7.1. концепции информации в современной науке

Еще в прошлом веке в Европе термин «информация» производился от предлога «in» — в и слова «forme» и трак­товался как нечто упорядочивающее, оформляющее. Тог­да «информатором» называли домашнего учителя, а «ин­формацией» — учение, наставление. В толковых словарях и энциклопедиях, изданных в России, слово «информация» отсутствовало. «Открытие» понятия информации совре­менной наукой произошло в середине XX века и, согласно справочной литературе, под информацией ныне понимают:

•    сведения, сообщения о чем-либо, которыми обмени­ваются люди;

• сигналы, импульсы, образы, циркулирующие в тех­нических (кибернетических) устройствах;

•  количественную меру устранения неопределеннос­ти (энтропии), меру организации системы;

•    отражение разнообразия в любых объектах и про­цессах неживой и живой природы. Есть еще и другие ответы на вопрос «что такое информация?». Беда в том, что все эти ответы несовместимы друг с другом: информацией именуются абстрактный концепт, физическое свойство, функция самоуправляемых систем; информация объективна и субъективна, материальна и идеальна, это и вещь, и свойство, и отношение. Информа­ция проникла в терминологию почти всех современных наук, и по этой причине признается общенаучной катего­рией. Содержание этой категории можно представить в виде следующих концепций информации.

7.1.1. Математическая теория информации:

информация — абстрактная фикция

Единственное определение информации, которое не вызвало открытых возражений в научном сообществе, при­надлежит «отцу кибернетики», математику Норберту Винеру (1894—1964), который в 1948 г. написал: «Инфор­мация есть информация, а не материя и не энергия»[93]. Из этого определения вытекает, что информация — не суще­ствующий реально объект, а умственная абстракция, то есть созданная человеческим разумом фикция.

В этом же смысле, в смысле математической абстрак­ции понятие информации используется в теории инфор­мации (теории коммуникации), развитой в конце 40-х го­дов американским математиком Клодом Шенноном (род. в 1916 г.). В этой теории понятие информации служит для решения практических задач, с которыми сталкиваются инженеры-связисты: оптимизация кодирования сообще­ний, повышение помехоустойчивости, распознавание сиг­налов на фоне шумов, расчет пропускной способности каналов связи и т.п. К. Шеннон ориентировался на схему технической коммуникации, приведенную на рис. 1.3.

Каждому сигналу или их ансамблю (например, букве или слову), которые передаются по данному коммуника­ционному каналу, на основе известных статистических частот приписывалась априорная вероятность их появле­ния. Считалось, что чем менее вероятно, т.е. чем более неожиданно, появление того или иного сигнала, тем боль­ше информации для потребителя несет этот сигнал. Мож­но найти содержательные основания для подобной трак­товки в обыденном понимании информации как новости, известия[94]. Удобство вероятностно-статистического пред­ставления коммуникационной деятельности состоит в том, что можно ввести количественную меру для оценки степени «неожиданности» сообщения. В простейшем слу­чае формула информации К. Шеннона имеет вид:

где I — количество информации, pi — вероятность появле­ния i-го сигнала, n — количество возможных сигналов.

Если сигналов всего два и они равновероятны, то фор­мула принимает вид:

I =  -1/2log  -1/2log  -log 1/2·   

В случае двоичных логарифмов log 1/2 = -1, а I получает­ся равным 1. Это значение принято в теории Шеннона в ка­честве единицы измерения информации и называется бит.

Отсюда — понимание информации как снятой неопре­деленности или как результата выбора из возможных аль­тернатив. Есть другие математические концепции, не свя­зывающие информацию с вероятностью. Например, в алго­ритмической теории информации А.Н. Колмогорова информация — это длина алгоритма, позволяющего преоб­разовать один объект в другой, т. е. мера сложности объекта.

