Семь лекций по истории социологии - Учебное пособие (Гофман А.Б.)

3. эпистемологические критерии

Главное значение имеют эпистемологические, т. е. теоретико-позна­вательные, критерии (эпистемология - это наука о познании) определе­ния социологического знания. Не всякое знание об обществе можно счи­тать социологическим. Ведь представления об обществе существуют и в религии, и в морали, и в утопическом, и в обыденном сознании. А для того, чтобы такие представления могли считаться социологическими, об­щество должно стать объектом особой познавательной установки и осо­бого рода деятельности, которые мы называем наукой.

Социология - не просто знание, а научное знание об обществе. Со­ответственно история социологии начинается там, где начинается по­добное знание.

Но что такое научное знание об обществе? Было бы ошибочно пола­гать, что подобный род знания отличается от других тем, что оно истин­но, тогда как другие ложны. Есть все основания полагать, что, во-пер­вых, в науке было высказано множество ложных суждений, во-вторых, вне науки было высказано немало истинных суждений об обществе.

Так же ошибочно представление о том, что социология, как и наука вообще, — это знание точное, достоверное, фактуальное в противопо­ложность знанию приблизительному, недостоверному, умозрительному, полученному не опытным путем, а благодаря деятельности воображе­ния, фантазии познающего субъекта. Научное познание в таком пони­мании выглядит как процесс непрерывного сбора точно установленных фактов.

Но научные факты — не просто события и явления, которые необхо­димо лишь зарегистрировать и «собрать» с тем, чтобы впоследствии установить какую-нибудь научную закономерность или зависимость. Я гляжу в ночное небо и вижу, как по нему плывет луна. Во время грозы я слышу раскаты грома. На улице я отмечаю, как два человека пожима­ют друг другу руки. Мой друг родился 14 августа 1945 года. Все это достоверно установленные факты, но сами по себе эти констатации от­нюдь не являются научными.

Научные факты - результат специальной обработки реальности. Они превращаются в объекты науки тогда, когда представлены в виде осо­бых, идеализированных объектов. Эти последние не совпадают с реаль­ными объектами: они «вырезаются» из общего нерасчлененного потока реальности на основе определенных критериев и фиксируют в ней наи­более существенные в данном отношении свойства.

Треугольник, квант, хромосома, рождаемость, лидерство, социальный статус - вот несколько примеров идеализированных объектов. Если они не конструируются изначально в науке, а берутся из реальности в «гото­вом» виде, то в науке они получают новую интерпретацию. Так, когда физик говорит о силе или энергии, то он имеет в виду не то же самое, что спортсмен-тяжелоатлет, а когда социолог изучает семью, то для него это явление предстает несколько иначе, чем для супругов, выясняющих отно­шения.

Научные факты — не просто точно зарегистрированные и собранные события и явления. Будучи идеализированными объектами, они явля­ются продуктом таких мыслительных процедур, как абстракция, идеа­лизация, обобщение, сравнение, классификация и т. д. Даже обычное кол­лекционирование марок предполагает ряд подобных процедур; тем более это относится к «коллекционированию» научных фактов. При этом во­ображение и фантазия играют очень существенную роль.

Из сказанного следует, что, будучи научным, социологическое зна­ние об обществе отличается от обыденного, житейского, основанного исключительно на здравом смысле. Оно отличается также от так назы­ваемых «народных наук», т. е. некоторых систематизированных форм социального и культурного опыта, чаще всего воплощенных в традици­ях, таких, например, как народная медицина, народная агрикультура, этнопедагогика, традиционные системы социально-экономических пред­ставлений и т. п. [1].

Правда, в социологии, как и в других гуманитарных науках, роль обыденного знания гораздо значительнее, чем в науках о природе, и здра­вый смысл может служить здесь не только источником информации, но и инструментом анализа. Тем не менее, наука - это особый род деятель­ности, существующий там и постольку, где и поскольку здравого смыс­ла недостаточно. Поэтому обыденные представления об обществе не являются предметом изучения в истории социологии.

Как и всякая наука, социология основана на понятийном и, шире, теоретическом осмыслении реальности. Это систематизированное зна­ние, отличное от хаотического набора отдельных сведений. Оно вопло­щено в определенных системах понятий: теоретических системах, моде­лях, схемах. Оно формулируется в более или менее универсальных высказываниях, называемых помологическими: законах, закономерностях, принципах, зависимостях, частных обобщениях и т. п. Даже если речь идет о причинном объяснении отдельного факта или события (а это также относится к компетенции науки), то наука соединяет высказывания по поводу данного факта или события с высказываниями более универ­сального характера.

Подобные высказывания предполагают определенные процедуры до­казательства, проверки и опровержения. Эти процедуры могут быть как теоретическими, так и эмпирическими, основанными на методичес­ки осуществляемых наблюдении, эксперименте и т. п.

