Политические партии и партийные системы

2.4.1. Специфика партийной системы Японии*

В условиях японского типа демократии смогла почти на сорок лет утвердиться власть одной партии – Либерально-демократической. Преодолев потерю в 1993 г. этой власти (притом, что она находилась в руках тех же либерал-демократов, недавно покинувших ее ряды), она вновь единолично овладела ею в 1996. Поэтому вполне правомерно связывать бурные события 1990-х годов с кризисом внутри самой политической элиты, который назревал со второй половины 70-х годов. В этой элите представлен весь спектр политических партий. Появление и исчезновение ряда из них, их объединения и размежевания дают возможность ставить вопрос и о кризисе самих партий.

Несмотря на единоличное правление ЛДП, японское общество выглядит в целом плюралистическим, поскольку в нем свободно действуют различные политические партии и объединения. Однако в стране никогда не было оппозиции, равновеликой ЛДП. Соотношение правящей партии и оппозиции долгое время отражало реальную картину общества, в котором либерально-демократическая партия представляла общенациональные интересы и интересы всего народа, а оппозиционные, кроме Социалистической, – отдельных небольших групп. При создании так называемой политической системы 1955 г., когда на одном полюсе сосредоточились все консервативные силы в лице ЛДП, а на другом – все социал-демократические в лице СПЯ, (Коммунистическая партия Японии (КПЯ) была не в счет), казалось, что в стране может сложиться двухпартийная система классического образца. Но затем ЛДП пошла по восходящей линии, а СПЯ – по нисходящей. Для этого существовали объективные причины: первоначальный успех социалистической партии был связан с послевоенной демократизацией японского общества, а в условиях периода высоких темпов экономического роста партия не сумела адаптировать свою политику к серьезным переменам, произошедшим в сознании и образе жизни людей, что вело к резкому сокращению ее социальной базы.

Диверсификация национальных интересов, усложнение социальной структуры общества и возникновение гражданских движений в начале 1970-х годов впервые показали правящей элите необходимость задуматься о коррекции своих действий. Знаковым явлением стало получение коммунистической партией на парламентских выборах 1972 г. 39 мест в палате представителей, что позволило ей стать по представительству третьей парламентской партией, пропустив вперед либералов и социалистов. Прошло четверть века, и ситуация практически повторилась: КПЯ стала четвертой партией, но на этот раз впереди шли консерваторы, а социалисты практически сошли на нет.

Но как в первом, так и во втором случае это не означает, что избирателей привлекает идеология коммунистов или других оппозиционных партий. Это протест не против консервативной идеологии, а против конкретной политики либерал-демократов, которые не учитывают интересы различных слоев населения. За представителей оппозиции голосуют преимущественно так называемые новые городские слои. Свои выбором они призывают ЛДП обратить внимание на их проблемы. В целом население вполне довольно достаточно высоким уровнем жизни, разделяет консервативную идеологию, привержено демократическим принципам и доверяет правящей партии больше, чем другим, связывая только с ней все успехи в стране и стабильность в обществе. Избиратели голосуют за оппозиционные партии, твердо зная, что они ни в коем случае не только не придут к власти, но и не составят серьезную конкуренцию ЛДП. Таким путем электорат побуждает либеральных демократов серьезно заняться решением внутриполитических и внутрипартийных проблем.

Кризисные  явления внутри ЛДП, внешним проявлением чего служат ставшие перманентными с середины 70-х годов скандалы о коррупции в высших эшелонах власти, непосредственно связаны с особенностью структуры самой партии. Речь идет о фракциях – достаточно независимых от центрального руководства объединениях с жесткой дисциплиной и субординацией, подчиненностью лидеру, со своими, и это очень важно, финансовыми средствами. В них входит большинство депутатов ЛДП в обеих палатах парламента. Для депутатов палаты представителей принадлежность к какой-либо фракции практически обязательна, ибо без такой поддержки весьма затруднительно молодому политику получить мандат депутата. Фракционность ЛДП связана в первую очередь с многовариантностью финансовой поддержки, что привело к симбиозу политиков, бюрократии и бизнеса. Наличие фракций поддерживалось также наличием до 1996 г. старой избирательной системы средних округов, где борьба консерваторов шла не только с кандидатами оппозиции, но и между собой. Немаловажную роль играют также социопсихологические особенности японцев, проявляющиеся в патернализме и групповом сознании.

