§ 2.2. структура системы регламентации в области спорта

Считаем необходимым рассмотреть вопрос о соотношении права и иных форм регулирования в области спорта.

Современные требования к соревнованиям давно уже не укладываются в относительно компактные правила видов спорта, напротив, наблюдается резкий рост норм регулирования спорта, как со стороны государства, так и со стороны иных регуляторов – международных и национальных спортивных организаций[377].

Как указывает один из ведущих российских специалистов в области спортивного права С.В. Алексеев, «нормативный компонент международного спортивного движения» включает:

– внутреннее право государств;

– международное право;

– разного рода международные рекомендательные и политические нормы («мягкое право»);

– неправовые внутригосударственные и международные правила (прежде всего, в виде моральных, этических норм; норм, рожденных цивилизационными особенностями и различиями)[378].

Нам будет удобнее несколько переформулировать этот перечень, привязав его к исследуемым вопросам, и определить следующим образом структуру системы регламентации в области спорта:

1) документы международного публичного права, включающего в себя:

– общепризнанные принципы и нормы международного права;

– международные конвенции;

– документы международных межгосударственных организаций[379];

– двух- и многосторонние межгосударственные, межправительственные и межведомственные соглашения о сотрудничестве в области спорта;

2) национальное (внутреннее) право государств;

3) «lex sportiva» (совокупность материальных и процессуальных норм (правил) неправовой регламентации).

Полагаем, что особый интерес вызывает соотношение между первой и второй группами, с одной стороны, и третьей группой, с другой.

Обратимся в первую очередь к документам международного публичного права в области спорта.

Т.Д. Матвеева пишет, что «международное публичное право представляет собой особую, специфическую систему права, его принципы образуют фундамент мирового порядка, основанного на законности, а его формы выступают как основные и необходимые инструменты регулирования межгосударственных отношений. В от­личие от внутригосударственного права, которое регулирует об­щественные отношения, складывающиеся внутри государства, международное право призвано регулировать отношения, опре­деленные публичные отношения, складывающиеся в рамках все­го мирового сообщества»[380].

Вместе с тем, по мнению И.Н. Барцица, «на основе анализа положения Конституции РФ о том, что если международным договором РФ установлены иные правила, чем предусмотренные законом, то применяются правила международного договора, нельзя утверждать, будто приоритет над национальным законодательством имеют любые договорные нормы международного права. Подобным договором является только международный договор Российской Федерации межгосударственного, межправительственного или межведомственного характера, ратифицированный и официально опубликованный»[381].

Хотя Международный олимпийский комитет не обладает статусом ООН, ЮНЕСКО или иных подобных организаций, хотя основная масса нормативной регламентации в области спорта на международном уровне не является правовой, не имеет отношения к государствам или межгосударственным отношениям, тем не менее нельзя утверждать, что не существует международного права в области спорта.

Можно выделить следующие группы международных правовых актов в области спорта, а также привести их некоторые примеры:

1. Двух- или многосторонние межгосударственные, межправительственные и межведомственные соглашения о сотрудничестве в области спорта:

– Соглашение о сотрудничестве в области физической культуры и спорта государств – участников Содружества Независимых Государств (г. Ялта, 25 мая 2007 г.)[382];

– Соглашение между Правительством Российской Федерации и Правительством Республики Гватемала о сотрудничестве в области культуры, науки, образования и спорта (г. Москва, 24 мая 1999 г.)[383];

– Протокол о сотрудничестве между Министерством культуры Российской Федерации и Министерством культуры, по делам молодежи и спорта Республики Армения на 1999–2000 годы (г. Ереван, 7 мая 1999 г.)[384];

– Протокол между Правительством Российской Федерации и Правительством Республики Сан-Марино о сотрудничестве в области культуры, образования, спорта, туризма и торгово-экономической деятельности (г. Москва, 19 февраля 2002 г.)[385];

– Соглашение между Федеральным агентством по физической культуре и спорту и Министерством спорта Федеративной Республики Бразилии о сотрудничестве в области физической культуры и спорта (г. Бразилиа, 22 ноября 2004 г.)[386];

– Меморандум о сотрудничестве в области физической культуры и спорта между Министерством спорта, туризма и молодежной политики Российской Федерации и Федеральным департаментом (Министерством) обороны, защиты населения и спорта Швейцарской Конфедерации (г. Берн, 21 сентября 2009 г.)[387];

– Программа сотрудничества между Российской Федерацией и Турецкой Республикой в области образования, науки, культуры, молодежных обменов и спорта (г. Анкара, 6 августа 2009 г.)[388].

