Интернет-журналистика - Учебник (Калмыков А.А., Коханова Л.А.)

Глава 2. журналистика в информационном обществе

 

Обитаемый информационный мир

Информационное общество, ноосферическая цивилизация, инфор­мационное пространство, киберпространство, информационная среда, виртуальная реальность — эти слова стали привычными не только на страницах научных и популярных изданий, но и в обыден­ной речи. Массовое сознание прочно связывает эти термины с ком­пьютерами и телекоммуникациями. В то же время компьютеры и коммуникации получили в свое распоряжение лексику и понятий­ный аппарат бытийного плана — по интернету путешествуют, в него входят, в нем живут. Писатели и кинематографисты, давно облюбо­вавшие эту тему, регулярно выбрасывают на рынок очередные клоны «Газонокосильщика». Программистский сленг, а за ним и логические конструкции явно «машинного» происхождения все чаще внедряют­ся в повседневную жизнь. Появляются новые области художествен­ного творчества и новые жанры, связанные с компьютерной техни­кой, такие, как компьютерные игры, компьютерные анимации, что заставляет признать факт рождения особой компьютерной эстетики и, возможно, формирования виртуальной культуры в целом.

Философы, экономисты и политологи, например М. Кастельс, говорят о переходе к информационному обществу, которое должно сменить постиндустриальное. Это ставит информационность в один ряд с понятиями глобального социально-политического и экономи­ческого плана.

Это и многое другое заставляет относиться к компьютеру и сетям не только как к техническим достижениям и средствам упрощения жизни современного человека, но и как к самобытийным сущностям, открывающим перед человечеством иные жизненные миры.

Компьютер вошел в дом и сразу же занял в нем центральное ме­сто. Силовые линии бытового космоса выстроились, притягивая все, что происходит в обыденной жизни, к экрану монитора. Прежние центры, будь то обеденный стол, книжная полка, телевизор, телефон с приходом информационного идола постепенно утратили свою цен­тральность. Поле деятельности, поле развлечения и поле общения — все это поглотилось экраном, стало подвластно пальцам, лежащим на клавиатуре. Шутка ли, сидя дома в Нижнем Новгороде, Урюпинске или Ижевске, можно через интернет войти в машину, находящуюся где-нибудь в Новой Зеландии, на островах Зеленого Мыса или в Ни­дерландах. Человеческая психика вряд ли смогла бы выдержать осоз­нание подобной победы над расстоянием, если бы не было предвари­тельной прививки телефонией и телевидением.

Нечто аналогичное происходит и с восприятием времени — его метки, позволяющие видеть события в их последовательности, вир­туальная компьютерная среда как бы стирает и запутывает. Инфор­мация о событии прошлого, хранящаяся в интернете, резко отлича­ется от той, которую мы можем получить, листая пожелтевшие газет­ные страницы. Актуализация прошлого осуществляется с помощью обращения к соответствующему информационному ресурсу, и оно тут же становится в один ряд с настоящим. Иными словами, времен­ные рамки актуального произвольно расширяются, а прошлое, на­стоящее и будущее (будущее может быть смоделировано с помощью современных прогностических средств) столь же произвольно пере­ставляются местами.

Ясно, что компьютер не просто переносит в какую-то другую точку того же самого пространства-времени, а позволяет войти в иное пространство, не только войти, но и пересоздать его, построить новый жизненный план.

Информационное общество

Что же такое информационное общество, в котором, по всей ви­димости, и придется нам жить?

Информационное общество — глобальный экономико-полити­ческий, антропосоциалъный и технологический проект, пред­полагающий управляемый цивилизационный переход к мирово­му общественному устройству, при котором доминирующую роль во всех областях жизни будет играть система массовых коммуникаций (СМК), реализованная с помощью компьютер­ных телекоммуникационных технологий, в частности техно­логий интернета.

Проектный, прогностический и сценарный характер информа­ционного общества проявляется, в частности, в формулировке на­циональных программ и концепций перехода к информационному обществу, а также программ информатизации различных отраслей деятельности, прежде всего науки, образования, управления, поли­тики и т.п. (см. программу перехода к информационному обществу в России).

Концепции информационного общества при всей их прагматич­ности и конкретности акцентуируются как утопии, антиутопии и практопии (Олвин Тоффлер), т.е. ориентируют на глобальный идеал, составленный из ценностей экологизма, гуманизма, антиуниверса­лизма, антитоталитаризма, плюрализма, приоритета духовного и культурного над утилитарным цивилизационным.