Борьба между фракциями идет не на идеологическом или доктринальном уровне. Это борьба за право в данный момент возглавить партию и правительство. В определенной степени межфракционную борьбу можно уподобить межпартийной. Фракции сменяют друг друга в руководстве партии, и, казалось бы, власть демократическим путем переходит от одной группировке к другой. Но в соответствии с японской системой принятия решений движение к достижению согласия идет путем утрясок и компромиссов, скрытно и закулисно, а обществу преподносится уже готовое решение, поэтому внутрипартийная жизнь правящей партии практически недоступна для общественного контроля. Существование фракций во многом делает невозможным создание двухпартийной системы по американскому образцу, поскольку для формирования второй консервативной партии необходимо заручиться поддержкой почти более сотни депутатов

Подобное положение внутри правящей партии неминуемо вело к окостенению ее структуры. Несменяемость лидеров препятствовала притоку в ее ряды молодого поколения политиков, т. е. лишало ее способности к саморазвитию. Этот дисфункциональный потенциал особенно возрос с созданием суперфракции Танака-Такэсита к концу 1970-х годов, когда борьба между лидерами фракций сменилась борьбой за поддержку руководителя этой фракции, который стал могущественным теневым лидером. Хотя в 1977 г. был осуществлен формальный роспуск фракций, что рекламировалась как существенная часть организационной реформы партии, они благополучно продолжают функционировать, по-прежнему контролируя поступающие денежные потоки и решая кадровые вопросы.

Несмотря на серьезные кризисные явления в ЛДП и некоторое ослабление в связи с этим ее позиций, ни одна из оппозиционных партий не могла соперничать с ней в борьбе за власть, ибо оппозиция никогда не предлагала позитивных конструктивных действий, а лишь подвергала все критике. Учитывая усиление неоконсервативных настроений в своих рядах, эти партии заговорили о разного рода реорганизациях и создании коалиций. Но коалиции оказывались нежизнеспособными из-за коренных расхождений ее участников. Кроме того, каждая партия имела непомерные амбиции, и все они были маргиналами. Долго оставались нереализованными и намерения самой ЛПЯ вступить с кем-либо в союз для создания коалиционного правительства. Такая перспектива стала реальной после проигрыша выборов 1993 г. Но в дальнейшем оказалось, что партийные лидеры неспособны вести конструктивный диалог о реорганизации политической системы. Кризис правящей элиты обозначился с 1989 г., когда началась несвойственная для Японии чехарда с премьер-министрами (за один только 1989 г. сменилось три премьера). Параллельно продолжались скандалы в связи с коррупцией высших партийных лиц. В результате раскололась самая влиятельная фракция ЛДП, одну часть которой возглавил К. Бути, а другую И. Одзава. Последняя покинула ряды либерал-демократов и создала Партию обновления (Одзава, Хата). Еще одна группа бывших либерал-демократов организовала новую партию под названием «Инициативная» или «Сакигате» по-японски.

В 1990-е годы ситуация на политической арене в корне изменилось. Если после 1955 г. ни разу не было реально конкурировавшей с ЛДП политической оппозиционной партии, то теперь возникла Партия новых рубежей – ПНР. К этому времени была принята новая избирательная система, в соответствии с которой малые партии, не имевшие веса у избирателей, практически лишались возможности получать места в парламенте. Введение системы одномандатных округов и сокращение возможности пропорциональной системы позволило в одномандатных побеждать только влиятельным силам, на что малые и не очень популярные партии рассчитывать не могли.

Создание в 1994 г. второй по величине после ЛДП общенациональной консервативной оппозиционной Партии новых рубежей явилось важнейшим событием реорганизации партийной системы. Впервые после появления в 1955 г. ЛДП новая партия образовалась в результате объединения, а не размежевания. Здесь слились совершенно разные партии и группы: ряд выходцев из ЛДП, недовольных прежним партийным руководством и явным кризисом в партии, Комэйто, ПДС и некоторые небольшие объединения, выступавшие за политические реформы. Всего в ПНР вошли четыре партии и девять парламентских групп. Ведущие силы в ней – Партия обновления И. Одзава и Комэйто, что с самого начала создавало напряженность в руководстве и в итоге привело к самороспуску в канун 1998 г. Неоконсерватизм новой партии базировался на характерном высказывании И. Одзава: «Япония должна стать «нормальной» страной», – что подразумевало прежде всего отмену 9 статьи конституции. Но партия не сумела добиться обновления политического курса в стране, о чем провозглашала в период создания. Внутри ПНР оказалась «перегружена» тремя бывшими премьер-министрами, она раздирается противоречиями, тайно или явно поощряемыми либерал-демократами.