2. Международные соглашения в области физического воспитания и спорта общего и этического характера:

– Международная хартия физического воспитания и спорта (Принята в Париже 21 ноября 1978 г. на 20-ой сессии Генеральной конференции ЮНЕСКО)[389];

– Спортивная хартия Европы от 15 мая 1992 г.[390];

– Кодекс спортивной этики Совета Европы: «Справедливая игра – путь к победе»[391];

– Найробский Договор об охране олимпийского символа (г. Найроби, 26 сентября 1981 г.)[392].

3. Международные конвенции в области борьбы с употреблением допинга:

– Международная конвенция о борьбе с допингом в спорте (принята в Париже ЮНЕСКО 19 октября 2005 г.)[393];

– Конвенция против применения допинга от 16 ноября 1989 г. (подписана в Страсбурге 16 ноября 1989 г. и вступила в силу 1 марта 1990 г. СССР (и Россия как правопреемница) – участник Конвенции с 1 апреля 1991 г.; всего в Конвенции участвуют 24 государства)[394].

4. Международные конвенции в области борьбы с насилием в спорте и хулиганским поведением спортивных болельщиков:

– Европейская конвенция о предотвращении насилия и хулиганского поведения зрителей во время спортивных мероприятий и, в частности, футбольных матчей от 19 августа 1985 г. (г. Страсбург)[395].

5. Международные конвенции в области борьбы с дискриминацией и расизмом в спорте:

– Международная конвенция против апартеида в спорте (г. Нью-Йорк, 16 мая 1986 г.)[396].

6. Международные конвенции о признании и приведении в исполнение иностранных арбитражных решений, иные документы в области международного частного права:

– Конвенция ООН о признании и приведении в исполнение иностранных арбитражных решений (г. Нью-Йорк, 10 июня 1958 г.)[397].

7. Международные конвенции о защите интеллектуальной собственности:

– Конвенция, учреждающая всемирную организацию интеллектуальной собственности (г. Стокгольм, 14 июля 1967 г., в ред. от 2  октября 1979 г.)[398];

– Соглашение о сотрудничестве в области правовой охраны и защиты интеллектуальной собственности и создании межгосударственного совета по вопросам правовой охраны и защиты интеллектуальной собственности (г. Санкт-Петербург, 19 ноября 2010 г.)[399].

8. Международное сотрудничество в сфере борьбы с преступностью (в том числе связанной со спортивной деятельностью):

– Конвенция ООН против транснациональной организованной преступности (15 ноября 2000 г.)[400];

– Европейская конвенция по возмещению ущерба жертвам насильственных преступлений (ETS № 116) (г. Страсбург, 24 ноября 1983 г.)[401].

9. Акты Межпарламентской Ассамблеи государств-участников СНГ:

– Модельный закон о студенческом спорте (принят в г. Санкт-Петербурге 16 июня 2003 г. Постановлением 21-9 на 21-ом пленарном заседании Межпарламентской Ассамблеи государств-участников СНГ)[402];

– Модельный закон о национальных видах спорта (принят в г. Санкт-Петербурге 26 марта 2002 г. Постановлением 19-8 на 19-ом пленарном заседании Межпарламентской Ассамблеи государств-участников СНГ)[403];

– Модельный закон о профессиональном спорте (принят в г. Санкт-Петербурге 31 мая 2007 г. Постановлением 28-8 на 28-ом пленарном заседании Межпарламентской Ассамблеи государств-участников СНГ)[404].

Определенный интерес представляет разработанный Международной ассоциацией спортивного права и утвержденный на XVII Международном конгрессе по спортивному праву IASL[405] проект Международной спортивной хартии, цель которой заключается в поощрении, защите и обеспечении полного и равного осуществления права человека на занятие спортом, а также в поощрении эффективной организации соревнований национального и международного уровня.

Наибольший объем нормативной регламентации в области спорта охватывает третья группа из указанных в нашем описании структуры системы регламентации в области спорта – «lex sportiva».