Технологическая обусловленность информационного общества не исчерпывает глубинный философский, социальный и социально-политический смысл этого понятия. В доктрине информационного общества отражен процесс перехода цивилизации от индустриальной фазы развития к постиндустриальной. Понятие «постиндустриальное общество» было введено Беллом (1973)1, в соответствии со схемой периодизации исторического цивилизационного общественного процесса, предполагающей три стадии: доиндустриальную (аграр­ную), индустриальную и постиндустриальную.

Постиндустриальное общество характеризуется следующими чертами:

1) переориентацией экономики от товаропроизводства к сервису;

2) детерминированием интеллектуальных технологий в техноло­гической и производственной сферах;

3) уменьшением значимости и фундаментальности материальной собственности в системе ценностей;

4) повышением значимости знания как основы технологической и социально-политической структур общества;

5) смещением семантических и аксиологических акцентов в структуре социальной организации;

6) реорганизацией культурной сферы, подразумевающей импера­тивную ориентацию на приоритеты интеллектуализма и транс­формацию этики и нравственности личности, самоопределяю­щейся через осознание себя как производителя знаний;

7) возникновением доминанты «университет» (образование, наука) как системогенерирующего общественного фактора.

«Подобно тому, как предприятие (фирма) было ключевым инсти­тутом в последние сотни лет благодаря его роли в организации мас­сового производства товаров-вещей, университет или какая-либо другая форма институционализации знания будет центральным институтом в последующие сотни лет благодаря своей роли источника инноваций и знания» (Masuda, 1983).

Понятие информационного общества определяет качество и ха­рактер постиндустриального общества, поэтому во многих контек­стах они сосуществуют в качестве синонимов. В этом же ряду стоят термины: постпрогрессистское общество, постбуржуазное общество, постэкономическое общество, постмодерное общество и др.; появил­ся даже термин «постчеловек». Теоретиками информационного об­щества (S. Nora, A. Mine, 1980) предпринимаются попытки опреде­лить информационное общество в качестве самостоятельного явле­ния, в частности через периодизацию исторического процесса по­средством нововведенного понятия «способ информации» вместо «способ производства».

Выделяются стадии:

1) устно опосредованного обмена информацией;

2) письменного обмена, опосредованного печатью;

3) электронно опосредованного обмена. Такой подход поднимает информацию до уровня экономической и онтологической категории, и придает информационному обществу знак совершенства.

Фетишизация информации обусловливается тем, что информати­зация является основным механизмом формирования информаци­онного общества.

Информатизация представляет собой научно-технический, орга­низационный и социально-экономический процесс создания опти­мальных условий для формирования и удовлетворения информаци­онных потребностей граждан, организаций, общественных объеди­нений, органов государственной власти на основе использования информационных ресурсов с применением современных технологий. В правовом плане информатизация призвана реализовать фундамен­тальное (общечеловеческое) право личности на информацию.

В экономическом плане информационное общество подразуме­вает возникновение постэкономических отношений и виртуальной экономики, в которой процессы производства и потребления приоб­ретают характер дискурса в форме знаковой манипуляции. Система вещей, труд предстают в качестве знаков реального. Они кодируют императив социальной интеграции в ситуации утраты самой соци­альной реальности.

Виртуальный характер постэкономики является следствием пре­одоления утилитарно мотивированной активности как доминирую­щего вида человеческой деятельности. Это проявляется в увеличении Доли дематериализованного компонента в товаре, изменении отно­шения к труду как к средству совершенствования личности, а также в персонализации денег как образа платежеспособности (электронная кодификация потребителя) путем включения человеческого капитала и экологического ресурса в расчеты стоимости, выдвижении времени в качестве самостоятельной ценности и специфической формы това­ра, укреплении новой формулы цены, строящейся на экономиче­ском виртуализме, при котором цена есть функция не стоимости, а ее образа. Это проявляется, в частности, в появлении и расширении таких отраслей индустрии производства образов, как промоушн, PR, реклама, мифодизайн, имиджмейкерство, в возникновении специ­фических форм предпринимательской деятельности — так называе­мых виртуальных корпораций; рядом других факторов.

В постиндустриальном обществе формируется двухсекторная экономика: 1) производство материальных благ и услуг и вывод их на рынок; 2) сектор развития потенциала человека, отвечающий за на­копление человеческого капитала. Образованность, уровень культу­ры, нравственно-этические качества человека, а не только его про­фессионализм становятся особой формой собственности — челове­ческим капиталом (иногда употребляется термин человеческий ре­сурс). На его формирование, поддержание и охрану требуются затра­ты труда по воспитанию детей в семье, расходы государства, частных фондов и самих граждан на образование, воспитание и просвещение.