Но процесс создания новых партий на этом не остановился. Накануне выборов 1996 г. было объявлено о создании Демократической партии Японии – ДПЯ. Новая партия стала третьей в парламенте после ЛДП и ПНР. Поначалу у нее была необычная структура: ее возглавляли два сопредседателя – Ю. Хатояма и Н. Кан. Обоим лидерам близки идеи либерализма, но Кан хотел, чтобы их партия походила на демократическую партию США и на социал-демокракратические партии Европы. Костяк новой партии составили выходцы из «Сакигатэ» и ПДС.

Создание партий накануне выборов рождало вопрос, не станет ли постоянной практикой объединение на короткий срок только ради того, чтобы завоевать места в парламенте и решить определенные проблемы, а потом забыть о громких декларациях и просто перегруппировать силы. Долговечность и стабильность, в данном случае ДПЯ, будет зависеть от политической воли ее руководителей, от их способности сохранить партийную структуру в условиях беспрецедентного «перетекания» политиков из партии в партию, от реальных стремлений реализовать провозглашенную программу действий, которая, правда, не отличается большой оригинальностью. Главное в ней – административная реформа, тезисом о необходимости которой уже никого не удивишь.

Выход ведущих деятелей ЛДП из ее рядов, создание ими недолговечных партий связаны не только со стремлением к обновлению партийной структуры, но и со сменой поколений в основном эшелоне истеблишмента и новым балансом реальных сил. На политической арене Японии действует три поколения – небывалый для этой страны случай. Первое – могущественные «старики» из ЛДП – (Накасонэ, Такэсита). Они уже не занимают официальных постов, но пользуются огромным влиянием в партии как руководители фракций. Многие из них до сих пор популярны у избирателей и благополучно вновь и вновь переизбираются в парламент. Например, Р. Накасонэ в нем с 1947 г. Он претендент на бронзовый бюст в здании парламента, отмечающий полвека непрерывной работы народного избранника.

Второе поколение связано с именами Р. Хасимото, его главного противника И. Одзава, бывшего премьера Ц. Хата и К. Обути. Одна треть этого поколения – дети и зятья первого.

В самое последнее время громко заявило о себе третье поколение – те, кому около пятидесяти или чуть больше. По традициям японской политической жизни, остающихся неизменными много десятилетий, политики этого возраста имеют «право на существование» только в качестве помощников или соратников своих старших коллег, но на самостоятельное значение претендовать не могут. Третье поколение – это нередко тоже дети и внуки государственных деятелей. Премьер – сын премьера, такого Япония еще не знала, но премьер – брат, зять или внук премьера – дело довольно обычное.

Согласно исследованию 1996 г., в список десяти наиболее перспективных политиков, которым предстоит работать в ХХ1 веке, вошли братья Хатояма, представители ЛДП (3) и ПНР (5). Среди них особо выделяют 50-летнего (в 1998 г.) С. Танигаки – сын бывшего министра образования, пять раз избирался в палату представителей, исполнял обязанности председателя различных комитетов. Именно ему было поручено заниматься делами ЛДП, когда она ушла в оппозицию. Его характеризуют как харизматическую личность.

Наиболее яркой фигурой в ПНР считается Х. Фунада – внук бывшего спикера палаты представителей, сын губернатора префектуры Тогити, от которой он шесть раз избирался в нижнюю палату.

После всеобщих выборов 1993 г., на которых ЛДП впервые утратила большинство и ушла в оппозицию, на политической арене Японии произошли серьезные перемены, свидетельствовавшие о поиске путей формирования новой по составу политической элиты, но в пределах правящего консервативного лагеря. К ней теперь присоседились и социалисты, окончательно сдавшие свои идеологические и политические позиции. Особняком, но тоже в рамках истеблишмента стоит Коммунистическая партия, прочно сохраняя занятую ею нишу. Более того, на выборах 1996 г. они добились определенного успеха, увеличив свою фракцию в парламенте с 15 до 26 депутатов, но 22 из них попали по партийную списку, а только двое победили в одномандатных округах. Это показатель опасный для них. Если избирательная система в Японии будет доведена до логического двухпартийного образца, то малым партиям, хоть старым, хоть новым в ней места не останется. Теперь КПЯ – четвертая в парламенте партия. Только она, да ЛДПЯ сохранили неизменным свое названия со дня основания. Коммунисты заявляют о верности основному направлению своей политики, но это делается для внешнего «сохранения лица». На деле лидеры КПЯ очень умеренно и аккуратно адаптируют партийные документы с их типичными клише к современным условиям. Казалось бы, у коммунистов нет никаких шансов, но они искусно играют на настроениях в обществе, используя проблему коррупции и обращая внимание на социальные проблемы.