«Lex sportiva» включает в себя правила «мягкого международного права» в области спорта, то есть документы международных неправительственных организаций в области спорта, в том числе их соглашения между собой и с государствами[406], документы международных неправительственных конференций по спорту, а также документы неправительственных спортивных организаций на уровне конкретных стран.

Мы целенаправленно разделяем понятие «lex sportiva» с понятием «спортивное право», поскольку последнее мы определяем через привязку к публично-правовому регулированию публичной властью.

Считаем необходимым остановиться на понятии «lex sportiva».

Как совершенно справедливо указывает Е.В. Погосян, «что касается общепризнанных принципов международного права в сфере спорта, но нельзя обойти такой правовой феномен, как «lex sportiva», или принципы спортивного права, вырабатываемые национальными и международными спортивными организациями. Они представляют собой совокупность правил «мягкого» процессуального и материального права, применимого к разрешению спортивных споров»[407].

Термин «мягкое международное право» вполне устоялся и используется А.Я. Капустиным, С.В. Алексеевым, И.И. Лукашуком[408], многими другими отечественными правоведами.

Как указывает И.И. Лукашук, «не обладая юридически обязательной силой, подобные акты наделены морально-политической обязательной силой (мягкое право), являются «авторитетными». Они непосредственно регулируют поведение государств и оказывают влияние на международное право»[409].

Для примера приведем здесь такой документ, как Кодекс Международного спортивного арбитража (действует с 22 ноября 1994 г.)[410].

В качестве примера организации, принимающей такого рода нормы, можно указать Международный олимпийский комитет, учрежденный бароном Пьером де Кубертеном и Деметриусом Викеласом 23 июня 1894 г. на Втором Международном атлетическом конгрессе в Париже.

Процитированные выше оценки И.И. Лукашука здесь вполне применимы к Международному олимпийскому комитету, документы которого, хотя и не обладают юридически обязательной силой, но наделены «морально-политической обязательной силой (мягкое право), являются «авторитетными». Эти документы объективно непосредственно регулируют поведение государств и оказывают влияние на международное право[411].

С.В. Алексеев выделяет следующие направления регламентации применительно к олимпийскому праву:

1) участие международных организаций общей компетенции, например, Организации Объединенных Наций, Совета Европы и др., в международном олимпийском движении; организация и деятельность международных спортивных организаций, в том числе МОК, МПК, МСФ и др., включая их взаимодействие с национальными спортивными структурами;

2) деятельность государств, национальных спортивных организаций, спортсменов и других внутренних субъектов в международных олимпийских отношениях;

3) организация и проведение международных спортивных соревнований, проводимых под патронажем Международного олимпийского комитета, в том числе Олимпийских игр[412]. Организация и проведение иных международных спортивных и спортивно-зрелищных мероприятий, конференций и симпозиумов, связанных с функционированием олимпийского спорта и олимпийского движения;

4) международные спортивно-трудовые и связанные с ними отношения, в частности международное движение трудовых ресурсов в сфере олимпийского спорта, включая международный трансферт, аренду, иные виды переходов спортсмена (тренера) из одного клуба (спортивного общества) в другой, а также международная деятельность спортивных агентов;

5) международная материальная поддержка и иностранные инвестиции в сфере олимпийского спорта;

6) международная коммерческая деятельность в сфере спортивной промышленности, в том числе организация совместных предприятий, производящих товары олимпийского назначения, международная торговля ими;

7) отношения, связанные с международной охраной прав интеллектуальной собственности в сфере олимпийского движения, в том числе прав на олимпийскую символику, товарные марки, радио- и телеправ на спортивные мероприятия в сфере олимпийского движения;

8) международные налоговые отношения в сфере олимпийского движения;

9) травматизм, спортивная медицина и страхование в олимпийском спорте;

10) всемирная антидопинговая политика и противодействие применению допинга в международном олимпийском движении;

11) международное сотрудничество в борьбе с преступностью в сфере олимпийского спорта;

12) урегулирование международных спортивных споров в современном олимпийском движении;

13) другие сопутствующие и смежные с названными сферы деятельности.[413]

Большую часть нормативного материала в рамках этих направлений охватывает именно «lex sportiva».