В человеческом капитале воплощаются затраты времени и усилия человека по поддержанию своего здоровья и работоспособности, а также совокупные расходы на охрану и восстановление природы. Че­ловеческий капитал в свою очередь рассматривается как функция качества жизни, обеспечение которого становится именно тем, что ожидает получить человек от общества в обмен на труд. В отличие от прежней материальной заинтересованности на первое место выходит мотивация удовлетворенностью базовыми общечеловеческими цен­ностями: здоровьем, безопасностью, свободой, творчеством и т.д. В их числе важное место занимает доступ к информации как условие личностного и социального развития.

В геополитическом плане концепции информационного общест­ва тесно связаны с современными футурологическими конструкция­ми: концепциями нулевого роста, концепциями устойчивого развития, нового политического мышления, концепциями ноосферы, коэволю­ции и т.п. В основе этой связи лежит вера в открывающиеся техноло­гические возможности осуществления планетарного управления соци­альными и экономическими процессами (социально-регулятивная функция информационного общества), а также процессами в био­сфере (природорегулятивная функция информационного общества). В этих концепциях формируется идеал глобальной цивилизации как единого социоприродного комплекса, поддерживающего тонкое со­циально-природное равновесие на уровне конкретных микроланд­шафтных зон с помощью применения интеллектуальных компью­терных телекоммуникационных технологий.

Несмотря на гуманистическую и на первый взгляд позитивную, ориентированную на благо цель глобализации через информацион­ное общество, сам по себе процесс глобализации порождает множе­ство противников. В оппозицию к информационному обществу ста­новятся не только тоталитарные режимы и религиозный фундамен­тализм, но и вполне цивилизованные и либеральные национальные государства и общественные движения, а также многие интеллектуа­лы. Внутренняя противоречивость концепции информационного общества отмечается и самими его теоретиками.

Развитие информационных технологий создает угрозу тотального полицейского и политического наблюдения, а также тонкого управ­ления частной жизнью с использованием психотехнических средств программирования личности. Информация становится знаком вла­сти — чем совершеннее технологии, тем потенциально больше вла­сти. Транскультурный перенос ценностей с помощью коммуникаций может привести к унификации и обеднению национальных культур. Государства теряют свои границы, язык, самобытную (уникальную) культуру, собственные национальные интересы. Развиваются новые формы «утечки мозгов» средствами сети.

Информационная карта мира, построенная по принципу плотно­сти информационных технологий, не совпадает ни с физико-геогра­фической, ни с экономико-политическими картами. Другими олова-ми, существует и усиливается наднациональное глобальное инфор­мационное неравенство. Информационное неравенство на уровне личности — это так называемый цифровой разрыв (digital divide). Он обусловлен не только экономическими или социальными фактора­ми, но и разницей в интеллектуальных способностях. Степень циф­рового разрыва будет только возрастать вместе с ростом значимости информационного доступа.

Поэтому информационное общество никак нельзя назвать обще­ством равных возможностей. Мало исследованы психологические и культурные последствия массового перемещения деятельности и досу­га в виртуальное пространство. Психологи предупреждают о компью­терной наркомании, потере чувства реальности, формировании кли­пового мышления, проблеме самоидентификации (размывание чувст­ва самости) и т.д. Существует тенденция увеличения информационной загрязненности (наличие вредной или лишней информации) как теле­коммуникационных сетей, так и других информационных каналов.

Ориентированность концепций информационного общества на всеобщую интеграцию и создание глобальной системы управления вступает в противоречие с традиционными идеологиями. В частно­сти, христианское мировоззрение склонно видеть в интегрированной глобальной системе управления образ грядущего антихристового царства, т.е. не всеобщую свободу, а невиданный доселе глобальный тоталитаризм.

Приведенные контраргументы проекту «Информационное общество» далеко не исчерпывающи.

Проект «информационное общество» в своем идеальном законченном виде нигде не реализован, но объективно многие его компо­ненты уже воплощены в жизнь. В политической, социальной, экономической и культурной реальности наблюдаются сегодня тенденции как позитивные, так и негативные, связанные со становлением информационного общества. В свою очередь анализ процессов, свя­занных с информационным обществом, перемещается в фокус со­временных теоретико-методологических исследований.

Место журналистики в информационном обществе

Итак, постэкономические отношения и виртуальная экономика порождают доминирующие процессы, носящие характер дискурса в форме знаковой манипуляции, т.е. они входят в сферу компетентности, информационных и коммуникационной отраслей человеческой деятельности. Индивидуальная активность перестает быть утилитарно мотивированной и направляется на дематериализованные компоненты произведенных продуктов. Упаковка, форма, имидж, паблисити, мнение и другие невещественные образования становятся реальнее и значимее, чем та реальность, которая стоит за ними.

