Глава 2 теоретические вопросы этничности

Пересмотр стадиально-исторического принципа типологизации этноса

Прежде чем перейти к изложению основных направлений в этнической социологии, остановимся на теоретических вопросах трактовки этничности. Без раскрытия дискуссий по этим вопросам будет непонятно значение многих используемых терминов и акцентация проблематики исследований в последние десятилетия

Дискуссии вокруг проблем этничности, развернувшиеся на рубеже 80—90-х годов, стимулировались двумя причинами: во-первых, потребностью разработки новых теоретических подходов, так как накопленный материал, фиксировавший этнические изменения, не укладывался в сложившиеся к тому времени в науке схемы; а во-вторых, необходимостью вскрыть внутренние пружины национальных движений и конфликтов, вспыхнувших на территории постсоветского пространства.

Одной из первых обсуждались проблема типологизации этнических общностей. В советской науке, как известно, было принято выделять стадиально-исторические разновидности этноса — племя, народность, нацию, связывая их с определенными общественно-экономическими формациями. В Конституции СССР говорилось, что «Союз Советских Социалистических Республик есть... государство, выражающее волю и интересы всех наций и народностей страны»1, т.е. признавалось, что народы, населявшие СССР, делились на народности и нации. Нациями считались те народы, которые имели свою государственность — республики, союзные и автономные.

Аргументируя неравенство в возможности иметь свою государственность, приводили критерии наличия или отсутствия своего рабочего класса или уровень урбанизации.

С критикой разделения современных этнических общностей на народности и нации, с предложением единого подхода к ним как к народам выступил в середине 80-х годов М.В. Крюков2. Отвечая оппонентам, ссылавшимся на деление народов на нации и народности по критерию удельного веса занятых в промышленности (показателю, синтезирующему в известной мере и долю рабочего класса, и уровень урбанизации), М.В. Крюков приводил примеры, «взрывавшие» этот принцип. Он апеллировал к Всесоюзной переписи 1959 г. и писал, что хакасы, имевшие автономную область и считавшиеся народностью, по удельному весу занятых в промышленности, строительстве, на транспорте и связи не отличаются от белорусов, немцы — от татар, карачаевцы — от осетин3

И хотя сам использовавшийся показатель мог скрывать существенные различия, критерии действительно были относительными и тем более не дифференцировавшими общности в этнокультурном отношении.

Значимость всех этих теоретических споров, тогда широко не вышедших в политическую публицистику, стала очевидной с началом национальных движений в ряде союзных и некоторых, тогда автономных, республиках. На этой волне Хакасская, Горно-Алтайская, Адыгейская, Карачаево-Черкесская и Еврейская автономные области объявили себя республиками, и первые четыре были признаны в качестве таковых Верховными органами власти Российской Федерации. В Молдавии гагаузы заявили о требовании автономии и в 1994 г. получили такой статус уже в рамках Республики Молдовы.

Эти институционные акты демонстрировали относительность деления на народности и нации, ибо никакого кардинального изменения в уровне социально-экономического развития в самих этнокультурных общностях не происходило.

Политическая ситуация в стране к концу 80-х годов сделала теоретические споры о дефинициях очень острыми и общественно значимыми. Достаточно вспомнить, что, опрокидывая представления о различиях в уровне социально-экономического развития этнокультурных общностей, А.Д. Сахаров предложил проект создания союза равноправных «национальных государств» из всех существовавших тогда в составе СССР 53 национально-государственных и национально-территориальных образований (как известно, в состав СССР входило 15 союзных, 20 автономных республик, 8 автономных областей и 10 автономных округов). Этот проект решал проблему Нагорного Карабаха и представлялся многими как выражение демократизации в национальной сфере, но его реализация разрывала бы территорию Российской Федерации, и не только ее. Возможные отрицательные последствия такого варианта построения государства были осознаны позже.

Дискуссии не прошли бесследно. Деление на нации и народности стало уходить из научной и политической литературы.

Выступая на XXVII съезде КПСС, В.А. Тишков назвал доктринальным этнонационализмом объявление «одних народов нациями, других — народностями и национальными группами», создание «иерархии национально-государственных образований»4.

В «Концепции государственной национальной политики», приятой в 1996 г., в официальном языке понятия «народ», «национальность» используются в этнокультурном значении. Они приемлемы для обозначения любой этнической общности или, как чаще говорят социологи, этнической группы.

Более острые дискуссии развернулись вокруг понятия «нация», и продолжаются они до сих пор.

Две трактовки нации: нация - согражданство и этнонация

Стратегически меняющим прежние концептуальные построения стало предложение В.А.Тишкова  пересмотреть понятие нации в пользу гражданского, а не этнического содержания. Аргументируется этот подход тем, что вся международная практика и доктринальный язык современных государств, кроме советского, постсоветских и постюгославских, пользуется термином «нация» в значении политической и гражданской общности. Так, термин «нация» в международной организации ООН использован в значении «государственная общность».

Дело в том, что именно с пониманием нации как высшей формы этнической общности, с ее правами связывалось в СССР в целом и в РСФСР, в частности выделение республик как национально-государственных образований. Именно им предоставлялось по Конституции право на самоопределение. А поскольку национальные движения опирались именно на это положение, то опасность сецессий связывалась с ним. Идеи гражданской нации5 имели в своей основе попытку нейтрализовать стремление народов или их элит иметь свою максимально возможную или полностью независимую государственность.

Идея деполитизации этничности высказывалась тогда Г.Ч. Гусейновым, Д.В. Драгунским, B.C. Сергеевым, В.Л. Цымбурским6.

Представление о нации как о согражданстве поддерживается далеко не всеми. Противники и сторонники такого подхода есть и в республиках, и в Центре. Критика шла и идет до сих пор как со стороны философов, государствоведов, так и со стороны традиционных разработчиков теории этноса — этнологов.

Многие государствоведы и философы отстаивают прежние историко-стадиальные представления о нации как высшей форме этнической общности, сложившейся в период становления капитализма на основе экономических связей, единства территории, языка, особенностей культуры и психики. Сторонники этой Позиции считают, что сохранение национальной государственности есть демократический способ решения национального вопроса 7.