Подобно любой другой науке, социология в целом призвана описы­вать, объяснять и предсказывать поведение объекта, который она изу­чает. Если речь идет о социологии как прикладной науке, то она выпол­няет также социально-технологическую функцию, которая состоит в разработке рекомендаций относительно путей воздействия на социальные процессы. Направление этого воздействия определяется на основе тех или иных ценностей. Эти ценности могут быть осознанными или неосознан­ными, декларируемыми или скрываемыми, но они так или иначе присутст­вуют при практическом использовании социологического знания.

Очевидно, что далеко не все отмеченные функции науки (описатель­ная, объяснительная, предсказательная и технологическая) могут и долж­ны осуществляться в каждом исследовании, и удельный вес каждой из них различен в разных познавательных ситуациях. Но важно иметь в виду, что последняя функция в социологии базируется на первых трех, т. е. на изучении реальных тенденций, а не тех, которые представляются нам желаемыми или должными. Иными словами, прежде чем говорить о том, что должно быть, социология говорит о том, что есть, будет и почему, а не наоборот.

До сих пор речь шла о таких эпистемологических критериях социо­логии, которые позволяют считать ее научным знанием вообще и объе­диняют ее со всеми другими науками, включая естественные. Следует, однако, иметь в виду, что социология — наука гуманитарная, и отмечен­ные признаки выступают в ней не так, как, скажем, в физике, химии или биологии.

Во-первых, объект и субъект исследования здесь в значительной мере совпадают: в известном смысле социология - это средство самопозна­ния общества и человека. Отсюда важность таких «субъективных» по­знавательных средств, как здравый смысл, понимание, интроспекция (контролируемое самонаблюдение), эмпатия (вчувствование в пережи­вания других людей) и т. п. Такого рода средства либо играют самостоя­тельную роль в процессе исследования, либо служат дополнением к «объективным» методам и подходам, позволяя адекватно интерпретиро­вать полученные этим путем данные.

«Субъективные» средства тем более существенны, что социальная реальность - это необозримая область знаков (в том числе естественных и искусственных языков), символов, значений, смыслов. Социальные явления не просто «существуют», они всегда «значат» для человека, и именно через механизмы значений происходит социальное и межинди­видуальное взаимодействие.

Во-вторых, социальная реальность - это проявление человеческого существования, а потому - это сфера свободы. Как бы жестко поведе­ние человека ни было детерминировано социальными обстоятельства­ми, сами эти обстоятельства - в значительной степени результаты инди­видуальных и коллективных выборов и проектов, осуществленных и осуществляемых. Отсюда и роль индивидуальной и коллективной от­ветственности человека за то, что происходит в обществе. Мы не мо­жем отвечать за ураганы или смену дня и ночи, солнечные затмения или падение метеоритов, но мы, наши предки и потомки, несем ответствен­ность за социальные катаклизмы и коллизии, утраты и достижения.

Социальная реальность отличается гораздо большей степенью сво­боды, неопределенности и изменчивости, чем реальность природная; это всегда область человеческого выбора между различными альтернати­вами развития. Поэтому различные средства описания, объяснения и предсказания в этой области заведомо не могут быть столь же точными, как в естественных науках, а точность знания здесь отнюдь не всегда совпадает с его адекватностью и достоверностью. Социальным явлени­ям свойственна довольно высокая степень непредсказуемости, а попыт­ки предсказать их зачастую лишь усугубляют эту непредсказуемость. Вместе с тем, вследствие эффекта так называемого самосбывающегося пророчества, те или иные явления или тенденции, которых в принципе не должно было бы быть, иногда имеют место как раз потому, что они были предсказаны.

Отмеченные эпистемологические особенности всегда характерны для социологического и, шире, гуманитарного знания: каким бы объектив­ным, точным и достоверным оно ни было, оно всегда остается в извест­ной мере субъективным и приблизительным. В этом его слабость и его сила: ведь сверхточное знание о «неточной», изменчивой и текучей ре­альности было бы ее искажением. К тому же указанные особенности расширяют диапазон используемых познавательных средств: помимо перечисленных «субъективных» методов к ним относятся разнообраз­ные художественные методы и приемы, метафора, ирония и т. п.

Наряду с социологической публицистикой эти средства и полученные благодаря им результаты занимают почетное место в истории социальной и социологической мысли; часто трудно провести грань между собствен­но «научной», «публицистической» и «художественной» социологией. Не случайно американский социолог Ч. Кули считал социологию «худо­жественной» наукой. Еще в эпоху предыстории социологии мы находим прекрасные образцы такого рода в «Похвале глупости» Эразма Роттердам­ского (1511), «Басне о пчелах» Бернарда Мандевиля (1705), «Персидских письмах» Шарля Монтескье (1721). В XX в. глубокий социологический анализ, основанный на применении метода иронии, присутствует, напри­мер, в таких произведениях, как «Законы Паркинсона» английского уче­ного С. Паркинсона, «Принцип Питера, или Почему дела идут вкривь и вкось» американца Л. Питера, в произведениях российских писателей-сатириков, в частности М. М. Жванецкого.