько с воздействием на биосферу Земли более близких космических соседей - планет Солнечной системы, их взаимным расположением, которое создает устойчивые ритмы различных состояний биосреды, которые, в свою очередь, и оказывают влияние на характер людей, их генетические предпосылки. Так, высказываются предположения, что различные фазы Луны в момент зачатия оказывают влияние на пол будущего ребенка. Созвездия же являются лишь мифологическими символами этих различающихся между собой состояний биосфера, и поэтому используются астрологией.

Как заметил З. Фрейд, "главная задача культуры, ее подлинное обоснование - защита нас от природы" (281, 104). При этом понимании культуры основной акцент делается на нормативности в социальных отношениях в противовес физиологии. Культура обеспечивает, по Фрейду, возвышение и облагораживание души, которая "с течением времени так медленно и трудно отделялась от тела" (181, 107). Как мы уже отмечали, современной психолингвистикой установлено, что  сознание человека является многослойным, глубже всего располагаются древней-

197

шие, мифологические слои (см.: 220). Как об этом образно сказал П. А. Флоренский, задача религии - усмирять эту иррациональную "геенну огненную", языки которой лижут верхние слои сознания. Иррациональные бездны сознания до конца не могут быть постигнуты средствами вербально-понятийными, нужны иные языки, символические знаковые системы, о которых писал Г. Гессе в романе "Игра в бисер". Мифологические компоненты сознания и подсознания насыщают духовными смыслами наши культуру и общественное сознание, обогащают их разнообразием. Мифология способствует формированию обнадеживающих человека образов мира, это неисчерпаемый арсенал духовных ценностей человечества, накопленный за многовековую историю общества. Мы уже обращались в образу волны. Особенность волны заключается в том, что она передает движение, не перемещая материал. Она его вовлекает в движение, но не уносит с собой. Это хорошо видно на поле злаковых. Ветер колышет колосья, волны бегут по полю, но сами колосья только раскачиваются, но остаются на том же месте. То же у   волн на водоеме, хотя там возникает иллюзия перемещения воды. На самом деле вода только колеблется вверх-вниз и слегка вращается, Миф может быть уподоблен волне в том смысле, что созданная мифологема при движении в истории (во времени) наполняется на каждом новом этапе новым содержанием. Миф как форма переходит к другому обществу, которое наполняет древние мифологемы новым смыслом. Поэтому миф можно считать "куматоидом" (термин М. А. Розова) или "киматоидом" (от древне-греч. "κυμα" - волна).

Правда и миф - две противоположные стороны ценностной картины мира, они взаимодополнительны и могут превращаться друг в друга. Правда может обернуться мифом, а миф стать реальностью. "Все что мы зовем злом, - говорил Гете, - есть лишь оборотная сторона добра, которая так же необходима для его существования, как zona torrida должна пылать, а Лапландия покрываться льдами, для того, чтобы стал возможен умеренный пояс". Поэтому нецелесообразны попытки избавиться от мифов и начать жить без них: "Как бы ни относиться к мифологии, всякая критика ее есть всегда только проповедь иной, новой мифологии", - писал А. Ф. Лосев (133, 194). И далее:

198

"Если я религиозен, и верю в иные миры, они для меня - живая мифологическая действительность. Если я - материалист и позитивист, то мертвая и механическая материя для меня - живая, мифологическая действительность, и я обязан, поскольку материалист, любить ее и приносить ей в жертву свою жизнь. Кок бы ни мыслил я мир и жизнь, они всегда для меня миф и имя, пусть миф и имя глубокие или неглубокие, богатые или небогатые, приятные или ненавистные" (133,194-195).

Развитие человечества заключается в накоплении опыта освоения мира. Расширяется граница освоенного, углубляется и усложняется его дифференциация, формируются способности все более тонко дифференцировать и осмысливать различные явления мира, социально-природной среды. В этом заключается "прогресс", который имеет не однозначно положительный смысл, поскольку утрачивается цельность. Социальное бытие организовано ритмично. Ритмы пронизывают все формы деятельности человека. Эти ритмы задаются темпом времени, движением планет, сезонными изменениями и биологическими процессами в организме каждого человека. В соответствии с уровнем развития производительных сил в обществе складываются производственные и другие общественные отношения. Формы этих отношений возникают неосознанно, но, повторяясь в ритме социального функционирования, они закрепляются не только в сознании, но и материализуются в тех или иных явлениях культуры. Будучи осознанными, формы деятельности и поведения приобретают ценность надежных способов удовлетворения социальных потребностей, поэтому общество стремится их сохранить, освящает ореолом традиционности, опирается на них в достижении обоих целей. Привычки, нормы, традиции, с другой стороны, облегчают функционирования общества, ритмизуют его жизнь. Человек легко усваивает ритмы этого функционирования и нередко болезненно реагирует на внешние попытки изменить эти рамки поведения.