В апреле 1994 г. в письме на имя президента Б.Н. Ельцина заместитель председателя Совета Федерации Р.Г. Абдулатипов писал в связи с подготовкой концепции национальной политики: «Предусматривалось объявить из Москвы вместо наций какое-то согражданство... Россия давно уже не «этнографическая протоплазма»... Ряд «советников» толкают и продолжают толкать Вас к такой модели федеративного строительства, в которой не находится места нациям, их специфическим интересам. Вовсе не от того беды наши в межнациональных отношениях, что Российская Федерация включает в себя республики и автономии, как об этом со всех сторон вещают некоторые. Были бы, мол, штаты, как в США, земли, как в ФРГ, или губернии, как в Российской Империи, заботы отпали бы... Народы угадывают скрытую логику авторов подобных рассуждений: России нужны Чечня, Тува, Калмыкия и не нужны чеченцы, чуваши, тувинцы, калмыки»8.

Подобные мысли высказывались не только элитой титульных национальностей республик, но и немалым числом специалистов, давно занимавшихся национальной проблематикой в Центре. В защиту принятого значения термина «нация» выступали Э.А. Баграмов, Ж.Т. Тощенко9.

Дискуссии об использовании понятия «нация» продолжались и в 90-х годах; философы, государствоведы, социологи чаще прибегали к политико-практической аргументации, этнографы больше обращали внимание на традиции отечественной науки.

В.И. Козлов писал, что на протяжении по крайней мере XX в. слово «нация» и производное от него «национальность» употреблялись в русском языке обычно в этническом смысле, не связанном с наличием или отсутствием государственности. Это отразилось в тысячах книг и, таким образом, вошло в менталитет многих десятков (если не сотен) миллионов людей10. Действительно, во Франции со времени Великой французской революции конца XVIII в. для обозначения сообщества свободных граждан было использовано понятие «нация». Содержательный акцент в нем был сделан на то, что каждый народ (как граждане) суверенен и имеет право на образование своего государства. Под влиянием французской революции в таком значении понятие «нация» перешло и в английский язык.

Историческая ситуация в Германии была иной. На ее территории в то время существовало несколько немецкоязычных государств. Формировавшаяся идея немецкой государственной общности основывалась на языковом, культурном сходстве, территориальной близости. Понятие «нация» употреблялось там в смысле «народ» (Volk) и в таком значении сохранилось в немецком языке до сих пор.

В России четкости в использовании данного понятия не было и в начале XX в., хотя постепенно за ним все же закрепилось этническое значение. Возможно, это было связано с полиэтничностью государства и слабой идеей гражданского общества. Во всяком случае в социал-демократической литературе понятие «нация» употреблялось в этнокультурном смысле, а после включения в программные документы «права наций на самоопределение» оно приобрело еще и политическую нагрузку. К укорененности исторической этнокультурной традиции и апеллируют противники пересмотра понятия «нация».

Дискуссии о понимании нации вышли далеко за пределы академических учреждений и научных форумов в Центре. Наиболее активно и конструктивно теоретические вопросы обсуждались в Татарстане. Так, государственный советник Президента Татарстана Р.С. Хакимов, в отличие от многих в Татарстане, был готов принять понятие нации как граждан, объединившихся «в государственную общность»11. Сегодня немало ученых и политиков в Центре и на местах готовы перейти на употребление понятия нации в значении согражданства, однако в большинстве обсуждений и публикаций по постсоветскому пространству мы встречаемся с использованием понятия нации в традиционном для российской науки значении.

И все же дискуссии не прошли бесследно. Конституция РФ 1993 г. определяет республики как «национальные государства», а не только как «государства». В «Концепции государственной национальной политики», подписанной президентом Б.Н. Ельциным 15 июня 1996 г., нет термина «нация», хотя не вводится и понятие «гражданская российская нация».

Сторонники использования термина «нация» в значении согражданства и инициатор этой идеи В.А. Тишков понимают, что использование термина в прежнем смысле обрело глубокую эмоциональную и политическую легитимность, и никакими запретами-декретами его демонтировать нельзя. «Никто не накладывает запрет, — пишет В.А. Тишков, — на употребление понятия нации в его этническом значении для лидеров республик и активистов национальных общин, но федеральная власть обязана оставить некоторое доктринальное пространство для процесса гражданского нациестроительства, без чего не может существовать ни одно государство»12.

Учитывая весь ход дискуссии вокруг термина нации, в социологических работах последнего времени для определения этнокультурной общности кроме принятого во всем мире понятия «этническая группа» употребляются понятия «этнонация» или «национальность», «народ».

Совершенно очевидно, что дискуссии вокруг понимания нации имеют не сугубо теоретический характер. Они связаны с вопросами государственно-политического устройства страны, сохранения или возможности ликвидации республик как национальных государств.

Главное же заключается в том, чтобы государственность не использовалась для утверждения исключительного положения и узурпации власти одной этнической общностью, что противоречит процессу гражданского равноправия.

В современной ситуации важнее содействовать демократическим процедурам правления в республиках, улучшению социального самоуправления граждан, увеличению возможностей для людей реализовывать свои коллективные и частные интересы13.

Дискуссии вокруг понимания этничности. Что такое народ, этнос?

Значение понятия нации обсуждалось главным образом в нашей стране, в большинстве же других стран было принято какое-то одно его значение.

О смысле понятий «этнокультурная общность», «этнонация» шли споры среди мировой научной общественности. В основном они велись больше в академическом плане, но имели выходы и на политику.

Дискуссия вокруг понимания этничности стала развертываться с начала 70-х годов. Обычно ее связывают с ситуацией в мире — распадом колониальной системы, образованием новых государств, обострением межэтнических отношений в самих индустриальных странах. Проблемы этничности обсуждались в рамках объяснительных моделей в различных теориях, в том числе в теориях социальных изменений, межгрупповых отношений, дискриминации, этнической идентичности, ассимиляции. Все эти теории сводят, как правило, к трем подходам к пониманию этнического феномена — примор-диалистскому, инструменталистскому и конструктивистскому.

