2. идейные истоки и особенности мировоззрения

Истоки социологического мировоззрения Парето многообразны. На него несомненно повлияли познания и опыт инженера, математика и экономи­ста, привыкшего иметь дело с точными данными и практической эффек­тивностью. Но были и такие влияния, которые исходили из сферы гумани­тарного и социального знания. В связи с этим помимо Леона Вальраса, автора теории экономического равновесия1, следует назвать, в частности, Никколо Макиавелли (прежде всего), а также социальный дарвинизм, ин-стинктивистскую психологию, Г. Лебона и Г. Тарда, итальянскую крими­нологическую школу, французского философа Жоржа Сореля с его теория­ми насилия и социального мифа, итальянского политического мыслителя Гаэтано Моску и его деление общества на управляющих и управляемых.

1 При этом в области общего мировоззрения Парето был антиподом Вальраса.

Хотя Парето в целом отрицательно относился к теории Маркса, рас­сматривая ее главным образом как одну из «идеологий», он признавал известное научное значение исторического материализма и марксовой концепции классовой борьбы. Последняя, с его точки зрения, должна ин­терпретироваться шире, так как она имеет место на протяжении всей истории человечества, и классовые конфликты отнюдь не исчезнут с ис­чезновением конфликта «труда и капитала» [2, §§ 829-830]2 .

2 Исторический материализм, согласно Парето, «заключает в себе часть истины, ко­торая состоит в существовании взаимной зависимости экономики и других социальных явлений. Ошибка состоит в превращении этой взаимозависимости в отношение причины и следствия» [2, § 829].

Исследователи научного творчества Парето единодушно подчеркива­ют огромное влияние эволюции, а точнее, радикальной метаморфозы его ценностных ориентации на формирование его социологических воззре­ний. Первоначально он, как и его отец, был сторонником демократичес­ких, либеральных и гуманистических взглядов. Но затем, примерно к 1900 г., наблюдая политическую жизнь современной ему Италии, Парето испытал глубокое разочарование в идеалах своей молодости. Это разоча­рование было обострено его эгоизмом, аристократическими пред­рассудками, неудачами в политической карьере и личной жизни. Как это нередко бывает с глубоко разочарованными людьми, пережившими серь­езный идейно-психологический кризис, доминирующими чертами его ми­ровоззрения и характера постепенно становятся пессимизм и цинизм.

Парето постоянно и энергично, часто со злобной иронией «срывает маски» с различных политических, моральных, метафизических учений, «разоблачает» разнообразные социальные идеалы своего времени, такие, как демократия (называемая им не иначе как «плутодемократия»), свобо­да, гуманизм, солидарность, прогресс, равенство, справедливость и т. д. «Прирожденный бунтарь, он приветствовал всех, кто конфликтовал со своими правительствами. Его воображаемые враги были повсюду; это и демократы, и пангерманцы, и женщины, воюющие против алкоголя, и жеманницы, и те из его сограждан, которые пытались замалчивать его сочинения», — пишет американский экономист Б. Селигмен [1, 249].

Сама наука, социология, становится для Парето средством «срыва­ния масок», орудием разоблачения социальных идеалов. Этот взгляд на призвание социальной науки роднит его с такими разными мыслителя­ми, как Маркс, Гобино или Гумплович, которые также стремились дока­зать, что за фасадом «красивых слов» обычно скрывается неприглядная реальность, стремились принизить идеалы, считая, что социологичес­кое объяснение предполагает сведение их к чему-либо низменному.

В то же время подобная позиция противостояла точке зрения Дюрк-гейма, который, наоборот, видел задачу социологии в том, чтобы обо­сновать идеалы, доказать, что они глубоко и основательно укоренены в социальной действительности. Если Дюркгейм подчеркивал, что все религии истинны на свой лад, так как все они так или иначе выражают социальную реальность, то Парето, наоборот, стремится, по существу, доказать, что все религии ложны3, так как они лишь камуфлируют ис­тинные мотивы социального поведения. Если Дюркгейм утверждает, что наука не может и не должна разрушать объект, который она изучает, то Парето как раз стремится разрушить этот объект.

3 Сам Парето называл себя «атеистом всех религий». Эта самохарактеристика любо­пытным образом перекликается с позицией молодого Маркса, выраженной им словами эсхиловского Прометея: «По правде, всех богов я ненавижу» [3,153].

Парето, как и Дюркгейм, считает идеалы реальной действующей си­лой, но в отличие от последнего он не верит ни в один из них. Для него это лишь эффективно действующие мифы, «теории» (это понятие в его истолковании часто носит саркастический оттенок), которые являются либо результатом добросовестного заблуждения, либо инструментом об­мана, с помощью которых элиты осуществляют свое господство.

В свете изложенного неудивительно, что Парето невысокого мнения о человеческой природе. Ему глубоко близка позиция его духовного предшественника Н. Макиавелли, утверждавшего в «Государе», что «о людях в целом можно сказать, что они неблагодарны и непостоянны, склонны к лицемерию и обману, что их отпугивает опасность и влечет нажива...» [4, 349].

Философская антропология Парето направлена прежде всего против рационалистической модели человека, основанной на представлении о том, что человек сначала обдумывает свои поступки, а затем действует сообразно тому, что он задумал. С точки зрения итальянского социоло­га, человек, наоборот, сначала действует, а затем, post festum, придумы­вает обоснования своим уже совершенным действиям, объясняет (чаще всего ложно), рационализирует их. Эта позиция неожиданным образом оказывается близкой разработанной 3. Фрейдом концепции рационали­зации как одного из механизмов психологической защиты.

Сравнение с Фрейдом в связи с этим уместно продолжить. Подобно основоположнику психоанализа Парето рассматривает человека как су­щество иррациональное, управляемое чувствами, инстинктами, бессоз­нательными импульсами. Как и Фрейд, он стремится исключительно ра­ционально объяснить иррациональные основания человеческого поведения. Он подчеркивал, что единственная цель его «Трактата» со­стоит в «исследовании экспериментальной реальности посредством при­менения в социальных науках методов, которые оправдали себя в физике, химии, астрономии, биологии и других подобных науках»4.

4 Парето утверждал это 6 июля 1917 г. в речи по случаю 25-й годовщины его назначе­ния на должность профессора Лозаннского университета. Опубликовано в качестве прило­жения к книге [5,299].

Таким образом, выступая против рационалистической модели челове­ка, Парето стоит на позициях ультрарациональной науки, целиком основанной на логике и эксперименте. Этот рационализм ученого-социо­лога призван разоблачить те ложные мотивы, иллюзии, «теории», ко­торыми человек рационализирует свое поведение, обманывая себя и других, скрывая истинные мотивы. Учитывая общие теоретико-методо­логические ориентации Парето, его несомненно можно было бы счи­тать сциентистом, если бы вера в науку не представлялась ему столь же иллюзорной, как и любая другая.

Он подчеркивает, что экспериментальная истинность определенных теорий и их социальная полезность — это совершенно разные вещи: они не только не совпадают, но чаще всего противоречат друг другу [2, §§ 843, 1681 и др.]. Объяснение истинных оснований социального устрой­ства опасно для самих этих оснований, разрушительно для них. Вот поче­му Парето с присущим ему снобизмом писал, что если бы он думал, что его «Трактат» будет доступен многим читателям, то он бы его не написал.