Ограниченность математических теорий информации заключается в том, что они полностью абстрагируются от осмысленности и ценности информации для потребите­ля. Получается, что «совокупность 100 букв, выбранных случайным образом, фраза в 100 букв из газеты, из пьесы Шекспира или теоремы Эйнштейна имеют в точности одинаковое количество информации»[95].

В математических теориях понятие информации не свя­зано ни с формой, ни с содержанием сообщений (сигналов), передаваемых по каналу связи. Информация, точнее коли­чество информации, есть абстрактная фикция, умственный конструкт; она не существует в физической реальности, как не существуют логарифмы или мнимые числа.

С 60-х годов проблема информации привлекла внима­ние отечественных философов-материалистов, которые не могли примириться с тем, что информация — это идеаль­ная фикция и попытались «материализовать» информа­цию, найти ей место в материально едином мире. Наибо­лее авторитетными в нашей философской науке считают­ся так называемые атрибутивная и функциональная концепции. Обе концепции утверждают, что информация существует в объективной действительности, но расходят­ся по поводу наличия ее в неживой природе. Первая рассматривает информацию как атрибут, присущий всем уровням материи, т. е. превращает информацию в мате­риальный объект, а вторая — как функциональное каче­ство самоуправляемых и самоорганизуемых (кибернети­ческих) систем, превращая информацию в функцию. Рас­смотрим более подробно содержание этих концепций информации.

7.1.2. Информация — физический феномен

Отражение в материалистической философии пони­мается как атрибут материи (отсюда — название концеп­ции «атрибутивная»). В. И. Ленин писал: «вся материя обладает свойством, по существу родственным с ощуще­нием — свойством отражения»[96]. Связывая отражение и информацию, философы-материалисты превращают ин­формацию в физический феномен, не нарушающий мате­риального единства мира. Беда в том, что объявляя и отра­жение, и информацию свойствами материи,  сторонники атрибутивной концепции потеряли критерий разграниче­ния отражательных и информационных явлений. Об этом свидетельствует отождествление отражения и информа­ции в предлагаемых ими дефинициях. Так, информация определяется как содержание (сущность) отражения, основная грань (сторона, аспект) отражения, инвариант от­ражения, отраженное разнообразие, наконец, способ существования одной системы через другую. Так как сущность заключена прежде всего в содержании и качественной определенности объекта, то информационные процессы ока­зываются сущностью отражательных процессов, а отра­жательные процессы — проявлением информационных. Поскольку информация — сущность отражения, то дефи­ниции обоих понятий совпадают. Если вспомнить, что отражение в свою очередь трактуется как содержание (грань, аспект) взаимодействия, то информация оказыва­ется содержанием содержания и гранью граней.

Чтобы выйти из затруднения, приходится прибегать к запутанным объяснением. Один из первооткрывателей проблематики информации в отечественной философии А. Д. Урсул, выдвинувший формулировку «информация есть отраженное разнообразие», видит отличие информа­ции от отражения в том, что «информация включает в себя не все содержание отражения, а лишь аспект, который свя­зан с разнообразием, различием», а отражаться может не только разнообразие, но и однообразие. Что такое «отражен­ное однообразие»? Многие авторы, в том числе и А. Д. Ур­сул, понимают отражение как «воспроизведение свойств, сторон, черт, составляющих содержание отражаемого объекта». Однообразие потому и называется однообрази­ем, что оно никакими отличительными свойствами, сто­ронами и чертами не располагает. Если только не уподоб­ляться средневековым схоластам, ухитрявшимся разли­чать четыре сорта вакуума, то следует признать, что «отраженное однообразие» — это пустой образ, бессодер­жательное отображение. Отражение всегда воспроизведе­ние разнообразия, поэтому информация, понимаемая как отраженное разнообразие, есть отражение (отображение, образ), и ничего более. К этому же выводу приходим, если информация сводится к «способу существования одной си­стемы через другую». Таким способом может быть лишь сохранение отражаемого в отражающем, например в памяти.