В теориях примордиалистского подхода выделяются два направления: социобиологическое и эволюционно-историческое. Сторонники первого рассматривают этничность как объективную данность, изначальную (примордиальную, т.е. исконную) характеристику человечества. Они объясняют этничность с помощью эволюционно-генетических идей, интерпретируя ее как «расширенную родственную группу», «расширенную форму родственного отбора и связи». Излагая эту точку зрения, Ван дан Берг писал: «С прогрессивным ростом размера человеческих обществ границы этноса становились шире, связи родства соответственно размывались... Однако потребность в коллективности более широкой, чем непосредственный круг родственников на основе биологического происхождения, продолжает присутствовать даже в современных массовых индустриальных обществах»14.

Примордиалисты подчеркивают в этничности глубокую аффективную привязанность людей. Объяснение этому наука пытается дать лишь в последнее время, когда социальные психологи стали разрабатывать теорию аффилиации (потребности в принадлежности к группе).

Авторы и последователи другого — эволюционно-исторического — направления примордиалистского подхода рассматривают этносы как социальные, а не биологические сообщества, глубинно связанные с социально-историческим контекстом. Это реально существующие группы с присущими им чертами — языком, культурой, идентичностью, отличающими их от других групп.

Примордиалистское представление об этносе, главным образом второго направления, до 60—70-х годов XX в. практически доминировало в мировой науке, а в отечественной науке было единственным до начала 90-х годов.

Наибольшее распространение получили представления об этносе, сформулированные Ю.В. Бромлеем. Согласно данным представлениям, этносы характеризуются определенными собственно этническими свойствами (язык, культура, этническое самосознание, закрепленное в самоназвании), но эти свойства формируются только в соответствующих условиях — территориальных, природных, социально-экономических, государственно-правовых15.

Социобиологическое понимание этноса представлено в отечественной науке концепцией Л.Н. Гумилева, который считал этнос природным, биологическим феноменом. Источником развития, по Л.Н. Гумилеву, является пассионарный толчок. По существу, ученый продолжил развитие идей, сформулированных в начале XX в. С.М. Широкогоровым, хотя культуру, создаваемую этносом, он понимал как социальное явление.

Есть еще одна концепция понимания этноса. Н.Н. Чебоксаров и С.А. Арутюнов развивали представление об этносе как типе общности, основанной на информационных связях. Сходной концепции придерживается и А.А. Сусоколов16. (Подробнее см. с. 214.)

В 70-х годах в США в связи с необходимостью объяснений массовых этнических и расовых движений начали появляться новые объяснительные концепции этничности. Теория «плавильного котла», которая представляла «ассимиляторское» направление в оценке этнических взаимодействий, стала заменяться концепцией так называемого «салата». В «салате» же при общей консистенции сохраняется и каждый ингредиент (составляющая). Какой же это ингредиент?

В сборнике статей «Этничность, теория и опыт», вышедшем под редакцией Н. Глезера и Д. Мойнихана, этническая группа трактовалась как общность, объединяемая интересами, а этничность — как средство для достижения групповых интересов, мобилизации в политической борьбе17. Практически это — социологичное определение той реальности, которую изучают и этносоциологи, и этнополитологи.

Такое представление об этничности стало называться инструменталистским. Его сторонники объясняют сохранение этнических групп потребностями людей в преодолении отчуждения, характерного для современного общества массовой культуры, потребительских ценностей и прагматизма.

Подобные объяснительные мотивы исходят из социально-психологических теорий личности, общения. В известной мере они согласуются с теорией аффилиации и компенсаторных потребностей. Политический психолог Дж. Дэвис, развивая этот подход, писал о потребностях, которые побуждают людей к равенству, достоинству18. Этническая группа способна поддержать людей в реализации таких потребностей, мобилизовывать на их осуществление.

Этническую мобилизацию объясняют также потребностью в изменении социальной стратификации (стремлением подняться в высшие слои общества), в разделении рынка, для чего требуется участие во власти. Поэтому данное направление в объяснении этничности называют также гедонистическим (речь о нем будет идти при объяснении межэтнических конфликтов).

Согласно третьему — конструктивистскому — подходу к пониманию этнической общности, порождаемое на основе дифференциации культур этническое чувство и формулируемые в его контексте представления и «доктрины» представляют собой интеллектуальный конструкт писателей, ученых, политиков. Широкое распространение образования и средств массовой информации позволило передавать их идеи самым широким массам. Ключевую роль в мобилизации членов этнической группы на коллективные действия во имя политических или социальных целей играют лидеры, которые нередко преследуют собственные цели и совсем не всегда выражают волю народов. В учебниках и работах по социальной и культурной антропологии часто цитируют Б. Андерсона, Р. Бурдье, Э. Геллнера, Э. Хобсбаума как выразителей идей конструктивизма19.

Конструктивисты широко и специфическим образом иллюстрируют образование традиций, в частности приводят пример об изобретении знаменитой шотландской мужской юбки, которая была придумана англичанином и благодаря деятельности любителей гэльской культуры стала ассоциироваться с гэльскими кланами. Много примеров подобного конструирования можно привести и из постсоветской действительности. Так, ингушские лидеры обосновывают мысль о том, что село Ангушт в Пригородном районе и есть «прародина ингушей», а осетинские интеллектуалы, настаивая на тезисе о том, что аланы — предки осетин, «кости которых разбросаны по всему Северному Кавказу», называют республику Северную Осетию Аланией.

С позиций конструктивизма В.А. Тишков формулирует понимание народа (этнической общности) как группы людей, члены которой разделяют общее название и элементы культуры, имеют общее происхождение и историческую память, обладают чувством солидарности. Все эти признаки — «результат особых усилий, особенно процесса нациостроительства»20. Считая этнонацию социальным конструктом, конструктивисты вместе с тем признают ее значимой реальностью, способной определять действия людей, их мобилизацию для достижения целей.

Концепция конструктивизма естественно вызывает немало вопросов и даже возражений. Так, В.В. Коротеева верно отмечает, что тексты могут читать все (добавим: и слышать о каких-то идеях, видеть создаваемые символы — флаги, гербы и т.п.), но соответствующие воображения, представления возникают не у всех. «Воображение объединяет лишь тех, кто обладает сходным жизненным опытом и подтверждает существующие деления21.