Информационное общество — это общество индустрии образов: знаний.

Рассмотрим, как особенности постиндустриального (информационного) общества сказываются на целевых установках журналистской деятельности.

•  Переориентация экономики от товаропроизводства к сервису перемещает информационный сервис, к которому можно отнести журналистику, в базовые секторы экономики. Целевая установка журна­листики: управление информационными и коммуникационными секторами рынка.

•  Детерминирование интеллектуальных технологий в технологиче­ской и производственной сферах и уменьшение значимости и фундамен­тальности материальной собственности в системе ценностей обеспе­чивает конкурентное преимущество информационной и научной деятельности над материальным производством. Целевая установка журналистики: участие в разработке и широкое использование ин­теллектуальных технологий представления (презентации) знаний и фактов; роботизация новостных потоков и первичной аналитической обработки; виртуализация производственных циклов издания.

•  Повышение значимости знания как основы технологической и соци­ально-политической структур общества формирует потребность в об­щественных институтах, обеспечивающих трансляцию знаний, т.е. в глобальных информационно-коммуникативных сетях, и в специали­стах, их обслуживающих. Целевая установка журналистики: смещение акцентов в сторону научной и образовательной журналистики; журна­листика выполняет роль поставщика инструментального знания.

•  Смещение семантических и аксиологических акцентов в структуре социальной организации — реорганизация культурной сферы, подразу­мевающая императивную ориентацию на приоритеты интеллектуа­лизма, трансформация этики и нравственности личности, самоопре­деляющейся через осознание себя как производителя знаний. Целевая установка журналистики: отказ от однонаправленных способов ком­муникации в пользу интерактивных, подразумевающих выполнение журналистом функции навигатора в информационном пространстве.

•  Возникновение доминанты «университет» (образование, наука) как системогенерирующего общественного фактора. Целевая уста­новка журналистики: активное включение журналистики в сферу ответственности социальных образовательных институтов.

________________________________________________________________

ИЛЛЮСТРАЦИЯ

Михаил Гуревич — главный редактор Утро.Ру (www.utro.ru)

ЖУРНАЛИСТИКА ВЫСОКИХ ТЕХНОЛОГИЙ

Писать для бумажной прессы на тему ин­тернет-журналистики всегда забавно. Вроде бы и большинство авторов сетевых изданий вышли из печатных СМИ, да и сами газеты в последний год обзавелись своими веб-представительствами... А все равно забавно... По сути дела, мы друг друга так и не поняли. Т.е. полезность появления в Сети бездны информационных материалов газеты, кажется, уже усвоили. В свою очередь и сетевики, намаявшись с творчески настроенными жур­налистами-технарями, стали все чаще и чаще прибегать к услугам чисто бумажных корреспондентов. Но большой дружбы так и не вышло.

К сожалению, мы слишком рано посчитали друг друга конкурентами и вместо поиска путей сотрудничества оперативно занялись разглаголь­ствованиями о том, выживут ли газеты в эру WWW и смогут ли информа­ционные серверы опровергнуть аксиому экономической убыточности печатного слова.

Любопытно другое — сами издатели интернет-прессы сегодня не смогут вам точно сказать, во что же превратятся их издания через пару-тройку лет. Все дело в том, что на текущий момент сетевая пресса более, чем любая другая медиа, зависит от развития высоких технологий. Сего­дня они позволяют нам делать СМИ, похожие на бумажные. Завтра с внедрением в массовое потребление более скоростных каналов передачи информации они позволят добавить к газетному аналогу аудиосопровождение, а послезавтра, глядишь, журналистам от Сети придется подобно своим телесобратьям садиться напротив миниатюрных веб-камер и пред­ставлять свои авторские видеоколонки. Естественно, что описанные тут перспективы реализуемы и сегодня, однако речь-то идет именно о пол­ноценных СМИ, которые могут существовать и претендовать на коммер­ческий успех лишь при наличии как минимум десятков тысяч постоян­ных читателей, а не сотен сегодняшних владельцев скоростного доступа.

И все же перспектива рано или поздно превратится в реальность. Интересно, с кем тогда нас попробуют сравнить? Явно не с бумажными СМИ. Но в телевидение Сеть тоже не превратится. Заданный уже сегодня высочайший уровень интерактивности в общении с читателями абсо­лютно точно не даст электронным газетам возможности прикинуться «голубым ящиком».