Далее. Безнадежно запутывается вопрос о соотношении теории отражения и теории информации (не математической, а «общей»). Предмет первой — объективно существующие отражательные процессы, предмет второй — информаци­онные процессы, которые атрибутивная концепция объяв­ляет содержанием (сущностью, инвариантом и т.п.) пер­вых. Совершенно непонятно, каким образом одна теория может изучать содержание предмета другой теории, не подменяя собой последнюю.

Статус физического феномена информация обретает в «естественнонаучной» концепции информации, ставя­щей ее в один ряд с категориями вещества и энергии. Эта трактовка воспринята многими научными авторитетами, в том числе А.И. Бергом, В.М. Глушковым, А.П. Ершо­вым, В.И. Сифоровым. Принципиальное отличие ее от атрибутивной концепции состоит в том, что в ней затруд­нительно обнаружить взаимосвязь отражения и инфор­мации, зато ясно просматривается тенденция к отождествлению информации с организацией. Информация выг­лядит уже «естественнонаучным подтверждением» не столько присущего материи свойства отражения, сколь­ко свойства организации. Формула «материя = вещество + энергия + организация» вытесняется формулой «мате­рия = вещество + энергия + информация». Следствием по­добных взглядов является своеобразный «панинформизм», выводы о том, что информация «существовала и будет существовать вечно», что она «содержится во всех без исключения элементах и системах материального мира», «проникает во все «поры» жизни людей и обществ» и т. д. Из «панинформизма» вытекает, что информация в качестве одной из трех основ мироздания, должна служить первопричиной таких свойств материи, как отражение и организация. Значит, отражение нужно объяснять из ин­формации, а не наоборот, как поступают атрибутивисты.

Другой крайностью «панинформизма» является ин­формационный гносеологизм, следующим образом объяс­няющий познавательные процессы. Так как «всякую ком­бинацию частиц, веществ или умственных конструкций можно считать кодом «чего-то», следовательно, все, что нас окружает, есть в каком-то смысле информация»[97]. По­знание сводится к декодированию информации, которая «внесена и закреплена» в анатомии животного или в структурах нейрофизиологического характера, в микро­скопических или субмикроскопических особенностях клеточного ядра, короче — в познаваемых объектах. При этом ощущение трактуется как результат превращения внешней информации во внутреннюю, материальной — в идеальную. В общем, чувственное и рациональное позна­ние, опыт, интуиция, выявление сущности вещей и собы­тий, попытки истолкования «текста книги природы» — все это частные случаи декодирования информации «о чем-то», запечатленной в окружающей действительности. На­помним, что в «доинформационную эпоху» природе при­писывались осмысленность и одухотворенность (см. раз­дел 1.2).

Популяризаторы и фантасты не могли обойти своим вниманием панинформизм. Появилось описание страны «Инфория», где информация выращивается на полях, из брикетов информации строятся дома, питаются не хлебом, а информацией, ибо хлеб — не что иное, как «порция информации для желудка, для нервных клеток, для кишеч­ника и в конечном счете — для всего организма»[98].

Забавляясь игрой ума вокруг уравнений энтропии, негэнтропии, информации, некоторые авторы не замеча­ют курьезности рассуждений о том, что камень на верши­не горы обладает большей информированностью, чем ка­мень у его подножия, ибо энтропия первого меньше; что «атом это в высокой степени информированная система... Ведь каждый электрон в точности знает, какие состояния для него разрешены, а какие запрещены»[99]. Как тут не вспомнить классического шилозиста Жана-Батиста Роби­не, уверявшего в XVIII веке доверчивую публику, что ал­маз «обладает внутренним сознанием своего превосход­ства» над другими веществами, золото «знает» о своем «почете» у людей и т. п.

7.1.3.Информация — функция  самоуправляющейся  системы

Функциональная концепция информации представ­лена двумя разновидностями: кибернетической, утверж­дающей, что информация (информационные процессы) есть во всех самоуправляемых (технических, биологичес­ких, социальных) системах, и антропоцентристской, считающей областью бытия информации человеческое обще­ство и человеческое сознание.