Действительно, немало идей, которые «конструкторы» хотели бы внести в сознание людей, остаются лишь в их собственном воображении, другие же становятся консолидирующей силой в условиях недоступности людям средств массовой информации и системы образования. В период чеченского кризиса на территории республики это было совершенно очевидно. Не случайно, даже самый активный пропагандист конструктивизма в России В.А. Тишков все же солидаризировался с теми, кто считает, что в трактовке этничности «обстоятельный анализ требует интеграции всех подходов».

Для этносоциологов важным в подходах к пониманию этничности было:

1) признание сторонниками всех подходов решающей роли этнической идентичности для самовыделения группы и для выделения ее другими, равно как и для деятельности людей в этнической сфере;

2) формирование идей инструменталистской концепции, позволяющих сделать социально-психологические подходы к объяснению этничности понятными этнологам и другим обществоведам;

обоснование в конструктивистском подходе роли идеологий и идеологов в формировании этнической солидарности.

Кого относят к этническим меньшинствам

Объектом исследования социологов работающих в этнической сфере, часто служат не доминирующие народы  в полиэтнических государствах, а этнические группы, представляющие часть какого-то народа или национальности. Как называть их, чтобы наименование отвечало научным критериям, было понятно людям и не задевало их этнических чувств? А кроме того, с определением характера той или иной этнической группы связаны политико-правовые и политико-психологические вопросы.

Еще в Советском Союзе многие недоминирующие народы, которые давали наименование союзным республикам, по Конституции СССР имели право не только на самоопределение, но и на выход из состава государства. Недоминирующие народы Российской Федерации, дающие название республикам, имеют право на самоопределение в составе государства. Но обладают ли таким правом другие народы, не имеющие своих государственных образований, или части народа, например, ногайцы, лезгины в России, армяне Карабаха? Эти проблемы воспринимаются как психологически-правовые и часто конфликтные.

С точки зрения научной терминологии, и бурят в Бурятии, и татар в Башкортостане, и русских в Саха (Якутии), и хантов правомерно назвать этническими группами — здесь у социологов затруднений нет. Но в среде самих национальностей, а чаще — среди этнологов, бурят и хантов в Бурятии называют народами, татар в Башкортостане — национальным меньшинством, относительно русских в Саха (Якутии) могут затрудниться с определением, поскольку русских в этой республике больше, чем якутов.

Проблема меньшинств актуализировалась во всем мире, что связано с ростом этнического самосознания, национальными движениями, активизацией миграционных процессов. На постсоветском пространстве она воспринимается остро еще и потому, что вследствие распада Советского Союза народы были разделены отнюдь не эфемерными границами и для диаспор жизненно важным оказался вопрос: гражданами какого государства они должны стать, т.е. будут ли они иммигрантами, временными жителям14 или меньшинствами в государствах, где они живут. Именно так встал вопрос перед русскими в государствах нового зарубежья, перед украинцами в России, особенно теми из них, кто приехал, например, в Магаданскую область или Саха (Якутию) не на постоянное жительство и после работы, на пенсии, собирался жить Украине (а так называемые северные пенсии им теперь на Украине не выплачивают). В связи с демократизацией и деятельностью правозащитных движений вопрос о правах граждан разных национальностей для многих стал уже не декларативным, а вполне реальным.

Россия приняла на себя международные обязательства по соблюдению прав меньшинств, следовательно, она должна соблюдать принятую в 1992 г. Генеральной Ассамблеей ООН «Декларацию о правах личности, принадлежащей к национальным или этническим, религиозным и языковым меньшинствам». Тогда же при Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе был учрежден институт Верховного комиссара по правам человека и национальных меньшинств с целью предотвращения конфликтов, связанных с положением этнических меньшинств. Верховный комиссар Макс ван дер Стул проявил свои способности, действуя на постсоветском пространстве, влияя на законодательство, например в Эстонии в отношении неэстонского населения.

Таким образом, и для отдельного человека, и для национальности (или части ее), к которой он себя относит, немаловажное значение имеет то, какое понятие используют для их наименования — «народ», «этническое меньшинство», «национальное меньшинство», «коренной народ», поскольку все они часто имеют вполне определенный социальный и политический смысл. Это делает необходимым выделить типы групп, которые в международной правовой или социальной практике могут быть отнесены к этническим меньшинствам. Но надо иметь в виду, что чисто количественные характеристики в данном случае не могут считаться достаточными и что пока нет всеми признанного определения этнического меньшинства. Действительно, титульные национальности в республиках Российской Федерации или франкоканадцы в канадском Квебеке считают себя не меньшинствами, а народами, нациями в этническом значении, хотя реально ни те, ни другие не являются доминирующим по численности большинством.

Понятие «этническое меньшинство» — не чисто демографическое, оно несет на себе и определенную социально-психологическую нагрузку. В самом деле, для того чтобы группа самоидентифицировалась как меньшинство, она должна ощупать свое недоминирующее положение или дискриминацию. Приведем такой пример. В Киеве проходила международная конференция по проблемам новых диаспор (частей народа, живущих за пределами государства основного проживания). Выступая на этой конференции, социолог из Одессы, которая занимается национальными проблемами, спрашивала: «Почему мы. русские, в Одессе должны считать себя меньшинством? По социальному статусу мы не ниже рядом живущих с нами украинцев и по численности нас не меньше». Вот почему понятие «этническое, национальное меньшинство» имеет в своем содержании и социально-психологический компонент, который определяется, обусловливается конкретной исторической и социально-политической ситуацией.

Исторически так сложилось, что часть народов в прошлом в СССР и теперь в России, или, например, в Грузии, имеют государственные образования, носящие их имя. Это титульные народы республик. В официальной практике их не называли «меньшинством». А использовавшееся в России бытовое понятие «нацмен» по отношению ко всему нерусскому населению воспринималось как уничижительное и сегодня фактически ушло из практики употребления.

Титульные народы и другие этнические общности, кроме русских, в республиках часто называют коренными, хотя и это название неточно. Но, во-первых, во многих случаях на территории республик проживало не одно поколение русских. И даже столицы некоторых республик были основаны русскими, как, например, Якутск. Во-вторых, в международной практике под коренными народами имеются в виду аборигенные народы, «ведущие племенной образ жизни», как об этом говорится в Конвенции МОТ 1989 г. В трактовке, соответствующей современным условиям России, это народы, занимающиеся традиционными видами хозяйственной деятельности. Их права обычно защищаются как права малочисленных аборигенных народов.