Здесь необходимо указать Найробский Договор об охране олимпийского символа (г. Найроби, 26 сентября 1981 г.), который является как бы связкой между двумя группами нормативной регламентации в области спорта – международным публичным спортивным правом и «мягким международным правом» в области спорта – корпусом документов Международного олимпийского комитета. Таких актов достаточно много, хоть и регулируют они узкие группы отношений, тем не менее, они обеспечивают взаимную стыковку указанных сегментов регламентации в области спорта.

Известный правовед П. Легран писал, что «глобализация права и самобытные правовые культуры несовместимы»[414]. Но в области спорта, смеем утверждать, этот императив неприменим.

Как пишет И.Н. Барциц, «вопросы соотношения и взаимодействия международного права и правовой системы России приобретают особое значение в контексте процессов интеграции и глобализации. Конституционное право закрепляет механизмы распространения действия международно-правовых актов, международного права на национальные правовые системы. Институт имплементации международно-правовых норм в национальные правовые системы служит созданию государством необходимых правовых условий для реализации взятых на себя международных обязательств. Суверенным является решение государства о том, каким образом будет выполнено взятое обязательство, какая процедура будет избрана для реализации международно-правовых норм в национальном законодательстве. Процедуры имплементации международно-правовых актов определяются национальным законодательством. Это, однако, ни в коей мере не противоречит возможности непосредственного действия международно-правовых актов в правовой системе страны при выполнении принятых в государстве процедур»[415].

Об обоснованности выделения «lex sportiva» говорилось в одном из решений Спортивного арбитражного суда г. Лозанна: «Спортивное право развивалось и укреплялось (объединялось) на протяжении многих лет, в особенности посредством разрешения споров третейскими судами, в результате чего сформировался ряд неписаных правовых принципов - своего рода «lex mercatoria» для спорта, которым должны подчиняться как национальные, так и международные спортивные федерации, вне зависимости от наличия или отсутствия таких принципов в их законодательных актах и регламентах и вне зависимости от соответствия этих принципов применимому внутригосударственному праву, однако при условии, что такие принципы не противоречат нормам публичного порядка, применимым к данному делу»[416].

Считаем возможным дать следующее определение «lex sportiva».

«Lex sportiva» – сложноструктурированно и когерентно взаимодействующий комплекс систем материальных и процессуальных неправовых норм, включающих в себя общие (на международном и национальном уровнях) и специальные (сгруппированные по видам спорта) части и состоящий из:

– системы актов «мягкого международного права» в области спорта – документов международных (глобальных и региональных) неправительственных (негосударственных некоммерческих) организаций  в области спорта, их соглашения с межгосударственными организациями, государствами и между собой, политических и рекомендательных документов глобальных или региональных международных конференций по спорту;

– комплексов документов национальной (в рамках конкретных стран) неправовой спортивной регламентации – актов и корпоративных норм саморегулируемых и иных организаций в области спорта и спортивных объединений (регламентов, кодексов, правил, соглашений, уставов), а также обычаев (неписанных правил);

– норм нравственности (включая систему «Фэйр Плэй» [417]).

На последнем элементе описываемой структуры считаем необходимым вкратце остановиться, поскольку именно ценностные основания спортивного права – это одна из ключевых особенностей метода правового регулирования спорта.

Про «Фэйр Плэй» в России выходило не очень много работ, но зато среди них были по-настоящему замечательные труды таких авторов, как В.С. Родиченко[418], М.А. Захаров[419].

Как отмечает М.А. Захаров, в принципах «Фэйр Плэй» (от англ. – честная игра; по сложившейся традиции английское понятие «Фэйр Плэй» не переводится на национальные языки) выражаются гуманистические ценности и нормы общественной морали, управляющие спортивной практикой и сложившимися историческими традициями соревновательной деятельности.