Кибернетики, в свою очередь, довольно отчетливо под­разделяются на две группы. Одну группу образуют практи­чески мыслящие специалисты, которые, определяя инфор­мацию как содержание сигнала или сообщения, как обозна­чение содержания, полученного кибернетической системой из внешнего мира, как означающее нечто воздействие, несу­щее в себе след какого-то факта или события, по сути дела попросту отождествляют информацию и сигнал, ибо сигнал не может не иметь значения, а информация не может не иметь материального носителя. «Сигнальная» трактовка информа­ции вполне оправдывает себя в конкретных науках, особен­но — в информационной технике. «Сигнал» и «информация» Превращаются в синонимы, и можно было бы обойтись одним из них, как поступил, к примеру, И.П. Павлов, говоривший о сигнальных, а не информационных системах.

Другая группа состоит из философствующих киберне­тиков, склонных к «панинформистскому» мировоззрению.

Представители этой группы усматривают информацию не только в форме свободно распространяющихся сигналов, но и в форме свойственных материальным объектам структур (связанная, потенциальная, априорная, внутрен­няя информация, информация «в себе»). В отличие от свободной (актуальной) информации, информация «свя­занная» не способна самостоятельно переходить на дру­гие носители; именно она представляет собой то закоди­рованное «нечто», которое пытаются извлечь «информационные гносеологи».

Кстати, несовместимость атрибутивной и функцио­нальной концепции ясно проявляется, если соотнести понятие «связанной» информации с формулировкой «ин­формация — отраженное разнообразие». «Связанная» информация есть нечто иное, как разнообразие, свойствен­ное данному объекту[100]. Тогда выходит: «информация — от­раженная разновидность информации».

Функционально-кибернетическая концепция страда­ет тем же недугом, что и концепции, рассмотренные в пунк­те 7.1.2, только она отождествляет информацию не с отра­жением или организацией, а с сигналом или структурой. Собственно информация остается столь же неопределен­ной сущностью, что и ранее. Тем не менее с помощью од­ного неизвестного предпринимаются попытки объяснить другое неизвестное и тем самым разрешить принципиаль­ной важности философские проблемы, например пробле­му жизни.

Многие авторы считают информационные процессы органическими качествами живых систем, отличающими их от неживой природы, непременной субстанцией жи­вой материи, психики, сознания. «Специфика жизни свя­зана с наличием информации, с помощью которой через особого рода регуляцию обеспечивается процесс функци­онирования системы»[101], «жизнь — это способ существова­ния органических систем, основанный на использовании внутренней информации»[102] и т.п. Информация выступа­ет в качестве универсальной «жизненной силы», управ­ляющей метаболическими процессами в живых существах (бытует еще термин «информационный метаболизм»), организующей отражение среды и адаптацию к ней, обеспечивающей хранение и передачу наследственных призна­ков, формирующей популяции, биоценозы, биосферу в це­лом[103], наконец, определяющей биологическую эволюцию. Объяснение появления и эволюции жизни как пере­хода от неинформационных систем к информационным с последующим развитием последних внушало бы доверие, если бы подкреплялось убедительной трактовкой инфор­мации. Но этого нет. Авторы информационных теорий жизни характеризуют ее довольно сбивчиво как «свойство материальных систем», «меру организации», «воспроиз­водящую структуру» (Югай Г.А., с. 99—100), «существо­вание явлений в несвойственной их природе материаль­ной форме» (Серавин Л.Н., С. 15, 144) и т. п. В результате эти теории превращаются в «информационную» версию витализма.

Антропоцентристские взгляды суживают область су­ществования информации до пределов человеческого об­щества. Существование информации в живой, а тем бо­лее — в неживой природе отрицается; информация появи­лась в ходе антропосоциогенеза и оперировать ею могут только социализированные личности, владеющие языком, сознанием и самосознанием (отсюда — «антропоцентричность» этих взглядов). Антропоцентризм присущ обыден­ной речи и конкретным социально-коммуникационным дисциплинам (журналистика, педагогика, библиотекове­дение и др.). По сути дела антропоцентристская трактов­ка отождествляет понятия «информация» и «социальная информация», ибо никакой другой информации, кроме социальной, не признает.