Так что придется е-СМИ рано или поздно становиться полноценной медиа со своими нюансами и отличиями. Здесь, кстати, уместно сказать, что одновременно с указанным процессом мы наконец-то сможем говорить и о появлении новой журналистской профессии: high-tech-журналистике.

Столь странное название специальности на самом-то деле лежит на поверхности. Как уже было сказано, будущее интернет-изданий напря­мую зависит от развития технологий. Задумайтесь, например, над таким фактом — уже сегодня более 90\% пишущих в Сеть используют для созда­ния своих материалов достижения высоких технологий или попросту компьютеры. Со стороны читателей эта цифра и вовсе абсолютна. Ведь без включения компьютера и входа в Сеть в интернет-газете и строчки не прочтешь. Попросту не доберешься до информации. И, таким образом, возникает некая новая стилистика, новый подход в подготовке и подаче материала, а это уже абсолютно явные признаки достаточно узкой спе­циализации.

В продолжение темы хотелось бы отметить еще одну тенденцию, яв­но наметившуюся в Рунете.

Речь идет о традиционно низком уровне интереса сетевых читателей к электронным версиям бумажных, да и электронным СМИ. Казалось бы, в чем разница между чисто электронной газетой и сайтом ее бумажного со­брата. Оперативность появления информации у нас в последнее время почти сравнялась. Многие издания, в том числе и уважаемая мною НГ, создали даже специальные интернет-отделы, которые не хуже, а зачастую и лучше многих решают маркетинговые и стратегические вопросы. И все же интерес читателей остался на стороне интернет-СМИ. Тут, кстати, уместно привести пример сервера НТВ, где было решено создать внуши­тельную по количеству специалистов сетевую команду и не ограничи­ваться традиционным для телесерверов размещением новостных сводок.

И результат получился довольно интересный. По сути дела, НТВ.РУ стал первым сервером, получившим относительную популярность. Однако если учесть не имеющие аналогов рекламные затраты, то выходит, что и этот проект не стал исключением из общего правила. Согласитесь, что, когда ведущим новостей самого информационного ТВ-канала страны в прайм-тайм приходится специально давать заголовки эксклюзивных новостей сайта, не раскрывая их содержимое, а потом «добивать» это дело агрессивным роликом и бегущей строкой с веб-адресом, разгово­ры об успехе проекта вряд ли можно назвать уместными. И вины ко­манды тут нет.

«Кесарю — кесарево» верно и в отношении медиа. Интернет — для интернет-изданий, киоски — для газет и журналов, а телевизор — для те­левидения. Читатель просто хочет использовать источник информации там, где ему удобно. По дороге на работу он послушает радио и прочтет газету, для получения оперативной информации зайдет в Сеть, а вечером просмотрит интересные репортажи по телевидению.

Говоря о превращении интернет-прессы в полноценную медиа, име­ет смысл обратить внимание и на рекламно-маркетинговый аспект, ко­торый традиционно является неким индикатором потенциала и перспек­тив любого вида СМИ. В этом отношении интернет весьма сложный сег­мент рекламного рынка, и площадками для размещения коммерческих объявлений являются сайты, зачастую очень далекие от понятия «ин­формационный сервер». Чего только стоят довольно успешные реклам­ные позиции бесплатных почтовых систем или разного рода рейтингов. Тут, кстати, играет свою роль и проблема абсолютного отсутствия какой-либо вменяемой правовой базы, регулировавшей бы рекламу в интернете. Посудите сами. С точки зрения закона о СМИ вся периодика делится на общественно-политическую и рекламно-информационную. Граница меж ними пролегает в соотношении процентов общей площади, отведенной под информацию и рекламу. Если превысил барьер в 40\%, значит, ты рекламщик и будь готов отказаться от львиной доли налоговых поблажек. Трудно себе представить, какое же количество баннеров (рекламных щи­тов) должно быть размещено на одной веб-странице, чтобы издание было признано рекламным...

И все же, несмотря на многочисленные казусы, реклама остается чуть ли не самой сильной стороной интернет-изданий. За счет относи­тельной дешевизны производства интернет-СМИ грозятся стать самыми прибыльными из медиа. Конечно, это произойдет не сегодня, но в бли­жайшем обозримом будущем. И, как представляется, именно эта перспек­тива в компании с абсолютно новыми возможностями high-tech-жур­налистики и является залогом становления и развития нового полноцен­ного сегмента СМИ.

________________________________________________________________

1 Даниель Белл (род. 1919) — американский социолог, один из авторов концеп­ций деидеологизации и постиндустриального общества.