Кроме того, термин «коренные» (жители) нередко трактуют как право на дополнительные преимущества на данной территории, что воспринимается как нарушение гражданских прав всеми другими национальностями, прежде всего русскими, украинцами в республиках. Учитывая все эти обстоятельства, ученые и политики стараются как можно реже или вовсе не употреблять термин «коренные», используя понятие «титульные (нетитульные) национальности».

Какие же типы групп можно отнести к этническим меньшинствам ? К таковым относят группы, во-первых, численно меньшие, чем этническое большинство в государстве, во-вторых, находящиеся в недоминирующем положении, в-третьих, обладающие этнокультурной спецификой и желающие сохранить ее. Они могут быть частью этнонации, проживающей за пределами основной территории самоопределения последней (грузины в России, татары в Сибири и др.); могут быть группой сохраняющего свою идентичность народа, но разбросанного по многим странам и не имеющего своего государства (цыгане, курды и др.); могут быть народом территории внутренней колонизации (эвены, чукчи и др.); наконец, группой обосновавшихся на постоянное жительство граждан — в прошлом иммигрантов (немцы Поволжья, испанцы в России и т.д.).

Распад СССР и создание постсоветских государств привели к появлению понятия «новые меньшинства». Иногда так говорят о русских в государствах нового зарубежья. В некоторых из них русским трудно осознать себя меньшинством, как, например, в Казахстане, где они не составляют численного меньшинства и по социально-профессиональному статусу не уступают титульному этносу. Сходная ситуация наблюдается и в Киргизии. Президенты этих государств употребляют в отношении русских термин «народ-партнер». Такая традиция существует в ряде западных государств; в частности, в категориях равного партнерства рассматривают франкоканадцев в Канаде, шведов в Финляндии, ирландцев, шотландцев в Великобритании. В некоторых государствах даже на официальном уровне признается двуязычие, как, например, в Финляндии.

В отношении этнических групп, являющихся диаспорами, международные документы не предусматривают права на территориальную автономию, а гарантируют главным образом защиту их от политической и культурной дискриминации. Неудивительно поэтому, что некоторые государства рассматривают значительные группы автохтонного нетитульного населения именно в качестве меньшинств, не принимая формул равного партнерства, как это имеет место, например, на Украине или в Латвии в отношении русских.

Все это побуждает ученых чаще использовать по отношению к меньшинствам, которые являются частью этнонации, живущей за пределами территории ее самоопределения, термин «диаспора». Если этническая группа признается другими и ощущает себя меньшинством, то обычно она нацелена на использование прав, которые предоставляют меньшинствам международные механизмы. Как правило, их права реализуются в рамках культурной автономии, но встречаются случаи, когда такие группы, их лидеры начинают бороться за право называться народом. Ведь народы имеют, хотя и оспариваемое теперь рядом ученых, право на самоопределение Движение, связанное с борьбой за самоопределение в виде создания государств, называют национализмом. Вокруг понимания права народов на самоопределение идут острые дискуссии, меняется содержание понятия «национализм», неоднозначно воспринимается и само обозначаемое им явление. Поэтому тема национализма  требует специального рассмотрения.

Понимание национализма в отечественной и мировой литературе

Национализм считают одной из мощных сил современности, идеи его по степени влияния сравнивают с идеями либерализма и демократии. Национализму посвящены, особенно на Западе, многочисленные работы политологов, антропологов, политических и социальных психологов. Внимание к нему было связано с антиколониальным движением, ростом этнического самосознания в развитых индустриальных странах, с национальными движениями, в том числе на постсоветском пространстве.

Среди политиков, ученых, общественных деятелей, вовлеченных в национальные движения, идут споры. С одной стороны, нельзя не признать справедливым стремление людей сохранить целостность своего народа, его язык, культуру, с другой стороны, многие считают, что ориентация на сохранение культурной специфики этносов часто перерастает в требование определенных преимуществ для них, служит целям обоснования неравенства в гражданских правах, а поиски традиционных корней, ведущие к архаизации, препятствуют процессам модернизации и демократизации.

В СССР, а потом в России дискуссии о национализме стали возможны только в условиях начавшейся демократизации. Но именно тогда возникли массовые национальные движения, представители элит в союзных и автономных республиках выступили с обоснованием идей национализма. Полемика вокруг национальных проблем выходила далеко за пределы научного сообщества, она оказалась неотъемлемой частью всей политической жизни нашего общества.

В советской, а затем в российской науке и общественно-политической практике термин «национализм» использовался в негативном смысле — как политическое клеймо при оценке отступления от интернационализма. В социологии под национализмом имели в виду систему установок и политических идей об исключительности, превосходстве «своего» народа над другими, нетерпимости, нежелании смешиваться с другими народами (эксклюзивизм), а  также действия, направленные на их дискриминацию.

Под влиянием национальных движений в союзных республиках, которые в начале перестройки способствовали падению тоталитарного режима, у российских политиков и ученых вырос интерес к мировому опыту оценки национализма. Еще в СССР начали переводиться работы Э. Геллнера, обсуждаться идеи Э. Кендури, Э Хобсбаума, Э. Смита, Б. Андерсена, Д. Холла. В западной литературе национализм трактовался как принцип, согласно которому политические и национальные единицы должны совпадать.

Верность идеям этнического возрождения стала мобилизующей силой общественных движений, направленных на достижение собственной государственности22. Нация должна быть как можно более независимой, что требует достижения ею некоторого политического суверенитета23.

Суть национализма состоит в том, что это одновременно и политическое движение, стремящееся к завоеванию или удержанию политической власти, и политика, оправдывающая такие действия с помощью доктрины приоритета интересов и ценностей нации24.

Несоответствие деклараций национализма его реальной практике, которое реально имеет место, не избавляет от необходимости объективного анализа сути национализма. Поэтому ученые пытались найти такое определение понятия «национализм», с которым согласились бы и его противники, и его сторонники (последние воспринимали его позитивно). Приведенное выше понимание национализма отражает не оценку его, а именно суть.