Явления культуры формируются как функциональные ценности. Их задача - облегчить и упорядочить деятельность. Включение в устойчивый ритм этой деятельности обеспечивается созданием в социальной памяти, в сознании руководящей нормы,

199

модели-образца поведения и жизнедеятельности. Ритм фуницио-нирования складывается из трех этапов: возникновение потребности, поиск средств потребления и потребление (удовлетворение потребности). Когда потребность удовлетворяется одним и тем же способом, нет необходимости искать средство для ее удовлетворения, поэтому ускоряется и облегчается путь от потребности до ее удовлетворения. Если же в данный момент в наличии нет привычного средства удовлетворения потребности, ориентировочный рефлекс и выросшая на его основе поисковая активность помогают отыскивать новое средство, чем обогащается культура потребления, имеющая арсенал приемов, способов и средств удовлетворения потребностей. Обогащаются и потребности, которые отвечают на ноше средства удовлетворения усложнением самих потребностей, - происходит расширенное воспроизводство потребностей. Необходимо отметить, что если в сфере материальных потребностей господствуют сложившиеся стереотипы потребления, расширение происходит относительно медленно, то в сфере духовных потребностей этот процесс обновления происходит значительно быстрее, поскольку здесь относительно быстро утрачивают свою привлекательность ноше средства удовлетворения потребностей и поскольку действует психологический закон необходимого обновления, затребованного разнообразия (эктропии). Известный физиолог, академик П. В. Симонов создал информационную теорию эмоций, в которой связывается интерес к информации со степенью ее новизны.

Общество, как социальный организм, постоянно стремится улавливать объективные ритмы функционирования и приспосабливаться к ним, и тогда возникают нормы, устоявшиеся, общепризнанные способы удовлетворения социальных потребностей, которые затем внедряются, навязываются всем членам общества, чтобы сохранить достигнутый уровень потребления.

Существует, как отмечал Я. Э. Голосовкер, два диалектических закона: закон "постоянства-в-изменчивости" и закон "изменчивости-в-постоянстве". Первый закон присущ природе, второй - культуре (см.: 59, 124). В самой норме вместе с тем уже содержится противоречие: она одновременно отрицает, отбрасывает, ограничивает, запрещает одни нормы поведения и

200

деятельности и стимулирует, поощряет другие. Накопление информации в научном и практическом опыте - в общественном сознании или развитие производительных сил в материальной сфере - приводят рано или поздно к противоречию между потребностью устойчивого функционирования общества в рамках данной парадигмы и избытком информации, потребностями расширения и обновления культуры потребления новыми средствами. Сознательно или бессознательно подходя к управлению своим развитием, общество подвергает критике свои устаревшие нормы, ритмы функционирования и влияет на их творческое развитие. Происходит переоценка ценностей, перестройка. Ноше нормы, оформившись, вживаются в общественную практику, к ним привыкают, приспосабливаются, однако необходимо постоянно видеть их изменение под влиянием среды и нарастающего потенциала обновления и творчески предвосхищать тот момент, когда иссякает прогрессивная, стимулирующая функция данной нормы, чтобы произвести ее снятие и выработать новую норму, более совершенную, более соответствующую изменяющимся потребностям общественного бытия.

Мифология не только создает обнадеживающую , телеологически выстроенную картину мира, но и обеспечивает ее достоверность, превращение в ценностный абсолют, в основание для оценки других явлений и фактов, ценность которых устанавливается уже в зависимости от отношения к мифологическим ценноотям. Эта картина мира может быть обращена как в будущее, так и в прошлое. В иудаизме и христианстве пребывание Адама в саду Эдем - исходная мифологема, с другой стороны - царство божие (рай) и спасение - в будущем.

В заключение приведем замечательные олова Н. А. Бердяева о роли мифа в истории: "В глубочайшем смысле слова история есть творимый миф. Миф есть существеннейшее и реальнейшее содержание истории, некое ее первичное событие, ее перво-жизнь... Средневековая папская теократия. Возрождение, Реформация, Великая Французская революция - все эти яркие моменты исторического творчества имели в своей основе миф и в мифе этом черпали свою творческую энергию. И те, которые хотят окончательно прекратить процесс мифотворчества, хотят

201

окончательно прекратить историческое творчество. Миф есть великая динамическая сила истории, он есть не "о чем-то" "что-то", не об истории, а сама история, ее внутренняя созидающая энергия. Нельзя было бы сделать Великой Французской эволюции без мифа о свободе, равенстве и братстве, о правах человека и гражданина, о современном естественном состоянии. невозможно было бы Возрождение без гуманистического мифа. Пусть мифы эти разоблачены историей, пусть пафос их убит дальнейшим историческим процессом,- они творили историю, и без них история непонятна. В основе мифа лежит более глубокая реальность, чем в основе всех разоблачений историков -реальность творящего человеческого духа... Каждая эпоха нуждается в своих живых мифах, творящих историю, она не может жить старыми мифами. И наша эпоха нуждается в новых мифах. Творческий историзм предполагает обращение к динамическим силам истории, к живым энергиям, а не к авторитетным традициям; не к окостеневшим мифам обращен творческий историзм, а к тайне исторического творчества, к живому мифотворчеству истории" (33, 132).

Таким образом, мы можем определить: мифологическое сознание является способом эмоциональной рефлексии, которая на грани сознательного и бессознательного организует установки ценностной обусловленности (аксиологики) в освоении мира и в выражении результатов этого освоения в мифологических символах (именах), позднее - в религиозных догматах, художественных образах, политических имиджах, иллюзиях и идеалах..

В системе культуры мифологическое сознание, выраженное в знаковой форме, осуществляет функцию упорядочивания, преодоления энтропии через наделение человека надеждой, телеологическую организацию поведения и деятельности человека в его стремлении к идеалам, тем самым обеспечивает более высокую степень адаптации, приспособления, вписывания в среду. Миф подобен волне, он проходит по культуре, внося разнообразие и жизнь в области покоя, однообразия и скуки, активизирует деятельность человека, тем самым приобретает значимость высокой ценности для человечества.

202