В целом же, сложившаяся расстановка политических сил в Японии к концу ХХ века свидетельствовала о неизбежности перегруппировки сил и возможности весьма непредвиденных поворотов в действиях различных политических сил.

Вопросы и задания:

К какому типу можно отнести партийную систему Японии? Почему в ней исторически не сложилась двухпартийная модель?

В чем причины многолетнего стабильного авторитета Либерально-демократической партии?

В чем специфика внутренней структуры ЛДПЯ и как это отражается в целом на партийной системе?

Чем вызвано активное партстроительство в Японии в 1990-е годы?

2.4.2. Роль Коммунистической партии Китая

в преобразованиях страны*

К концу 1970-х годов после многочисленных «скачков», «битв» и прочих массовых кампаний, инициировавшихся лидерами КПК с надеждой первыми «вбежать в коммунизм», а на деле построить еще более «чистую», чем в СССР модель тоталитаризма, после изнурившей страну культурной революции, китайская экономика оказалась в крайне тяжелом состоянии. Необходимость реформ стала очевидной, но возможность начать их появилась только через два года после смерти Мао Цзэдуна и с укреплением в партии прагматиков во главе с авторитетным лидером Дэн Сяопином.

Отсчет реформе в экономике ведут с третьего Пленума ЦК КПК 11-го созыва, состоявшегося в декабре 1978 г. Историческое значение пленума состоит в провозглашении им отказа от лозунга «классовая борьба – основа» и переноса центра тяжести с политических кампаний на «социалистическую модернизацию», ключевым звеном которой было названо экономическое строительство. Пересмотрен был подход и к использованию внешних факторов: привлечение иностранного капитала, передовой зарубежной техники, технологии, управленческого опыта – все это признавалось необходимым для успешного решения задач модернизации. Все началось с введением семейного подряда в сельском хозяйстве, который в конечном итоге значительно активизировал хозяйственную деятельность основной массы населения страны.

Основное содержание экономических реформ в Китае, если говорить максимально кратко, составляет преобразование однообразной структуры общественной собственности с монопольным положением в ней госсобственности, как это характерно для «советской» модели высокоцентрализованной плановой экономики; постепенное расширение сферы действия рыночных отношений. Переключение государства с чисто административных рычагов хозяйственного управления на в основном экономические и правовые. Сознавая при этом важность сохранения общественно-политической стабильности, здесь старательно избегают широкомасштабных экспромтов. Китайским реформаторам, а все они – коммунисты, нельзя отказать в смелости, но она не является безоглядной.

За годы реформы, а это еще менее двух десятилетий, Китаю действительно удалось создать пусть не совершенный, но реально функционирующий рынок. Причем достигли этого отнюдь не «любой ценой». Значительно вырос уровень жизни населения, китайская экономика интегрировалась в мировое хозяйство.

На фоне крупных перемен в экономике, политическая сфера не только внешне выглядит, но и по существу остается малоподвижной. О необходимости реформы в политической сфере периодически упоминается в публичных выступления высших государственных и партийных (что одно и тоже) руководителей, но при этом не имеются в виду какие-либо действия, способные кардинально изменить существующее положение вещей. Более того, не в последнюю очередь благодаря тому, что в результате успехов в экономике коммунистическая партия Китая получила как бы «второе дыхание». (Еще бы, ведь она вдохновитель и организатор побед!). Потому здесь сохраняется неиституализированным авторитарный режим, основанный на соединении государства и партии в один организм. Коммунистическая партия занимает абсолютно доминирующее положение в структуре власти, самым тесным образом переплетаясь со всеми государственными институтами. Здесь вполне применим термин «государство-партия». Существующие здесь целых восемь демократических партий самостоятельной политической и, тем более, оппозиционной роли не играют и служат, главным образом, для налаживания и поддержания контактов с зарубежной китайской буржуазией.