В начале национальных движений в СССР признанию права народов самим решать свою судьбу, создавать государственность и определять меру независимости способствовала привычная для советской науки ленинская трактовка права наций на самоопределение вплоть до отделения и образования самостоятельных государств. Это право, пусть и декларативное, было записано в Конституции СССР, а кроме того все прекрасно помнили ленинские высказывания о национализме больших и малых народов, о позитивной направленности национально-освободительных движений в процессе деколонизации. Все упиралось в одну проблему — отсутствие действенного механизма осуществления этого права.

Но вскоре обнаружилось несоответствие деклараций национализма реальной практике, что отмечалось и в западной литературе правда тогда оно не вызвало к себе особенно острого внимания. Впоследствии же неоднократные нарушения гражданских прав людей, не принадлежавших к титульной национальности, в получивших независимость государствах на постсоветском пространстве снова дали основание для употребления термина «национализм» (прежде всего в политической литературе) в оценочном (негативном) смысле. Несостоятельности его постулатов была, например, посвящена статья П.Е. Канделя «Национализм и проблема модернизации в посттоталитарном мире»25. Политики в России не употребляли понятие «национализм» в нейтральном смысле. Задачей же ученых было проанализировать объективно его суть.

В науке считается общепризнанным разделение национализма на гражданский (государственный) и этнический— этнонационализм. Первый иногда называют территориальным и считают его основанным на свободном самоопределении личности и рациональным. Такой национализм, отождествляемый с патриотизмом, признается нормой человеческого общежития, поскольку направлен на консолидацию всего населения государства с помощью юридических институтов, общегражданских прав, культуры, идеологии. Но в крайних вариантах он нацелен на государственную экспансию либо на агрессивные формы шовинизма или изоляционизма.

Этнический национализм (этнонационализм) может быть политическим или культурным. Основанный на понимании нации как этнической общности, политический этнонационализм имеет целью достижение или удержание государственности, включая институты, ресурсы, культурную систему.

Культурный этнонационализм направлен на сохранение целостности народа, на поддержание и развитие его языка, культуры, исторического наследия. Он играет положительную роль при двух непременных условиях: во-первых, если не содержит в себе идей культурной замкнутости и изоляционизма, негативной направленности против других культур, и во-вторых, если у него нет стремления возродить и распространять те архаические элементы в культуре, которые препятствуют развитию этноса.

Обычно критике подвергается именно политический этнонационализм, который характеризуют как направленный на достижение преимуществ для одного народа во власти, идеологии, культуре. Этнонационализм доминирующих народов в крайних формах доходит до дискриминации по отношению к другим национальностям, узурпации государственных институтов и идеологии. Этнонационализм недоминирующих этнических групп в экстремальных формах преследует цели сепаратизма, устранения неравенства любыми путями и средствами.

Различая гражданский и этнический национализм, Э. Смит, на наш взгляд, верно отмечает, что это всего лишь два идеальных типа и что «каждый национализм содержит гражданские и этнические элементы в разной степени и разной форме»26. Характер национализма, его направленность зависят от источников, которые его порождают и питают.

Источники национализма

Национализм — это не только идеи и соответствующая им политика, но и система ориентации, чувств. Поэтому источниками, которые его питают, могут быть как реальные обстоятельства, события, так и восприятие их, переживания людей.

Источником национализма в условиях многоэтнических государств имперского типа являются протест против национального неравноправия и стремление народов получить как можно больше независимости. В XIX в. он имел место в Австро-Венгрии, Османской империи, проявлялся среди недоминирующих этнических общностей в России. В XX в. национализм подобного рода существовал во всех частях мира.

На уровне обыденного сознания зачастую бывает трудно понять, почему народы, которые неплохо живут, включены в процессы модернизации, получают возможность широкого образования при поддержке метрополий, тем не менее стремятся к самостоятельности. Почему национализм активно проявляет себя в Квебеке, в Ирландии, почему так сильны были его вспышки на Украине?

В социологии известен закон возвышающихся социальных ожиданий. Чем активнее включаются народы в процессы урбанизации, интеллектуализации, модернизации в целом, тем шире становится диапазон их потребностей. Образование, распространение средств массовой информации делают доступными для людей широкие сравнения с опытом других народов. Все это и порождает новые потребности. Как говорится, «чем больше мы имеем, тем больше мы хотим».

Источником национализма нередко выступает реакция на возможность утраты уже достигнутого уровня автономии внутри полиэтнического государства. Если же речь идет о государственном национализме, то таким источником оказывается реальная или воображаемая опасность потерять независимость. Еще одним источником служит осознание ущерба, который могут нанести интересам страны другие государства в сфере экономики, использования ресурсов, территории, культуры. Опасность может восприниматься как со стороны метрополии, так и со стороны других народов. Например, якуты видят угрозу своим интересам в использовании ресурсов со стороны Центра, а осетины и ингуши ведут споры между собой из-за территории.

Подобные настроения довольно часто и широко используются теми политическими лидерами, которые не всегда руководствуются интересами народа, а заботятся о том, чтобы получить доступ к власти. В стремлении войти во власть или удержаться у власти они нередко разжигают националистические чувства людей.

Источником национализма может служить социальная почва — конкуренция за рабочие места, особенно в престижных сферах деятельности. Такая конкуренция возможна как между представителями доминирующей этнической общности и другими группами в самом государстве, так и с иммигрантскими группами.

Особо высокий экономический статус некоторых диаспорных групп даже по сравнению с доминирующим этносом тоже может стать источником националистических ориентации. Так, высокое представительство русских и евреев в бизнес-элите Эстонии и Латвии поддерживает национал-изоляционистские ориентации по отношению к русским и России; такие же настроения известны по отношению к китайцам в странах Юго-Восточной Азии, к японцам в некоторых странах мира.

Национализм, как мы уже говорили, это не только система идей и политика, но и специфические политико-психологические состояния и чувства, которые окрашивают восприятия политических идей и действий. Подробнее речь об этом пойдет в разделе о социально-психологических проблемах этничности (разд.V).