В общественных науках получила распространение де­финиция В.Г. Афанасьева: информация «представляет собой знания, сообщения, сведения о социальной форме движения материи и о всех ее других формах в той мере, в какой они используются обществом, человеком, вовлече­ны в орбиту общественной жизни»[104]. «Знания, сообщения, сведения...» не что иное как смыслы; вовлечение их в орби­ту общественной жизни означает не что иное как движение их в социальном времени и пространстве. Если сделать соответствующие подстановки в дефиницию В.Г. Афанасье­ва, оказывается, что социальная информация — это дви­жение смыслов в социальном времени и пространстве, т. е. социальная коммуникация! Этот вывод имеет прин­ципиальное значение для метатеории социальной комму­никации и мы к нему вернемся позднее.

7.1.4. Другие концепции

Точкам зрения, изложенным в пунктах 7.1.2 и 7.1.3, присуща одна общая черта: презумпция объективного (вне зависимости от человеческого сознания) существо­вания информации. Их антиподами служат скептические рассуждения по поводу реальности информации, агностические заявления о непознаваемости информации (инфор­мация — неопределяемое исходное понятие), наконец, ни­гилистическое отрицание объективности (онтологизации, физикализации) информации. Например, «никто еще не видел ни как субстанцию, ни как свойство эту загадочную информацию... Везде мы обнаруживаем лишь взаимодей­ствие материальных веществ, наделенных энергией и ни­где не обнаруживаем того, что обычно называем информа­цией. Почему? Да потому, что ее не существует в природе, как не существует флюидов, флогистона, эфира и т.д.»[105].

Предлагается использовать информацию в качестве меры самых разных свойств и отношений реальных объек­тов и систем. Например: неопределенности, присущей данному набору альтернатив; неоднородности распреде­ления материи и энергии в пространстве и во времени; изменений, которыми сопровождаются все протекающие в мире процессы; разнообразия; сложности; организован­ности; активности отражения и т. д. Сюда можно для пол­ноты картины включить еще негэнтропию как меру упо­рядоченности (Л. Бриллюэн) и негинформацию как «меру трудности познания состояния системы» (П. Шамбадаль).

7.1.5. Итоги

Полярными воззрениями на природу информации являются не атрибутивная и функциональная концепции, как думалось ранее, а, так сказать онтологическое[106] и ме­тодологическое ее понимание. Первое: информация при­надлежит объективной действительности в качестве естественного явления материального мира или неотъемле­мой функции высокоорганизованных систем, включая человека; второе: информация — продукт сознания, позна­вательный инструмент, абстрактная фикция, искусствен­но созданная людьми. Эти две крайности несовместимы, нужно выбрать одно что-нибудь. В противном случае инфор­мация оказывается одновременно феноменом, функцией, фикцией; вещью, свойством, отношением; существующей повсюду и нигде не обнаруживаемой; количеством и каче­ством, познаваемой и непознаваемой и т. д. Именно этот не­вообразимый хаос имеет место сейчас в научном сознании. Казалось бы, нельзя не согласиться со словами М.И. Сетрова, приведенными в пункте 7.1.4. Информация, подоб­но флогистону или эфиру, никак не проявляет себя в ре­альной действительности. Нет таких реалий, относитель­но которых можно было бы сказать: вот это информация, а не сообщение, не сигнал, не знание, не отражение, не структура и т. п. Информация в «чистом» виде — чистей­шая абстракция. Но, вопреки очевидности, подавляющее большинство ученых, инженеров, просто носителей совре­менного языка говорят и думают так, как будто бы инфор­мацию можно реально создать, получить, передать, сохра­нить. Именно «онтологическое» понимание информации оказалось господствующим. Почему?