Формирование высшего слоя правящей элиты является результатом сложных неформальных компромиссов между различными составляющими ее группировками в ходе соперничества за власть. В целом в ней выделяется, как говорят в Китае, «партия принцев» – дети бывших руководителей – и «партия комсомольцев» – те, кто поднялся сюда благодаря собственным талантам и заслугам, пройдя через этап работы в комсомоле, либо практической работы по той или иной специальности. Таким образом, при несомненном непотизме1 и клиентелизме эта система обеспечивает достаточно высокую социальную мобильность. Сочетание же преемственности и обновляемости, видимо, способствует устойчивости высших эшелонов власти.

По существу, китайская номенклатура (ганьбу) стремится сохранить нынешний политический строй в неприкосновенности, ибо речь идет об основе ее существования как правящего социального слоя. Говоря о реформе политической системы, лидеры КПК никак не подразумевают ее существенной трансформации. Речь идет лишь о «еще большем совершенствовании политической системы», о «продолжении совершенствования системы многопартийного сотрудничества и политических консультаций под руководством Коммунистической партии Китая», а также «системы собраний народных представителей». Демократия западного образца, основанная на принципе разделения властей с присущими ей соревновательными выборами, многопартийностью и свободой слова и прессы, отвергается как неприемлемая для конкретных условий Китая. В качестве цели провозглашается строительство «социалистической демократии».

Однако сохранять в неизменном виде этот политический строй становится все более непросто по нескольким причинам.

Официальная идеология – марксизм-ленинизм – к концу 1980-х годов ощутимо утратил свое влияние в китайском обществе. Падает и престиж «партийного билета». Членство в партии уже не выглядит столь почетным и желанным, как раньше, особенно среди молодежи. Интересы все большего количества людей перемещаются из идеологии в экономику.

Всевластие КПК – незыблемое для непосвященного взгляда – все более подвергается эрозии на самом нижнем уровне, главным образом в сельской местности. В китайской деревне активно идет возрождение базовых традиционалистских структур. Особенно кланов, к которым переходит реальная власть в соответствующем округе. Секретарь парткома должен все чаще советоваться с главой клана.

Можно говорить и о появлении, правда, очень слабых, элементов гражданского общества. Помимо традиционно-клановых, религиозных объединений возникают профессиональные ассоциации и неформальные группы. Есть даже независимые, в некотором смысле, издания – пекинский «Экономический еженедельник» и шанхайский «Мировая экономика». Ходит среди интеллигенции «самиздат». Расширились контакты Китая с внешним миром, приток иностранцев в страну велик, в том числе и бывших соотечественников, многие китайцы едут за границу. Продаются западные издания, растет число пользователей всемирной «паутины».

По сути, Китай – единственная в мире крупная страна с коммунистическим режимом. Все эти обстоятельства не могут не учитываться руководством КПК, что отражается в выдвинутом им требовании адаптации партии к новым условиям.

Изменились функции парткомов на предприятиях. Они лишены права вмешиваться в производственные дела и принимать хозяйственные решения. Устранена Комиссия советников при ЦК КПК, созданная в свое время для тех партийных руководителей, которые имели заслуги, но по возрасту не могли активно действовать.

Для современного партийного руководства Китая характерен скорее прагматизм, нежели догматизм и идеологический консерватизм. Не надо забывать, что в партии есть противники всяких реформ, в том числе и экономических. При любом реформировании не предполагается утрата руководящей роли КПК. Урок КПСС дал дополнительный стимул таким настроениям. Любые взгляды, даже ставящие под сомнение руководящую роль КПК, рассматриваются как «в корне ошибочные и чрезвычайно вредные». В случае реальной угрозы этой роли партия не исключает применение силы «демократической диктатуры».

 Все, что случилось в СССР, получило крайне отрицательную оценку в КПК, поэтому ведутся разговоры «не терять бдительности», «сохранять трезвую голову».

Можно быть уверенным, что в ближайшее время вряд ли произойдут какие-то существенные изменения в политической системе КНР.

Вопросы и задания:

1. Как КПК определяет цели и основное содержание реформирования китайского общества?

2. Что означает понятие «партия-государство»?

3. Почему в КНР практически не происходит изменений в политической сфере?

4. Что значит для КПК «адаптация к новым условиям»?