Здесь же важно отметить, что источником для появления национализма могут послужить конкретные ситуации, в которые попадают социальные группы, например ситуация депривации. Известно, что в случае осложнения экономического положения всегда ищут виноватых — ситуация поиска «козла отпущения», как говорят социологи. Таким «козлом отпущения» обычно оказываются те группы, которые в силу конкретных обстоятельств меньше страдают от трудностей и в глазах обывателя становятся виновниками этих трудностей. На постсоветском пространстве именно из этого источника питался погром турок-месхетинцев, антисемитские настроения.

Другой тип ситуации — это когда группа не имеет возможности для выработки собственных положительных идентичностей и целевых установок и национальная принадлежность становится основной переживаемой компенсирующей идентичностью. Часто такая ситуация возникает в низкостатусных или в чем-то ущемленных группах.

Источник национализма кроется и в психологии маргинальных групп, т.е. тех, кто не может идентифицировать себя ни с одной из групп, обладающих признаваемым в обществе статусом и достоинством. Политические психологи считают, что национализм такого типа чаще всего диффузный, пассивный и только в стрессовых ситуациях принимает агрессивную форму.

Политический национализм, если он не является выражением интересов угнетенного, дискриминируемого народа, как правило, бывает тесно связан с консервативными (правыми в капиталистических, государственно-социалистическими в постсоветских странах) и авторитарными ориентациями. «Эта связь, — пишет Г.Г. Дилигенский, — естественна и органична. Консерватизм выражает интересы привилегированных социальных групп, стремящихся сохранить статус-кво... Апелляция к общенациональным интересам — наиболее удобный способ оправдания такой позиции, игнорирования реального многообразия социально-групповых интересов, существующих в обществе. Кроме того, она позволяет эксплуатировать стихийный массовый консерватизм, питаемый страхом перемен («не было бы хуже!»), особенно сильным в кризисной, неопределенной, стохастической ситуации»27.

Национализм питают не только политические, социальные и психологические источники, но и правовые, поскольку он, естественно, ищет правовую основу для достижения своих целей. Одним из важнейших в этом отношении является право на самоопределение.

Право на сомоопределение. Взгляд из центра  и  республик

 Принцип самоопределения, как и гражданский национализм, появился во времена Великой французской революции. Тогда он имел смысл народного суверенитета. Но впоследствии под ним стали понимать право народа либо на выбор своего статуса (той или другой меры автономии) внутри полиэтнического государства, либо на образование собственного государства.

Интерпретация понятия «самоопределение» сталкивается с целым рядом трудностей. Прежде всего по-разному истолковывается тот объект, которому, как предполагается, должно быть предоставлено право на самоопределение. Обычно, когда идет речь о реализации права на самоопределение, обращаются к таким международным документам, как Резолюция Генеральной Ассамблеи ООН 2625 (XXV) от 24.10.1970 г. о принципах международного права, в которой сформулирован принцип «равноправия и самоопределения народов», «Международный пакт о гражданских и политических правах» и «Пакт об экономических, социальных и культурных правах». Обращаются также к статье 1 Устава ООН, в которой записано: «Все народы имеют право на самоопределение... 2. Все народы для достижения своих целей могут свободно распоряжаться своими ресурсами... 3. Все участвующие в настоящем Пакте государства... должны в соответствии с положениями Устава Организации Объединенных Наций поощрять осуществление права на самоопределение и уважать это право».

Но что имеется в виду под общностью, которая обладает этими правами? Народ может рассматриваться и как нация в этнокультурном значении, и как гражданское сообщество, т.е. смешанное в национальном отношении население территории, или как государственное образование. По этому поводу идут дискуссии.

В период распада СССР не всегда было ясно, от имени кого происходило самоопределение постсоветских государств. Только Россия объявила свой суверенитет от имени «многонационального народа», тогда как в большинстве других бывших союзных республик инициатива исходила от титульной этнонации. Лишь впоследствии в Литве, на Украине и в Казахстане заговорили о гражданской нации, а в самое последнее время заявляют о гражданской нации в Латвии и Эстонии.

Таким образом, первое противоречие, возникающее в связи с правом на самоопределение, — это противоречие между этническими, гражданскими и административно-территориальными интерпретациями субъекта самого права.

Второе противоречие — противоречие между правом народов на самоопределение и принципом неприкосновенности, целостности государства (гарантированным Хельсинским соглашением 1975 г.).

Ряд идеологов в Центре обращали внимание на то, что приведенные международные документы принимались в связи с деколонизацией, и вне ситуации деколонизации применение принципа самоопределения приходит в противоречие с принципом неприкосновенности границ. Как пишет В.А. Тишков, «самоопределение допускается только в контексте деколонизации и только для народов как территориальных сообществ, а не этнических общностей»28. Но те, кто борется за самоопределение, с такой трактовкой не согласны. Это касается всех — от франкоканадцев, ирландцев29 до сторонников самоопределения в Российской Федерации.

Ситуация каждый раз осложняется тем, что нет единых представлений об условиях, основаниях и критериях для реализации требований самоопределения.

Для государств на постсоветском пространстве имели значение два обстоятельства: во-первых, декларативное, но часто повторявшееся положение о праве наций на самоопределение вплоть до отделения и образования самостоятельного государства, которое содержалось и в программе КПСС, и в тексте Конституции СССР; и во-вторых, ситуация на начальных этапах трансформации тоталитарного общества, когда демократия вообще воспринималась общественностью по преимуществу эмоционально и интерпретировалась как свобода, равенство. При таком подходе сама демократизация поставила под сомнение легитимность полиэтнического государства, основанного на несвободном, недобровольном выборе народами государственного устройства. Равноправие, самоопределение народов как право на свободу решать свою судьбу имело тогда достаточно широкую общественную поддержку.

Собственно идеи самоопределения и могут быть реализованы в условиях демократизации. Поэтому не случайно проблемы эти встали после начала перестройки. «Националы выступают за демократию в той мере, в какой она предоставляет народам свободу, — писал государственный советник Президента Татарстана Р. Хакимов. — Для народа, не имеющего национальных прав, демократия бессмысленна. Поэтому для любого народа  демократия начинается с самоопределения»30.