Чтобы разобраться в сути международного движения «Фэйр Плэй», самое лучшее, на наш взгляд, – это обратиться к составленной В.С. Родиченко классификации конкретных поступков спортсменов и тренеров, за которые Международный комитет присудил за период с 1964 по 2001 г. свои 155 призов и дипломов, на основе четырех сформулированных В.С. Родиченко наиболее общих проявлений «Фэйр Плэй»[420]:

1. Оказание помощи спортсмену, находящемуся в опасности или затруднении, с возможной потерей собственного соревновательного положения; проявление различных форм солидарности и взаимопомощи по отношению к сопернику или другому лицу; оказание помощи сопернику в обычной соревновательной ситуации. Первая же из присужденных международных наград, датируемая 1964 г., относится к этой категории. В ходе соревнований по бобслею на зимних Олимпийских играх у итальянца Эудженио Монти был хороший результат. Лишь Тони Нэш (Великобритания) и его партнер могли его победить. Но когда Монти узнал, что у Нэша сломалась деталь боба, он снял нужную деталь со своего аппарата и передал Нэшу, который затем выиграл золотую медаль. В этой лидирующей категории наград – 69 поступков, или 43,5\%.

2. Исправление в пользу соперников судейской ошибки. Типичный пример из награждений за 1997 г. – диплом российскому фехтовальщику Станиславу Позднякову. В финальном бою Кубка мира, в котором соперник Позднякова лидировал, судья ошибочно присудил удар в пользу Позднякова, но тот после возобновления боя демонстративно не оказал сопротивления, дав сопернику возможность нанести удар и тем восстановив справедливость. Несмотря на это, Поздняков бой выиграл. В этой категории - 42 поступка, или 27,1\%.

3. Отказ воспользоваться возникшим преимуществом, не вызванным собственными успешными соревновательными действиями. На Чемпионате Европы 1971 г. швейцарка Мета Антенен лидировала в прыжках в длину. Ее самая опасная соперница немка Ингрид Миклер-Беккер была вызвана на эстафету до того, как закончила прыжки. Антенен попросила судей продлить время очередного перерыва и в итоге уступила сопернице титул чемпионки. В этой категории – 25 поступков, или 16,1\%.

4. Отказ воспользоваться преимуществом, которое дают правила соревнований или собственные (умышленные или неумышленные) неправильные действия. На турнире Гран-при по настольному теннису 1988 г. в Барселоне в решающей игре Анджей Грубба (Польша) вел со счетом 19:17, когда его соперник потребовал наказать Груббу за неправильно сыгранный мяч. Протест был отклонен судьей, но Грубба отказался от двух спорных очков и проиграл матч. Аналогичных поступков – 19, или 12,3\%[421].

Весьма важным становится также вопрос о взаимоотношениях между правовым и иными сегментами регламентации спорта.

Согласно концепции, выдвинутой еще в 1949 году итальянским исследователем Массимо Северо Джаннини (Giannini Massimo Severo), независимо от того, каким образом государство намерено осуществлять свой ​​суверенитет в отношении спорта на национальном регуляторном уровне, в большинстве государств реализуется доктрина трехстороннего регулирования спортивной деятельности (публично-правовая, неправовая и смешанная)[422].

Другой итальянский исследователь Франческо Рондини (Rondini Francesco) предлагает следующую модель структуры предметной области регулирования в спорте:

1) сегмент предметной области, регулируемый нормами государственного права, и только ими;

2) сегмент предметной области, регулируемый исключительно неправовой спортивной регламентации;

3) промежуточная зона, где эти два регулятора находятся в контакте, перекрывают друг друга или состязаются.[423]

Мера взаимодействия и объемы этих сегментов определяются, исходя из различных концепций организации спортивной нормативной регламентации в той или иной стране.

Как указывает Ф. Рондини, к примеру, «плюралистическая концепция, основанная на теории М. Джаннини, говорит, что не возможно отрицать существование спортивного права с его юридической силой в качестве источника регулирующих принципов справедливости и равных возможностей для спортсменов; спортивное право относится к области государственного суверенитета, и, следовательно, должно выполнять свои основные принципы, но законодательство предусматривает и организационную автономию спорта, в частности – что касается правил видов спорта, плюралистическая концепция предусматривает существование иной (помимо правовой) нормативной регламентации спорта. Сторонники этой концепции утверждают, что спортивная регламентация не может применяться в любом случае без вмешательства государственного права, которое единственно является источником законности. Следовательно, неправовая регламентация не может существовать дальше, чем государственное право, потому что именно государство будет нести ответственность за организацию сообщества. Следствием этого тезиса является возможность спортсмена обратиться в любой момент в государственный суд, чтобы защитить свои законные интересы»[424].

Указанная промежуточная зона представляется наиболее дискуссионной и интересной, но она непосредственно не входит в предмет настоящего исследования.