Союзные республики СССР реализовали право на самоопределение, однако это не значит, что они готовы предоставить такие же права другим народам, живущим на их территории. Об этом красноречиво говорит опыт Абхазии и Южной Осетии в Грузии. Республики Российской Федерации также самоопределились в той форме, в какой это соответствовало возможностям каждой из них.

Подводя итоги, можно констатировать, что существуют три подхода к праву наций на самоопределение.

Признать это право устаревшим или ошибочным. В качестве основного аргумента при таком подходе называется угроза стабильности международной политической системе, целостности суверенных государств — субъектов международного сообщества.

Признать фундаментальность данного права и его приоритет по сравнению с суверенитетом государств.

Искать новые консенсусные подходы. Наиболее рациональные идеи в подходах таковы:

признание того, что отделение не должно обладать приоритетностью по сравнению с другими вариантами самоопределения (федерализмом, культурной автономией, территориальной автономией);

сохранение государственных структур «не означает, что концепция государственного суверенитета не может быть изменена»31 (возможность частичной передачи власти подгосударственным, надгосударственным, международным структурам);

в случае, если самоопределение народа представляет очевидную опасность для жизненных интересов других народов, оно может быть отложено, а в экстремальных случаях — отменено.

Эти идеи, явившиеся результатом обсуждения, содержатся в Предложениях сопредседателя неправительственной российско-американской группы по правам человека Э. Клайна.

Важно подчеркнуть два момента: прежде всего самоопределение не обязательно означает образование независимого государства, возможны разные формы его реализации, и, кроме того гибкость понимания права на самоопределение должна быть соотнесена с утверждающейся в политологии вариативностью понимания суверенитета (разделенный, частичный, функциональный суверенитет). Это делает возможным не интерпретировать каждую попытку самоопределения как сецессию, отделение, как нарушение целостности государства.

Раскрыть содержание, тип национализма необходимо для понимания причин межэтнических, этнополитических конфликтов для выявления скрытых пружин, регулирующих межэтнические отношения в каждом регионе.

Типы национализма

Попытки классифицировать национализмы были шагом вперед в его понимании, облегчавшим социологический анализ межэтнических отношений и идентичностей. Ранее уже говорилось о выделении таких типов, как гражданский (государственный) и этнический национализм. Разные авторы предлагают свое видение разнообразия национализмов. Дж. Брейли различает сепаратистский национализм, реформаторский, нацеленный на придание существующему государству более четко выраженного национального характера, и ирредентистский, направленный на объединение нескольких государств или присоединение части одного государства к другому32. Дж. Холл классифицирует все многообразие национализмов применительно к конкретным историческим периодам и регионам.

Наш подход к национализму, изложенный в книге «Демократизация и образы национализма в Российской Федерации 90-х годов» (авторы — Л.М. Дробижева, А.Р. Аклаев, В.В. Коротеева, Г.У. Солдатова), состоял в том, чтобы на основе изучения деклараций, институциональных решений и практического поведения выделить типы национализмов в Российской Федерации. В результате мы зафиксировали следующие типы.

Национализм классический, выражающий стремление к полной независимости (вариант Чеченской Республики — Ичкерии). В СССР этот тип был реализован в республиках Прибалтики, Грузии, Армении, на Украине, в Молдове. Сюда же можно отнести и Азербайджан, Казахстан, республики Средней Азии, правда, с учетом того, что за полную самостоятельность они не боролись, а получили ее в результате распада СССР. В составе же СССР они стремились к конфедеративному устройству в этом отношении их национализм того периода можно отнести к следующему типу.

Национализм  паритетный с ярко выраженным стремлением к  возможно полному суверенитету, который в силу внешних и  внутренних условий ограничен за счет передачи части полномочий  федеральному Центру (в Татарстане, Башкортостане, Туве).

Экономический национализм, при котором доминирующей в декларациях и действиях является самостоятельность в экономической сфере, и эта самостоятельность рассматривается элитой как путь к возможно полному суверенитету (в Саха (Якутии) и — на отдельных этапах — в Татарстане).

Защитный национализм, при котором доминируют идеи зашиты культуры, языка, территории, демографического воспроизводства и т.п. (осетинский, ингушский национализм, этнокультурный национализм в Карелии, Коми).

Наконец, есть некоторые основания для выделения 5-го типа — модернизационного национализма, при котором доминируют «идеи инновационного прорыва». Он был свойствен российским реформаторам, которые нередко заявляли: «Сначала реформируем Россию, потом сами все к нам потянутся». Иногда он прослеживается в Татарстане.

Конечно, декларируемые идеи и политика, как и практика, заметно различаются. В реальной жизни очень редко удается осуществить идеи национализма без ущерба для людей других национальностей33 .

Учитывая критику национализма, важно выделить и показать возможности либерального национализма, который в декларациях, законах и постановлениях реализует культурный плюрализм, паритет культур и сохранение гражданских прав личности, культуру толерантности и отсутствие враждебного восприятия других наций.

Если существует сила, которую нельзя преодолеть, то важно понять ее, найти ее позитивные варианты и стимулировать их всеми возможными для научного мира способами.

Стремление к образу «национализма с демократическим лицом» есть в республиках Российской Федерации. При наличии традиции негативной оценки национализма в республиках принципы его обычно определяются в концепции самоопределения и суверенитета, а в ряде республик имеют место попытки создания республиканского согражданства. Например, под заголовком «Мы татарстанцы» публикуются материалы на целые газетные полосы, слово «татарстанцы» можно увидеть на плакатах-призывах. Представление «мы — якутяне» настойчиво встраивается в общий идеологический каркас в Саха (Якутии). И при всех сложностях во взаимоотношениях этнических общин это тоже содействует развитию толерантности, уважения прав человека.

Национализм проявляется в разных формах. Одни из них жестко связаны с империализмом (если это национализм доминирующей нации), с авторитаризмом , национальной исключительностью. Но некоторые формы его проявлений вполне согласуются с демократией, социальной толерантностью.

Недоверие к национализму, даже в его либеральной и конституционной формах, иногда может порождать такие заблуждения как «чисто инстинктивная поддержка всех без исключения, даже деспотических, многонациональных государственных образований», — пишет М. Линд34.

Демократизация и национализм

В мировой науке давно идут споры о с